Теория Забвений - Владислав Владимирович Беляков

class="p">Лейтенант смеялся и смеялся, а Виктор стоял и глядел на него в недоумении. Наконец, когда тот всё-таки успокоился и вытер рукавом слёзы с глаз, то, глубоко вздохнув, положил молодому человеку руку на плечо, потрепал того немного и сказал: «Вот хоть верь, хоть нет, но ты напомнил мне сейчас тот день, когда я пришел в этот самый зал, где мы сейчас находимся, во время того, как проходила тренировка одних ребят, считавших себя королями мира, лишь потому, что умели гнуть ложки силой мысли. Я ненавидел их всем сердцем, потому что завидовал. Ну и потому, что они доставали меня всю жизнь, хотя я и был, конечно, сам в этом виноват, ведь пытался с ними соперничать, а по-настоящему ничего не умел. И вот, как ты сейчас, открыл в себе эти способности… Да-да у тебя вышло! – Вдруг выдал Краун прервав свою же мысль, будто только что сам это осознал. – Я видел это! Твои глаза засияли!

– Правда? – Восторженно спросил молодой человек.

– Да!

– Точно?

– Да, да я тебя говорю! – Леонард попытался продолжить рассказ, но Виктор никак не давал ему, повторяя: «Наконец-то! Теперь и я хоть что-то могу! Ура!». И прервав того в четвертый раз учитель не выдержал и рявкнул на своего ученика: – Да ты дашь мне рассказать или нет?!

– А, да… простите, сэр.

– Открыв то, что сейчас открываешь для себя ты, я зашел сюда, и вызвал главаря их шайки на поединок. «Иди от сюда. Тут тебе нечего читать.» – смеялся он мне в лицо. И тогда я надавил на самое уязвимое. Задал вопрос: «Что? Испугался?». Леонард рассказывал о своей первой большой победе в таких красках и с такой гордостью и пылом, что Виктора, как и прошлый раз заворожило. Он молча стоял и слушал историю о том, кем он сейчас может по праву называться. Картина оживала у него в голове и, возможно, он даже представлял себя на его месте, а рассказ вел воображение за собой как ветер подхватывает маленький лепесток. – «Думаешь, что он сделал в этот момент? Отошел в другой угол? Ха, конечно же нет! Мы все тогда были молоды для такого. Он попытался сшибить меня с ног ударной волной. Вот только, почему-то она прошла меня насквозь. «Ты промахнулся…» – выдал я, и в следующий же момент подкосил его как тростинку. И мне было абсолютно наплевать, что ударяю его в спину исподтишка, тогда это было не важно, да и в нашем деле частенько приходится так делать, уж поверь мне. Когда он упал на колени мой облик, стоящий перед ним размылся и исчез. Тогда он спросил: «Это мираж?». Вот именно так я и стал всё это называть. Дальше этот парень приступил пускать слюни на маты. «Кто следующий?!» – грозно спросил я окружающих меня проводников.

– Виктор улыбаясь спросил: – И что они все разошлись?

– Эм… нет. Смелости нашим ребятам не занимать. Этому их учат на славу, надо отдать должное. Пришлось уложить половину, чтобы другие одумались. И как раз вовремя! Наверное, ещё бы с одним я справился, а может быть и нет. Но в голове и глазах уже все плыло, ведь это был первый раз, когда я применял техники в боевом режиме, без отдыха или перерывов. Тогда, стоя посреди зала, измотанный я вдруг понял: моя мечта сбылась! – Леонард щелкнул пальцами, и Виктор открыл глаза, лежа на матах.

– Что? На этом все? Я только разогрелся! – Говорил парень, зевая и потягиваясь.

Лейтенант Краун уже спокойно прохаживался от центра зала до дверей: – На первый раз хватит. Да и ты думаешь, что это вот так легко? В том мире я время замедлял, чтобы ты успевал оглядеться и освоиться.

– А я думал это эффект такой… -Удивлённо вздыхал Виктор, поднимая голову с пола.

– Ха, ну да – ну да. Нет, это было бы, конечно, здорово, но замедлять время мы уж точно не умеем… а жаль. Так что завтра проверим не угаснет ли твой пыл.

Звонарь присел: – К завтрашнему дню? А как же оставшийся?

Но Леонард показал на стену, где висел циферблат: – А ты на часы глянь.

– Пол восьмого? Но…как? Мы же были внутри миража!

– Ну, – Водил он правой рукой возле лица, стоя у выхода и держа открытой дверь. – чтобы замедлить, а тем более остановить там время, что я, собственно, и делал, приходится ускорять процесс в реальном мире. Поэтому время так быстро и пролетело.

– Постоянно есть то, чего я не знаю. – Поднимался парень и поправлял сюртук.

– Да. Таков девиз нашего мира…

– Ну, что поделать, пойду по раньше лягу спать.

Леонард хмыкнул: – Хм, сомневаюсь. Мезмеро редко ложатся пораньше.

– Это да… – Они вышли из зала, и на сей раз молча прошли до лифта, а, зайдя внутрь Виктор вновь спросил:

– Кстати, а как вы вообще познакомились с Альбертом?

Специальный лейтенант нажал на кнопку первого этажа: – Тебе правда это интересно? – На что Виктор кивнул в ответ. – Ну тогда слушай как я умудрился познакомиться с этим любителем экзотики и тетушкиных настоек.

***

А ведь и вправду говорят, что мезмеро рано не ложатся. Виктор попытался это опровергнуть, и лег в постель сразу, как только пришел домой в пол девятого. Он думал, что история лейтенанта будет невероятно длинной и занимательной, но нет. Она заняла от силы минут пять и без каких-либо действий и крутых поворотов. Оказалось, что Леонард и Альберт, когда учились на третьей ступени академии, просто не поделили на рынке кочан капусты. Обоим он одновременно приглянулся и оба не хотели его уступать. А время, выделенное на их поход за пределы стен академии, как известно, сильно ограничено на младших курсах. Продавщица смилостивилась и отдала им этот кочан за так, и, разумеется ребята приняли такой подарок. В конце концов они две недели пытались его съесть, да выяснилось, что тот невероятно тверд, и уже каждый пытался скормить другому побольше. В итоге, как выразился лейтенант, их дружба стала крепче того самого кирпичного кочана капусты. И вот Виктор лежит в постели, глядя в потолок уже пару часов, до момента, когда всегда засыпает, а это не раньше одиннадцати. Как бы сильно он не уставал и не изматывался на тренировках, никогда не засыпал раньше этого времени. И по слухам все ныне живущие курсанты и лейтенанты аналогично страдают бессонницей до позднего часа. «Заговоренные мы что ли? Теперь понятно почему занятия аж только в десять начинаются, а я уже месяц не высыпаюсь, и, по-видимому,