Тайные страницы Великой Отечественной - Александр Бондаренко

Можно утверждать, что освободительная миссия Советского Союза началась 22 июня 1941 года, а не когда мы вступили на территорию других государств.

МЯГКОВ: А если бы Красная армия не вошла на территорию Восточной Европы, то свято место, как говорится, пусто не бывает. Наши союзники сразу же начали бы создавать новый «санитарный кордон» вокруг Советского государства. Тот самый «санитарный кордон», который был одной из основных причин предвоенного политического кризиса. А ведь одной из важнейших геополитических целей Советского Союза в предверии победы было создание на своих рубежах пояса дружественных государств, обеспечение безопасности государства на долгие годы.

ЯМПОЛЬСКИЙ: Добавлю в развитие темы, что Черчилль советовал Рузвельту изменить планы использования войск в октябре 1944 года. Те силы, которые американцы готовились выделить для активизации наступления на Западном фронте, он предлагал вновь использовать в Италии, чтобы через нее выйти на Австрию и таким образом защитить свои интересы в Югославии и Греции. Рузвельт не пошел на это. Он сказал, что американские войска устали, и наступление Советской армии с Востока даст союзникам гораздо больше, нежели их собственное наступление через Италию.

— То есть занятие восточноевропейских государств иностранными войсками в любом случае представляется неизбежным...

КИРПИЧЕНКО: Оккупация территории после разгрома противника — явление, всеми признанное законным. Но с какими бы целями ни пришла оккупационная армия, задерживаться надолго ей опасно.

ОРЛОВ: Действительно, когда армия долго стоит на чужой территории, от нее устают — какая бы она ни была... К Красной армии относились хорошо в первое время, потому что она пришла в качестве освободителя. Мы оказывали огромную и всестороннюю помощь населению освобожденных от фашистской оккупации стран... Когда в Норвегии мы вошли в Киркенес, весь город был разрушен. Был конец октября, и все уцелевшие дома были отданы местному населению, а наши солдаты жили в палатках — хороши «завоеватели» и «оккупанты»!

В Австрии мы передали населению большое количество продовольствия, стали восстанавливать мосты, железные дороги...

В Венгрии, особенно в Будапеште, где народ голодал, и люди прожили в подвалах три месяца осады, наши войска сразу же передали населению 33 тысячи тонн зерна, 4 тысячи тонн мяса, 2 тысячи тонн сахара, 600 тонн соли и так далее, и так далее. Забыть об этом могут лишь самые неблагодарные.

— Кстати, мы привыкли говорить о разоренной войной Европе. А ведь разорение было далеко не везде одинаковым...

ЛОБОВ: Это правда. В результате войны экономика европейской части СССР была уничтожена дважды и даже трижды: когда немцы наступали до Москвы, все уничтожалось, и мы сами им в том помогали, чтобы не оставлять; потом — когда немцы отступали...

Мы также получили опустошенную Восточную Европу — разрушенные Польшу, Венгрию, Чехословакию, Румынию, Болгарию и восточную часть Германии. Зато на Западе все осталось целым — Франция, Испания, западная часть Германии, Норвегия, Дания, Голландия — только Роттердам был разрушен. Советскому Союзу пришлось не только восстанавливать свою европейскую часть, но и помогать Польше, Венгрии, Чехословакии... Сколько туда вложено, мы даже не знаем. И вряд ли будем считать.

— Однако очень скоро наши недоброжелатели заговорили не об этой помощи, а о насильственной «советизации», «большевизации» Европы, этаком «экспорте революции». Насколько оправданны были — да и остаются, поскольку эта тема не забыта, — подобные утверждения?

ОРЛОВ: Мысль, что мы «советизировали» Восточную Европу, теперь гуляет и в нашей прессе. Но так ли это? Мы действовали в полном соответствии с нормами международного права. Насильственной «советизации» в то время не было и не могло быть, потому что сами народные массы ряда стран, в том числе Венгрии и Румынии, кроме того, что боролись с фашизмом, выступали и против своих реакционных режимов, которые довели страны до того, что они попали либо в зависимость, либо в союз с фашистами. Народное сопротивление привело к тому, что леводемократические силы одерживали победы над силами право-демократическими, даже просто демократическими, которые пытались вернуть в свои страны старые порядки. Но ведь эти порядки перед войной себя не оправдали! Поэтому движение сопротивления способствовало тому, что в этих странах произошли народно-демократические революции. Не во всех, а именно там, где боролись не только против германского фашизма, но и против своих, теперь рухнувших, режимов.

Там, где таких условий не было, хотя и были наши войска, — скажем, в Норвегии, Дании, Иране, Австрии, — там политических сдвигов в левую сторону не произошло, они остались теми же буржуазно-демократическими странами, какими были до фашистской оккупации.

КИРПИЧЕНКО: Конечно, наша армия способствовала тому, что к власти приходили социалистически настроенные элементы. С нашей точки зрения это был нормальный процесс, и наша армия стала уже защищать этот строй от внешнего вмешательства и внутренней реакции...

ОРЛОВ: Страны народной демократии, которые тогда образовались, ни в какой степени не были копиями Советского Союза и отнюдь не были социалистическими странами. На социалистический путь развития они начали переходить уже после того, как был принят план Маршалла — когда четко разграничилась Европа, началась «холодная война». Только тогда, после этапа народной демократии, некоторые из них встали на путь социалистического развития.

ЯМПОЛЬСКИЙ: Отмечу, что в ноябре 1944 года наша разведка сообщала, что Черчилль и Иден высказывают идею о создании блока западноевропейских стран. К этой мысли британские политики пришли, видя, что Советская армия освобождает значительную часть Европы... Но кого тогда можно было легко объединить в «западный блок»? Наверное, только Францию и Англию. Однако из-за того, что Франция была слабо вооружена, а самой Англии после войны нужно было укреплять экономику, эта идея в Великобритании поддержки не получила. Она, как мы знаем, была реализована только впоследствии — в более широком масштабе, с привлечением американцев. Имеется в виду создание блока НАТО.

— Это вызвало ответное заключение Варшавского Договора и, как следствие, долголетнее нахождение наших войск на территории ряда стран Восточной Европы.

КИРПИЧЕНКО: Да, и к сожалению, мы никогда не задумывались над тем, какое время армия-освободительница может находиться на чужой территории и какие это порождает настроения у местного населения. Я не ученый, никаких трудов у меня в этой области нет, есть только жизненный опыт — участие в Великой Отечественной войне, участие в афганской войне и выполнение интернационального долга в других местах... На основании этого опыта я и пришел к выводу, что длительное нахождение армии в чужой стране неизбежно приводит к восстановлению против нее народных масс.

ПОПОВ: Я с этим согласен. Тем более что серьезные ошибки были допущены уже на начальном этапе нашего пребывания в чужих странах. Мы явно не понимали психологию населения, не могли наладить с ним разумные взаимоотношения. Так, насколько мне известно, в 1945 году, когда освободили Будапешт, были арестованы участники митинга коммунистов, которые вышли из подполья! Тогда стремились взять как можно больше пленных. А на митинге было много людей призывного возраста. Так вот, чтобы освободить тогда коммунистов, советнику-посланнику Пушкину пришлось докладывать о случившемся Молотову...

После войны я работал в Венгрии в Союзной контрольной комиссии, находился там и в 1956 году, так что мне хорошо известны просчеты, допущенные с нашей стороны в этой стране. Причина многих из них именно в длительности нашего там пребывания, потому что контролировать большие контингенты военнослужащих достаточно трудно. Всегда случаются мелкие, а то и крупные инциденты, которые обретают политическую окраску...

КИРПИЧЕНКО: Сказанное можно подтвердить и современным опытом. Прозападно настроенные руководители наших информационных телепрограмм с ядовитым сарказмом говорят, что Советский Союз ввел войска в Афганистан, чтобы построить там социализм по своему образу и подобию. Какая нелепость! Мы вошли туда по просьбе афганского правительства, чтобы защитить новый строй, избавиться от деспота Амина, настоящего фашиста. Советников всех рангов тогда предупреждали: не лезьте ни к кому со своими идеями, мы не собираемся менять там строй, строить социализм. Больше того, оберегайте от таких идей афганцев, с которыми близки. Наша армия, дислоцированная в крупных центрах, должна была способствовать прекращению религиозной гражданской войны. Только длительное нахождение там нашего контингента привело к противостоянию с моджахедами. Вдохновляли последних, конечно, американцы, которые теперь сами переживают что-то очень похожее.