Вид на жительство в раю - Наталья Андреева

— Закончились занятия? Дорогу не переходи, поняла? Жди меня! И вообще: в разговоры ни с кем не вступай, конфет у чужих не бери. Инструкции помнишь? Все. Иду. Динка! Пулей!

Диана, эта балованная вредная девчонка, подскочила, сунула ладошку в его руку, и они пошли по направлению к переходу. Женька, похоже, держал обеих девиц в ежовых рукавицах! А чем, интересно, их мать занята? Женька отошел достаточно далеко, и тут я услышала:

— Парень — золото! — Это говорила одна из женщин, качающая детскую коляску.

— Да, — тут же подхватила другая. — Лиана только с любовью своей носится.

— Денег полно, вот и крутит роман с этим… массажистом.

— Массажист, как же! Типичный жиголо!

— Если б не Женька…

— И как он все успевает? И учиться, и по магазинам, и за девочками присматривает. Эта лентяйка даже няню не может найти! Женя сказал, что хочет отдать Диану в школу с шести лет. Вот забот у него прибавится! О чем только Лиана думает? Деньги есть, домработницу бы наняла!

— Да кто с ней уживется? Была у нее прислуга, да сбежала. К соседке моей нанялась. Говорит, Лиану Евгеньевну ни за какие деньги терпеть не будет. Зато ей с племянником повезло. Я старшему Женьку все время ставлю в пример: как родители умерли — повзрослел, изменился. Прямо не узнать! Раньше и «здрасьте» не услышишь. Нос кверху и побежал! А сейчас: «Добрый день, Маргарита Константиновна»! Учиться стал лучше.

— Да, повзрослел. Глава семьи!

— Вот жених-то, а? Повезет кому-то!

Я стояла, словно оглушенная. Ах, Женька, Женька! Выходит, пока я его баловала, бегала за ним, исполняла все его прихоти, ему это было только во вред? Он хороший парень, ему не хватало самостоятельности. И ответственности. Теперь же Лиана закрутила любовь, а Женька разом повзрослел. В меня пошел. Я всегда жертвовала собой во имя близких мне людей. Я теперь ясно вижу: он не пропадет. И если ему открыться, он сумеет держать язык за зубами. Он — мужчина. Глава семьи. Но сегодня у Женьки две девочки. Магазины, уборка, гвоздь на детской горке. Не стоит ему мешать.

Женька, Женька… По лицу у меня текли слезы, когда я брела к метро. Выходит, я плохая мать? Я неправильно его воспитывала. Или правильно? Он мог бы, почувствовав свободу, сорваться и пуститься во все тяжкие. Но загуляла Лиана. Я вспомнила, как Женька рассказывал о своих поездках на курорты. Она купалась в море, заводила романы, а он нянчился с детьми. Искал, куда их можно пристроить, безошибочно находил в любом отеле беби-ситера. Затем Лиана и брала его с собой. А Женька не возражал. Ему это нравилось! Быть взрослым! Чувствовать ответственность! Как же ты этого не поняла, Галя Зайкина? Обращалась с ним, как с ребенком, вот он и хамил. Женька, Женька! Правы женщины: кому-то повезет. Его жене.

— Женщина, вам плохо?

— Что? Нет. Мне хорошо.

Я вдруг очнулась. В таком виде нельзя домой. В душе буря чувств. А вокруг знакомые места, оглянулась — и сердце защемило. Сколько лет ты здесь прожила? Сколько страдала? Захотелось еще разок увидеть сына и племянниц, и я зашла в кафе. Смотрела в окно, как возвращается Женька, идет по переходу, неся на плечах Диану, рядом семенит Злата. Они скрылись из виду, а я все стояла. Потом направилась к столику и сделала заказ. Сидела, пила кофе и постепенно успокаивалась. Понимала, что такого сына я недостойна. Никогда Женька не простит, что я убила его отца. Никогда. Лучше ему об этом не знать. Ты вовремя остановилась, Галя Зайкина. Очень вовремя. Хорошо, что ты его не окликнула.

А Андрей? Ты его тоже недостойна. Дрянь ты, Галя Зайкина! Нет тебе места в их мире. Надо было держать себя в руках. Надо было страдать. Надо было… Эх, да что толку теперь об этом говорить? Что сделано, то сделано. Так я сидела, маленькими глотками пила кофе и занималась самоедством. Время шло. Зазвонил мобильный телефон. Андрей.

— Ты где?

— В кафе.

— Я закончил дела. Хочешь приеду?

— Не стоит. Это далеко, в центре.

— Что ты там делаешь?

— Сижу.

— Ты с Женькой разговаривала?!

— Нет. Не беспокойся. Все в порядке, никто меня не разоблачил. Я просто сижу, пью кофе.

— Зая, ты что — плачешь?

— Нет. Уже нет.

— Я постараюсь достать тебе документы. И решить вопрос с пропиской. Я уже над этим работаю.

— Хорошо.

— Возьми себя в руки. Надо жить.

— Да. Жить.

— Приезжай домой.

— Хорошо.

Я сидела, держа в руке мобильный телефон. Надо жить. За окном стали сгущаться сумерки. Пора и честь знать. Сидишь здесь вот уже три часа над чашкой кофе! Льешь слезы. На тебя уже официанты косятся. Я попросила счет и оставила щедрые чаевые. Потом оделась и вышла из кафе.

В мыслях еще царил сумбур. Слишком много потрясений. Я брела, сама не знаю куда. И очутилась в маленьком дворике. Я уже не ориентировалась, как далеко отошла от дома, в котором когда-то жила. Надо взять себя в руки, успокоиться, и…

В этот-то момент и произошла историческая встреча, которая так повлияла на дальнейший ход событий…

В АДУ

На следующий день Семенов поехал в клинику пластической хирургии. Поговорить с Ароном Марковичем, который делал Пенкину ринопластику. В регистратуре должна была храниться медицинская карта с фотографиями — до операции и после. И надо бы узнать о пальцах правой руки. Если на следующий день после того, как случилась драка, Пенкина привезли в клинику делать пластическую операцию, почему тогда же и рукой не занялись? Денег, что ли, у клиента не хватило? По крайней мере, могли загипсовать, чтобы пальцы срослись правильно. Туманная история. А был ли мальчик-то? Иными словами, были ли тогда сломаны пальцы?

Он ехал почти на окраину Москвы, в спальный район. За последние годы там строилось только элитное жилье, цена на которое была сумасшедшая. Тем не менее все раскупалось. Богатых людей привлекал зеленый сквер, разбитый под окнами, находящийся в двух шагах лесопарк, относительная тишина и традиции. Огромные яркие клумбы были ухожены, цветоводы проявили фантазию. У детской поликлиники каркас в форме стрекозы обвивали вьющиеся растения с душистыми цветами, тут же красовалась гигантская бабочка с оранжевыми крыльями. Клиника находилась неподалеку, на первом этаже жилого дома. У входа расправил «паруса» цветочный ансамбль-корабль.

Семенов какое-то время топтался у подъезда, вглядываясь в зарешеченные окна. Потом поднялся на крыльцо и стал внимательно изучать «Прейскурант». Огромная вывеска: все виды пилинга, пластика век, липосакция… Правда, без указания цен. Гм-м-м… Клиентом что ли прикинуться? Откачать лишний жир? Он невольно передернулся. Да ни за какие деньги! В это время по ступенькам поднялась женщина и посмотрела на него подозрительно. Потянула за ручку, массивная дверь неслышно открылась. Звякнул колокольчик. Женщина тенью скользнула в прохладные сумерки. Семенов вздохнул и вошел следом.

Девушка на ресепшен тоже посмотрела на него подозрительно. Но потом улыбнулась вошедшей женщине и пропела:

— Здравствуйте, здравствуйте! Вы на осмотр? Проходите, вас ждут!

Только когда клиентка отошла, она обратилась к Семенову:

— Чем могу помочь?

— Мне нужен Арон Маркович.

— Арон Маркович? — Она удивилась. — Но…

— Мне его порекомендовали.

— У нас все врачи со стажем и солидными рекомендациями. Вы можете пойти к любому. — Секретарь с сомнением оглядела его одежду: светлые брюки и толстовку, купленную на рынке. Упорхнувшая в левую дверь клиентка благоухала духами и была одета во что-то невообразимое. Одно плечо голое, сбоку разрез, повсюду какие-то лох-мушки, а на плече «небритая» сумка. «Мода, что ли, такая?» — подумал холостяк Семенов и решил больше не экспериментировать. Достал из кармана удостоверение и строго сказал:

— Я из прокуратуры. Мне нужен Арон Маркович.

— Но… Он же уехал!

— Куда уехал?

— За границу. Месяца два назад.

— А когда вернется?

— Никогда. Он уехал в Израиль на ПМЖ.

— Так. А… когда стало известно о его отъезде?

— Не понимаю.

— Сколько он оформлял вид на жительство? Или как это называется? Ну, документы?

— Да с сентября, — оживилась девушка. — Мы давно искали ему замену. Арон Маркович сказал, что после Нового года вряд ли выйдет на работу, но в посольстве все тянули. Были проблемы с его женой. Она русская и… Какое-то время жила в Грозном. Лет двадцать назад. Словом, они все перепроверяли и тянули. А Арон Маркович приходил и оперировал. Наконец в апреле он уехал. Продал здесь все. Квартиру, машину, дачу.

— Я так понимаю, что операция, которую он делал Пенкину, была последняя, — напряженно сказал Семенов.

— Кому, простите?

— У вас был пациент. Анатолий Пенкин.

— У нас много пациентов. Я не обязана всех помнить, — холодно сказала девушка.

— Но информация о них есть в базе данных? Вы не могли бы заглянуть в свой компьютер?