Будапештская миссия - Лев Безыменский

- Для выполнения своей благородной, но необычайно сложной цели спасения обреченных нацистами на смерть людей - Валленбергу в чужом ему городе нужна была помощь, - считает Яковлев. - Ее могли оказать специальные службы. Трудно сейчас установить, когда он искал помощи у советской стороны, - была ли это связь с представителями военной или чекистской разведки. Для Валленберга тогда, в Будапеште, это было бы безразличным, для советской же стороны после войны - небезразличным. У меня есть серьезное подозрение, что он вышел на работников ГРУ, чего чекисты ему потом не простили.

Со своей стороны, я лишь мог вспомнить, что приказ привезти Рауля в Москву пришел не по линии Смерша, а от заместителя наркома обороны Булганина - с последующей информацией Смерша.

- Так или иначе, связь с советскими представителями могла была быть не "формализована" в виде подписки, - продолжал свои рассуждения мой маститый собеседник. - Самое главное - он служил высокой, благородной цели...

Но то, что было неважно в Будапеште в 1944 году, могло стать решающим в Москве в 1944-м, когда Валленберг оказался в руках Смерша, ревниво относившегося к своим конкурентам. Теперь о том, как доложить Сталину, решал Абакумов. Когда же выяснилось, что Абакумов потерпел с Валленбергом неудачу, то Смершу не только не прибавилось желания молчать о своем узнике, а оно стало абсолютным.

Мне представляется, что вскоре после начала допросов Валленберга на Лубянке, его дело приобрело особый характер: характер внутренней, внутриведомственной тайны хозяйства Абакумова. Смерш, а с ним и за ним МГБ вообще считали свои следственные дела совершенно секретными, а в случае Валленберга дело стало секретным в квадрате. О нем никто не должен был знать даже в намеках - недаром Абакумов в разговоре с Фитиным и Елисеевым так резко оборвал все попытки ведомства внешней разведки подключиться к вербовке. Для советского дипломатического ведомства готовились фальшивые и противоречащие друг другу информации. Неизвестно, какую роль сыграло дело Валленберга в отношении Сталина к Абакумову, а потом в решении о снятии и расправе с Абакумовым.

Внешне смерть Сталина не отразилась на "валленберговской тематике". Но подспудные изменения назревали: Абакумов был убран и заменен Игнатьевым, затем с Абакумовым поступили ещё решительнее - расстреляли. Приход Хрущева к власти, расправа Хрущева с Берия предвещали новый этап в роли служб безопасности в советском государстве. Теперь с ними стали обращаться осторожнее, хотя и не отказались от их услуг. Изменяется и обстановка внутри Политбюро: нет Берия, Молотов уже не министр иностранных дел...

Но инерция аппарата была сильнее, чем изменения в верхах. Со времени, как было - ещё при Сталине - принято решение о "ликвидации дела Валленберга" и приняты необходимые "организационные меры", ещё должно пройти почти 10 лет, чтобы советские власти признались в своем позоре.

Внутренняя тайна продолжала соблюдаться и в 50-е годы. МГБ и его преемник КГБ (Серов) наследовали её от своих предшественников. "Меморандум Громыко" 1957 года, в действительности составленный Шепиловым и Серовым, а затем утвержденный Политбюро, - образчик государственной полуправды, которая пришла на смену государственной лжи. Почему появился этот документ?

...Как бы ни хотелось советскому руководству жить в замкнутом мире своих решений, существовал внешний мир. Новая власть уже стала понимать, что "холодная война" ведет в тупик "войны горячей", слово "разрядка" властно врывалось во внешнеполитический обиход, - и это поняли Никита Хрущев и его новый министр иностранных дел Дмитрий Шепилов, человек нового поколения советских деятелей.

Общая ситуация после прихода к власти Хрущева изменилась. Но не в деле Валленберга! Молотову здесь казалось, что "сигнал" для Северной Европы не прозвучал, а его прямое и личное участие во всех перипетиях дела Валленберга мешало ему взглянуть на ситуацию по-новому. Со своей стороны, Серов бдительно следил за соблюдением "внутренней тайны".

Я ранее уже высказывал соображения по поводу того, что гибель Валленберга была предрешена в 1947 году и на это роковое решение повлияла отнюдь не ситуация в советско-шведских отношениях. Здесь как раз наметилось улучшение после подписания кредитного соглашения и поэтому очередные напоминания шведов о судьбе Валленберга не были Молотовым сочтены за достаточное основание для кардинального пересмотра его, молотовской, позиции.

Но мир на Молотове не замкнулся! Об этом ему напомнило посольство СССР в Швеции в начале 1956 года. Этот любопытный доклад я могу привести в подлиннике, так как по непонятным причинам в числе документов, рассекреченных в 1992 году для процесса против КПСС в Конституционном суде РФ, оказалась пачка документов из знаменитой "особой папки", относящейся к рассмотрению дела Валленберга в 1956 - 1964 годах. Вот основные документы.

"8 марта 1956 г.

ПОСОЛЬСТВО СССР В ШВЕЦИИ Копия 24 января 1956 года Получено диппочтой № 59 Секретно. Экз. № 11

Товарищу В. М. МОЛОТОВУ

Докладываем соображения посольства по поводу вопросов, которые могут быть затронуты Эрландером1 в беседе с Советским Правительством в Москве, и вопросов, которые целесообразно поставить с нашей стороны в этой беседе.

Большинство шведской общественности реагировало в основном положительно на сообщение о предстоящей поездке Эрландера в СССР. Но значительная часть консервативной и либеральной партии и буржуазной прессы, не выступая открыто против этой поездки, отнеслась тем не менее недоброжелательно к ней и предупредила Эрландера, что он должен не выходить из рамок неофициального визита, не подписывать каких-либо соглашений или пресс-коммюнике, не вступать в переговоры о контакте шведской социал-демократии с КПСС и вместе с тем должен выяснить судьбу Рауля Валленберга. Некоторые реакционные газеты требовали даже, чтобы Эрландер поставил в Москве вопросы о шведском самолете "Каталина", сбитом советскими самолетами в июне 1952 г. при нарушении советских границ, и о 12-мильной ширине советских территориальных вод в Балтийском море.

Эти выступления буржуазных партий и их прессы оказали известное влияние на Эрландера (как это видно из его решения ограничиться лишь неофициальной формой визита в СССР и вместе с тем вновь поставить в Москве вопрос о Рауле Валленберге) и, по-видимому, побудят его держаться несколько настороженно особенно в начале беседы с Советским Правительством. Поэтому было бы целесообразно придать с самого начала этой беседе характер и форму неофициального дружеского разговора...

3. Вопрос о Рауле Валленберге Эрландер дважды в беседах с совпослом (15.XII.55 и 17.I.56) заявлял о намерении поставить данный вопрос перед Советским Правительством, причем откровенно говорил, что вынужден сделать это главным образом для того, чтобы не дать буржуазным партиям предлога обвинять шведское правительство (особенно в период выборной кампании в шведский риксдаг осенью с. г.) в недостаточно энергичном выяснении судьбы Валленберга у Советского Правительства.

Как известно, Унден 8 ноября 1955 г. передал через совпосольство Советскому Правительству очередной запрос о Валленберге. Наш ответ на этот запрос ещё не поступал, и если он поступит к шведам в феврале или марте с. г., т. е. незадолго до поездки Эрландера, и будет по своему содержанию лишь повторять наши предыдущие ответы относительно безрезультатности поисков Валленберга в СССР, то буржуазная пресса попытается использовать такой ответ для некоторого обострения шведско-советских отношений перед визитом Эрландера в СССР и выступит, например, с требованием поставить этот визит в зависимость от уверенности в получении Эрландером в Москве исчерпывающих разъяснений о судьбе Валленберга. Таким образом, передача за 1 - 2 месяца до визита Эрландера нового ответа шведам на вышеуказанный запрос Ундена от 8.XI.55 г. не исключила бы вероятности повторного обращения Эрландера к Советскому Правительству в Москве по этому же поводу и в то же время несколько обострила бы обстановку накануне его поездки в СССР. Поэтому представляется целесообразным дать ответ на вышеуказанный запрос Ундена по поводу Валленберга не до поездки Эрландера, а во время его пребывания в Москве, поскольку он в любом случае поставит, по-видимому, данный вопрос перед Советским Правительством.

Если Эрландер поднимает этот вопрос, то, по нашему мнению, было бы целесообразно ответить, что Советское Правительство, в связи с запросами шведского правительства в 1951 - 1955 г.г. о Валленберге, вновь провело в 1951 - 1955 г.г. тщательное расследование (с учетом, в частности, тех сведений, которые были изложены в этих запросах), и на этой основе вновь подтвердилось, что Рауля Валленберга в СССР нет.

Подобный ответ, совпадая по основному содержанию с нашими предыдущими ответами, отличался бы в то же время от них ссылкой на расследования, проведенные в 1951 - 1955 г.г. в связи с запросами, поступившими от шведского правительства в этот период, и с учетом сведений, которые были упомянуты в этих запросах.