Нерушимый 7 - Денис Ратманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И дали Бураку, он катнул Жеке, тот рванул от нашей штрафной до чужой. Язык на плечо, дыхалка на последних вдохах, но рвется в атаку! Торпедой добежав почти до лицевой линии, почти упершись в нее, он хитро изогнул ногу, и эдаким крючком пнул мяч в середину штрафной. А кто у нас там должен стоять? Центрфорвард. То есть «столб» наш Рябов. Он только ногу подставил — гол! Чисто и четко развел мяч и вратаря.
3:2!
И тут буковинцы разозлились и устроили навал. Налетели роем, как рассерженные шмели, желтые с черным, только что не жужжат. Окружили и бьют, бьют, бьют…
А я тут зачем вышел? Отбил, отбил, вынес подальше. Но вот удобный мяч — на хорошей высоте, с нормальной скоростью. Этот я поймал — мяч будто прилип к перчаткам. Звонко так — чпок!
Пора делать паузу. Я ударил пару раз о газон, чтобы наши отдышались. Жека бежал, Жека сдох. Да и все утомились на таких оборотах играть. А гости и не думают сбавлять!
Нужно было дать передохнуть нашим. Я постучал мячом, подумал, куда выпнуть, потом показал, что сейчас выбью с разбега, а сам кинул рукой Бураку на край. Правый краек вдруг решил показать, что может, и рванул вперед, перескакивая через ноги и хитро пробрасывая мяч, не попадаясь на подкаты. Он тоже слишком разогнался, как мне показалось. То есть не успел сместиться в центр и ударить, а уже лицевая линия перед ним, и сзади в затылок дышал защитник и чуть-чуть подталкивал. А на скорости это чуть-чуть… Бурак улетел в растяжки…
А где мяч?
Так это Бурак улетел, а мяч он пяткой отдал назад! Защитник, который должен держать зону, выбежал за Бураком, а в пустую зону ворвался Погосян. И красиво, мягко с ноги на ногу — раз! И их центральный защитник упал перед ним. Два! И вратарь прилег. Три!
Мяч в воротах! Есть! Есть! Есть!
4:2!
Дальше «титаны» встали стеной. Устали, набегались, наелись. Димидко же никого менять не стал. С одной стороны, доверие — мол, играйте, играйте, вы молодцы. С другой — наказание. Набегались попусту? А побегайте еще! Удержите счет!
И удержали.
Финальный свисток — выдыхаем.
Победа!
* * *
С «Зимбрулом», приехавшим в гости из солнечной Молдавии, мы обошлись негостеприимно. Как мы их гоняли! Наши болелы от радости аж охрипли. На воротах опять стоял Васенцов, но в этот раз он держался спокойнее, знал, что, случись чего, меня поставят, и вряд ли противнику удастся забить. Да и опасных моментов было раз-два и обчелся. Если бы не их толковый вратарь, невысокий, но прыгучий, то мы могли бы им забить не четыре гола, а все десять.
Но и 4:0 — более чем достойный счет. Что-то в последнее время четверка нас преследует: «Котайк», «Буковина», теперь, вот, «Зимбрул». И только «Целтниексу мы закатили три мяча. Как бы намек, что четыре — «хорошо», а надо — «отлично». Надо пять!
Но это уже без меня, мне послезавтра — в Москву на десятидневные сборы. Знакомство с командой, тренерами. Снова борьба за место под солнцем. Сомневаюсь, что Непомнящий вот так просто возьмет меня на ворота, подвинув Акинфеева, который там корни пустил.
— Мужики, мы уже на пятом месте! — радостно воскликнул Клык, глядящий в телефон, улыбнулся. — В таблице! На пятом!
— А на первом кто? — спросил Колесо, стягивая футболку.
— «Торпедо», потом «Ростов», — отчитался Клык. — «Урал», «Буковина» и мы!
Димидко его энтузиазм не разделил.
— Я бы так не радовался. Да, мы их сделали, но это сильные команды, и они продолжат выигрывать, зарабатывая очки. А мы без Нерушимого и без Хотеева вряд ли будем феерить.
— Че это? — возмутился Левашов. — У нас есть Погосян! Рябов. Тишкин и Воропай, Клыков. Звери-защитники.
— Нас с Бураком забыл! — возмутился Гусак.
— Харэ паясничать, — рыкнул на них Матвеич и развил мысль Сан Саныча:
— Нам нужно первое место, на худой конец второе…
Его перебил Димидко, погрозил кулаком:
— Потому — чтобы больше не устраивали такое, как с «Буковиной»! Расслабились они! Тех двух голов вообще могло не быть, если бы вы включили головы!
— Но сегодня-то мы молодцы, несмотря на то, что мОлодцы! — обезоруживающе улыбнулся Левашов и захлопал длинными ресницами, уподобившись ангелу.
— Чтобы вот так и было, — проворчал Димидко.
— Дай-ка угадаю, кто на последнем месте, — сказал Погосян. — Прараолимпийская прибалтийская команда!
— Потому что мэ-э-эдленные, — поглумился Погосян.
А мне вспомнился Алеша и его мамаша. Кагановский сказал, что она готова забрать заявление, если я заберу свое. Адвокат рекомендовал стрясти с нее кругленькую сумму за моральный ущерб, ведь моей репутации нанесен вред, но я ограничился требованием публичных извинений. Женщина-жаба думала. По-хорошему бы натравить на нее опеку, чтобы забрали бедолагу Алешу в интернат, так ему будет лучше. Но без побоев и свидетельства соседей провернуть это будет сложно. Да и «лучше» — мнение субъективное. Для всех детей мать — самая лучшая, даже если она пьет и бьет, потому в казенном учреждении он будет страдать. А вот припугнуть ее, чтобы руки поменьше распускала, не помешало бы.
— Итак, — Димидко повысил голос, чтобы перекрыть шум, — насчет таблицы. Нам осталось четырнадцать игр. Соперники: «Текстильщик»…
— Справимся! — крикнул Погосян с лавки. — Мы «Торпедо» нагнули, фиг ли ивановцы?
Матвеич дал ему подзатыльник.
— Ты вообще слышал, что Саныч говорил? Расслабился он!
Погосян набычился, глаза его налились кровью:
— Я нормально играл, это защи косячили, разбегались…
— Молчать! — прикрикнул Димидко. — Всех противников рассматриваем как серьезных, ясно? «Текстильщик» — команда средней руки, но может приготовить сюрприз. Потом у нас воронежский «Факел». Эти игры пройдут без Хотеева, потому — максимум осторожности. Проигрывать нам нельзя. Вообще ни разу. «Нефтяник», «Новбахор». Тут уже выйдет Хотеев и, надеюсь, Нерушимый подстрахует. «Локомотив»… вот тут будет сложно, потому что они взяли сильных нападающих, без Сани нам может быть больно. «Шинник», «Динамо» из Сухуми — думаю, справимся. Потом «Тилигул» и «Геолог». В конце октября, двадцать второго, кажется — «Урал». С ними тоже опасно…
— А «Кардифф» когда? — спросил Погосян.
— Точные даты еще не определены, — ответил вошедший в раздевалку Витаутович, закрывая обсуждение грядущих соперников. — На самом деле наверху, — он указал пальцем в потолок, — все знают, но нам не говорят. Ориентируйтесь на девятнадцатое-двадцатое октября. А теперь, товарищи, попрошу внимания!
Все смолкли, замерли, уставились на
