Под каблуком у Золушки - Елена Лабрус

class="p1">— Случайность, Кай. Просто случайность. Я же художник, у меня исключительная память на детали. А в мире не так много бразильцев, женатых на японках. И эта твоя уникальность черт сразу бросилась мне в глаза.

Она допила шампанское и попросила расстегнуть ей платье, повернувшись спиной.

— Я извиняюсь, но кто с утра застёгивал его на тебе? — расстегнул Кайрат молнию, идущую через всю спину. — Неужели Суреш? Не у него ли в каюте ты сегодня ночевала?

— Ах, оставь эту ревность, Кай, — улыбнулась она, поворачиваясь и стягивая с себя платье.

— Ну, почему же, — провёл он пальцем по её оголившемуся плечу. — Как только ты перестаёшь врать, ты сразу начинаешь мне нравиться.

— Переодевайся! Думаю, этот аукцион твоя единственная возможность поговорить с матерью.

Она скинула платье на пол, перешагнула, не став его подбирать и скрылась в комнате.

— Я могу понять твою жажду богатства, — оперся Кай на косяк двери, наблюдая за Робертой.

Она доставала из шкафа платья и, скептически оценивая, кидала на кровать.

— Но ты ведь и так не бедная. Остров стоимостью в несколько миллионов долларов. Своя галерея. Картины. Всё это и так стоит прилично.

— У нас ещё антикварный магазин.

Она, наконец, остановилась на какой-то бежевой тряпке и приложив её к груди вешалкой повернулась к зеркалу.

— Но дела у отца идут совсем плохо. И почти всё, что нам удалось выручить за остров, я вложила в тебя.

— Да, я обошёлся тебе недёшево.

— Мог бы в качестве сувенира с этой поездки осчастливить меня хотя бы ребёночком.

Она усмехнулась и стала снимать бельё. Освободила от кружева свою головокружительную грудь, обнажила тонкую полоску тёмных волос по выступающему лобку. Подошла к Кайрату непростительно близко, но не прикоснулась.

— Не передумал?

Он отрицательно покачал головой.

Она равнодушно стала натягивать на голые ягодицы тонкую струящуюся ткань.

— Ты так и пойдёшь?

— Да, под такое платье не надевают бельё. И ты один будешь это знать.

— Надеюсь, на результатах аукциона это никак не отразится?

— Как знать, — улыбнулась она. — И ты так и не сказал мне почему «нет».

— Потому что я не люблю тебя, Роберта.

Он развернулся и закрыл за собой дверь.

«Потому что я люблю другую женщину. Люблю всю жизнь. И никогда не устану любить».

В шумном помещении человек на пятьдесят царила взволнованная обстановка. Официанты с бокалами шампанского проходили по рядам, словно они не потенциальные покупатели, а гости на званом ужине. Впрочем, те деньги, что готовы были выручить за свои шедевры владельцы, явно оправдывали и эти вложения в шампанское по тысяче долларов за бутылку.

Мягкое полусладкое дешёвенькое Ламбруско Кайрату понравилось больше, чем этот кислый «сушняк» в высоких бокалах. Он вернул почти нетронутый бокал. Честно говоря, он немного волновался. И то, как вцепилась в его руку горячими пальцами Роберта явно означало, что и её хладнокровие ей изменяло.

Как участнику торгов Кайрату выдали номер «13» на большой пластиковой карточке. Будь он и более суеверным, он бы не обратил на него внимание, но его знакомые старушки, так боязливо округлили глаза, что он предпочёл его пока перевернуть, чтобы не шокировать других участников.

— Дело не в суевериях, Кайрат, — пояснила Роберта. — Дотошные британские учёные, а на самом деле просто какие-то интернет-пользователи, которым нечего делать, посчитали, что за тридцать проведённых торгов именно участник под номером тринадцать чаще других выкупал главный лот.

— Разве это меня к чему-нибудь обязывает?

После того как Роберта перестала изображать из себя влюблённую беременную и глупую дамочку, она как-то заметно преобразилась, став вдруг умной, собранной и толковой, и став для него неиссякаемым источником полезной информации.

— Нет. Но слухи расползаются быстро. Поэтому все и косятся на тебя немного. Тем более, ты Тёмная Лошадка. Никто тебя не знает. Никто не знает твои возможности. И просчитать наперёд как далеко ты готов пойти в этой борьбе тоже никто не может.

— А как далеко я должен пойти?

Разговаривать по-русски, бегло и вполголоса в этой англоязычной толпе оказалось большим преимуществом.

— Как хочешь. Но, боюсь, если ты хочешь поговорить с Рей Альварес тебе придётся выкупить как минимум центральный лот.

— И что это?

— В том то и дело, что никто понятия об этом не имеет. Его объявят непосредственно перед тем как выставить.

— Как это возбуждает, — улыбнулся он.

— Главное, не растеряй это ощущение до конца аукциона, — положила она его руку себе на бедро и слегка похлопала сверху.

Раздались аплодисменты, а потом в гробовой тишине он увидел её.

Тонкая белая прядь, идущая от пробора по черным гладким волосам, собранным на затылке в узел, бросалась в глаза прежде всего. А ещё взгляд. Спокойный, тёплый, но усталый. А в остальном: безликий деловой костюм, типичная японская внешность. Её внешность не стала для Кайрата неожиданностью. Он уже примирился с ней.

— Этот аукцион я провожу тридцатый раз, — сказала Рей Альварес тихо, но твёрдо. — И в тридцатый раз волнуюсь. В тридцатый раз переживаю всё заново. В тридцатый раз понимаю, что всё ещё на что-то надеюсь. Сегодня нашему сыну исполняется тридцать лет. И этот аукцион в его честь последний.

Зал сдержано ахнул, и Кайрат тоже невольно вздрогнул, словно его полоснули ножом. Пальцы Роберты ободряюще сжали его ладонь.

Чёрт побери, он совсем и забыл, что у него сегодня день рождения!

— Родительская любовь не знает границ. И сердце матери никогда не устанет ждать. Но наша коллекция, увы, не бесконечна, — и она вызвала даже несколько улыбок. — Я представляю жемчужину среди наших картин, которая, надеюсь, обретёт сегодня нового владельца. Пикассо…

Название картины утонуло в очередном восторженном вздохе зала.

Полотно внесли и поставили на мольберт двое крепких парней в белых перчатках. Кайрат заметил, что с появлением картины по всему залу словно материализовались из воздуха и другие крепкие парни с цепкими взглядами и подозрительно оттопыривающимися полами пиджаков. И в звучащих в зале приглушенных перешёптываниях Кайрат услышал, что и Роберта что-то говорит.

— Только не женщины, только не женщины, — умоляла она накрытую тканью раму. И её безумные глаза, и то, как она заламывала руки поразило Кайрата намного сильнее, чем возглас, который снова пронёсся по залу, когда ткань убрали.

— Версия…, — и Кайрат снова не понял, что сказала Рей.

— Мерзкая сука! — прочитал он