Служба в потешных войсках ХХ века - Анатолий Отян

– Ты так и не можешь вспомнить, где меня видел?

– Не могу, – ответил я.

– Ты помнишь площадь в Северске, с которой убирали снег "декабристы"?

– Теперь я вспомнил, где я Вас видел!

– Прошло уже девять месяцев, а я не могу забыть того ужасного вечера, а потом и десяти суток, которые нам присудили.

– А за что?

– Перед самым новым годом мы давали в Северске концерт.

Под утро первого января мы собирались домой и нас угостили коньяком, шампанским. Было ещё темно, когда мы возвращались в гостиницу. Мы шумели, дурачились, бросались снежками. И тут появилась милиция и потребовала у нас документы. Мы, конечно, документы оставили в номере, в обычной одежде, а на нас была концертная. Нам предложили пройти в отделение, а мы заупрямились.

Сказали: "Пройдёмте 100 метров к гостинице и мы вам предъявим документы". А один из милиционеров схватил нашего музыканта за рукав, тот оттолкнул легавого, и он упал в сугроб. Мы сдуру стали убегать, а они начали свистеть, подъехал "воронок", и мы оказались за решёткой. Второго января нас судили. Мне присобачили 10 суток, мужчинам по 15, а музыканта судили через неделю и дали год заключения. Так что нам ещё повезло. Правда, в театре нам на полгода уменьшили зарплату. А тебя, Толенька я тоже запомнила.

Мне Эльза подарила фотографию. Она у меня есть до сих пор.

В Новосибирске я расстался с этими людьми и четвёртого октября прибыл в часть. Командира части Черненко я увидел на плацу и доложил, что прибыл из краткосрочного отпуска, на что мне он ответил, чтобы я не валял дурака, мною уже интересовался особый отдел, и я должен явиться к майору Силину. У меня засосало под ложечкой. Но всё обошлось благополучно. Майор оказался благосклонно ко мне настроен, посмотрел мои оправдательные бумаги, забрал их и пожелал мне и дальше честно служить Родине.

Мне уже можно было собирать рекомендации в партию, что я и сделал.

7 ноября в Северске должен был состояться парад наших войск.

Солдат гоняли перед этим очень долго. Я в параде не участвовал и меня назначили начальником караула, который был только по праздникам. Когда я вечером зашёл доложить командиру, что приступаю к дежурству, он из стола вынул телеграмму и без слов протянул её мне.

Телеграмма была необычной. Вверху красными буквами было написано "ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ" а ниже был текст:

" Мастера парашютного спорта младшего сержанта Анатолия Отян откомандировать для дальнейшего прохождения службы город Тулу вч 55599 исполнение доложить тчк Заместитель министра обороны Главком Сухопутных войск маршал Советского Союза Гречко".

Моя мечта свершилась!

Командир попросил меня отдежурить, но поеду я девятого, так как все сейфы уже опечатаны, и целая морока сейчас всё оформлять- праздник.

Дежурство это было не рядовым, в нём было много интересных происшествий, но я устал писать, а вам, мои дорогие, надоело читать, поэтому сворачиваю свой СТРОЙБАТ и только маленькое

ПОСЛЕСЛОВИЕ

На самом деле – стройбат никакая не армия и не войска, а обыкновенная крепостная или рабская повинность, если говорить правду. Я думал, что служба моя армейская, войсковая только сейчас начнётся. Так я думал отправляясь в город Тулу, о котором в детстве слышал и пел песенку:

"Тула, Тула, Тула яТула родина моя!"

Конец первой части. Январь 2005 г. Frankfurt am Mаin

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВДВ

Твёрже шаг, ребята,

По земле советской мы идём,

В десанте служим мы крылатом,

А здесь нельзя не быть орлом.

Нам, парашютистам,

Привольно на небе чистом.

Легки ребята на подъём,

Задирам мы совет даём:

"Шутить не следует с огнём!"

Вместо предисловия

Анатолий выехал из Томска 9 ноября 1959 года. Такого движения пассажирских самолётов, как стало позже, Аэрофлот ёщё не наладил, и пришлось добираться поездом. У него осталось немного денег, взятых из дому, и он доплатил к билету за проезд в общем, вагоне, выписанному по проездным воинским документам, за спальный, или как говорили "плацкартный" вагон. Солдатам давали билеты на проезд только в общем вагоне, в котором, несмотря на наличие спальных полок, постелей не было, да и полку спальную нужно было успеть захватить, потому что билетов в общие вагоны давали больше, чем было мест. Так было во все времена, судя по кинофильмам со времён гражданской войны, и до настоящего времени.

Разместившись на второй полке и, взявши у проводницы постель, Анатолий решил отоспаться за все дни этого суматошного для него года. Первую ночь он хорошо спал под стук вагонных колёс, отбивающих слова: "Ту-ла, Ту-ла" в тихом полупустом вагоне. Проводница объяснила, что вагон забронирован до Омска и там в него подсядут пассажиры. В Омске поезд стоял двадцать минут, и Анатолий побежал на вокзал перекусить. Тогда хорошо организовывалось питание на железной дороге. В ресторанах были накрыты обедами столы, садишься за любой, ешь, подходит официантка, с которой рассчитываешься и свободно успеваешь попасть к себе в вагон.

После еды он зашёл в вагон и увидел, что там полно молодых людей, парней и девчат, пятеро из которых были в его купе. Оказалось, что они студенты какого-то Вуза и едут в Москву на преддипломную практику. Анатолий понял, что ему теперь не отоспаться, тем более что один из ребят в купе был с гитарой. Слава Богу, ребята были трезвенниками, и только один раз они распили бутылку вина по поводу дня рождения одной из девушек. Но в вагоне было шумно: смех, песни, анекдоты, студенческие рассказы – молодёжь веселилась. Хотя они были с ним ровесниками, но он чувствовал себя старше их. В их разговоры он не вступал, так как, по всей вероятности, был им неинтересен.

"Ну, о чём дубина-солдат может говорить со студентами интеллектуалами". Анатолий сидел в дешёвом синем спортивном трикотажном костюме, смотрел в окно и думал, что его ожидает в Воздушно-десантных войсках, впишется ли он в их порядки, как сложится его судьба? Он был полон радужных надежд, но всё же…

На следующий день Анатолий надел гимнастёрку и бриджи (Так назывались армейские штаны. В этой связи интересно, что "бридж" по-английски, а "брюке" по-немецки обозначает мост) и ребята увидели на его гимнастёрке квадратик – мастерский значок. Сразу начались расспросы, по какому виду спорта, сколько прыжков, с каких самолётов и высот, в общем, обычные вопросы. Он отвечал односложно, но студенты народ любопытный и всё больше звучал один вопрос – о случаях опасных для жизни. Тогда меньше звучало в русском языке иностранных слов и слово "экстремальный" ещё не вошло в обиход.