Соборный двор - Александр Щипков

Разрабатывая имидж борца за мир Шри Чинмой развивает оригинальную деятельность. Он инсталлирует по планете «Места Мира Шри Чинмоя», которые посвящены ему лично и находятся под его неусыпной медитативной охраной. Это с одной стороны подчеркивает его неземное происхождение, а с другой позволяет вести вполне земные дела, поскольку при посвящении парков, гор, городов и проч. между ним и местными муниципальными властями подписывается специальная декларация. Эта нехитрая процедура позволяет Шри Чинмою пользоваться покровительством местных властей, которые в свою очередь заинтересованы в контактах с «представителем ООН». Оттава, Мельбурн, Сидней уже попали в ловушку Шри Чинмоя. В России ему посвящены из известных нам мест: озеро Байкал, город Сосновый Бор под Петербургом, где расположена атомная станция, и Дзержинский район Петербурга. Подписаны соответствующие документы, копии которых мне удалось получить.

Надо сказать, что в качестве религиозного рынка сбыта бывший СССР очень интересует Шри Чинмоя. Он, в противоположность Муну, осуждает развал страны и пророчествует ее скорое воссоединение под новым духовным именем, которое он изобрел: Onness: dream-boat-shore. В поисках крепких связей Шри Чинмой обхаживает Михаила Гобачева, о котором только что написал большую книгу. Русские адепты по заданию Учителя целый год собирали фотографии отца перестройки, обивая пороги информационных агенств. Они будут иллюстрировать книгу о Горбачеве. Если вспомнить, что в средствах массовой информации проскакивали предположения о мечтах Горбачева о посте генсека ООН, то попытки Шри Чинмоя заинтересовать его своей персоной становятся понятнее.

И вот снова намечается встреча Мун – Горбачев. Поговаривают, что сегодня религиозно-финансовая империя под названием Церковь Унификации терпит огромные финасовые убытки. Тому есть несколько причин. Во-первых, с мунитами упрямо борются несколько международных правозащитных организаций, и им удалось изрядно испортить лицо мунизма, направив против него общественное мнение. Во-вторых, с потерей антикоммунистической части идеологии, империя потеряла массу сторонников. В-третьих, как и любая экономическая структура, Церковь Унификации не застрахована от финансовых неурядиц, несмотря на свое «божественное» покровительство. В-четвертых, как водится, внутри секты обнаружились жулики, которые злоупотребляли властью и не сообщали вождю об истинном положении дел в империи.

Сегодня Мун нуждается в поддержке, в восстановлении положительного имиджа. Горбачев, сохраняющий на Западе авторитет, своим присутствием мог бы освятить очередные мунитские церемонии. Потом заработает налаженный механизм политического блефа, и имя Горбачева само заработает в нужном для Муна направлении.

Зачем это все нужно Горбачеву? Может ли он в свою очередь использовать связи с Муном и ему подобными в политических целях? Мы этого не знаем. Впрочем, российские детские больницы по-прежнему нуждаются в благотворительной помощи.

Зеркальная вера рыжих удмуртов

Опубликовано: «Первые Димитровские чтения» (материалы научной конференции 21–24 апреля 1996 г.) СПб, 1996.[17]

Нет, нет. Мы – не шовинисты. Мы – исследователи. Но мы – не исследователи-натуралисты, не специалисты по пушному промыслу и не охотоведы промыслам подобно известным и популярным деятелям Русской церкви XX века, мы – не ловцы человеческих душ и уж совсем не антропологи, которые уверяют, что среди удмуртов чрезвычайно высок так называемый «индекс рыжести». Мы – странники-исследователи и изучаем самую неисследованную в России область – область веры. Хотим понять – во что же верит сегодня Россия и народы, ее составляющие. В том числе и самый рыжий народ в Европе – золотоволосые удмурты.

Покачиваясь в клетке купированного вагона поезда Москва – Ижевск, мы с Сергеем Филатовым соревновались в удмуртских познаниях. Сергей Борисович загибал пальцы: – Да, на всем белом свете удмуртов не более 750 тысяч…

– Немного… из них, поди, треть – в диаспоре: Башкирии, Татарии, Вятке.

– Точно – в Вятке. Их при царе еще «вятскими инородцами» называли, дразнили «вотяками», а они ничего, не обижались. Терпение у них – национальная черта.

– Типичные финно-угры. Молчаливые и работящие.

– Ижмаш, Ижсталь, автомат Калашникова. Что еще? Сам Калашников в Ижевске и живет. Тоже, поди, – удмурт…

– А помнишь Костю-Философа? Церковной Москве семидесятых он был известен своей идеей создать сеть православных братств для борьбы с коммунистами.

– Помню, помню. Он еще у отца Дмитрия Дудко окормлялся. Предтеча нынешнего патриотического движения.

– А второе его прозвище знаешь? «Удмурт». Русский патриот Костя Удмурт.

– Неужели Костя-Философ удмуртом был?

– Типун тебе на язык! Почему «был»? Да он живехонек. В епархии у митрополита Кирилла Смоленского подвизается. Русским попом стал.

– Вот тебе и удмурт…

Христианство начало проникать в среду удмуртов еще с XIII – XIV вв., в первую очередь в северные районы традиционного расселения удмуртов, вместе с первыми русскими переселенцами. Однако бо́льшая часть удмуртского народа вплоть до разгрома Казанского ханства находилась под сильным тюркским, мусульманским прессом. На протяжении веков удмурты оказывали сопротивление тюркской экспансии. Особенно сильное мусульманское влияние испытали южные удмурты, входившие в состав Волжской Булгарии, а позднее – Золотой Орды и Казанского ханства; не случайно южных удмуртов их северные соплеменники называли «татарскими удмуртами». Но ислам не смог вытеснить традиционные верования удмуртов, и ко времени падения Казанского ханства громадное большинство их оставалось язычниками.

Серьезные попытки привлечения «вятских инородцев» в лоно православия были предприняты лишь в середине XVIII в., когда правительство приступило к осуществлению целой системы мер по христианизации удмуртов: в их деревни посылали миссионеров, начали строить церкви там и открывать школы. В 1740 г. в Поволжье создается «контора новокрещенских дел».

Христианству удмурты сопротивлялись гораздо слабее, чем исламу. В 1849 г. возникла секта «липопоклонников», выступавшая как против христианства и ислама, так и против старой удмуртской веры с ее обременительными жертвоприношениями. «Липопоклонники» ограничивались только возлиянием кумышки (удмуртской водки) и пива перед священной липой. Важнейшим требованием секты было запрещение всяких отношений с иноверцами (т. е. русскими и татарами), чтобы не оскверниться.

Наиболее известное историческое событие, связанное с удмуртским язычеством – так называемое «Мултанское дело» (1892–1896), когда группа язычников-удмуртов была обвинена в человеческих жертвоприношениях. Либерально-демократическая критика в лице Кони и Короленко с самого начала считала эти обвинения провокацией со стороны правительственной бюрократии. Но, даже если «Мултанское дело» было действительно результатом злонамеренной провокации, а не плодом некомпетентности, эти обвинения могли быть выдвинуты только в условиях закрытости, изолированности, таинственности религиозной жизни удмуртов для окружающего русского населения.

К началу горбачевской перестройки положение удмуртского народа оказалось весьма плачевным. Удмурты составляют лишь треть населения республики. У них очень высокие показатели алкоголизма и самоубийств, рождаемость еще ниже, чем у русских. В городах идет быстрая русификация. Интеллигенция ищет пути возрождения нации. В общем потоке национального движения протекают и религиозные поиски.

Возрождение православия началось в Удмуртии сравнительно рано – епархия была восстановлена в 1989 г., когда ее возглавил владыка Палладий (Шиман). Однако с ним не заладилось. Он был крайне пассивен, и общественное мнение складывалось не в его пользу. Однако в 1993 г. епархию возглавил энергичный архиепископ Николай (Шкрумло), до перестройки находившийся на «дипломатической» работе по линии ОВЦС. Владыка Николай за три неполных года добился значительных успехов: число приходов стало быстро расти, среди духовенства появилось много образованных людей, были открыты три реально действующих женских монастыря, появились воскресные школы и летние лагеря, газета «Православная Удмуртия» и т. д. и т. п. Владыка Николай сумел установить отношения «конструктивного сотрудничества» с местными властями, предпринимателями и значительной частью русской интеллигенции. Однако с удмуртским национальным движением отношения у него непростые.