Разорванная пара - Маргарита Дюжева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чуть не заревела. Я не выдержу, если он будет рядом всегда. Не справлюсь, потому что притяжение между нами никуда не делось, уступлю, а потом снова будет больно. Не хочу!
– Тань, – продолжал наседать, – я знаю, что мне прощения нет, но все же попробую. Не могу не попробовать. И если понадобится, буду насильно держать тебя рядом… – По коже мороз от его слов, наполненных мрачной решимостью. – Я на все готов, чтобы вернуть тебя.
– Я не готова! Ты слышишь меня? Я не готова быть с тобой рядом, видеть тебя каждый день!
– Придется, – по его тону поняла, что он все уже решил для себя и к своей цели пойдет напролом.
Радоваться, наверное, надо, что мужчина на все готов, чтобы заслужить твое расположение, но мне становится до невозможности грустно. Снова ощущаю себя маленькой декоративной собачкой рядом со зверем, решающим мою судьбу. Он не изменится, никогда.
– Пойдем домой, – опять зовет будничным тоном, будто мы просто немного поругались, – твой дом там. Твоя стая…
– Они – не моя стая. Твоя! Я не хочу иметь с ними ничего общего, – вываливаю все то, что внутри занозой сидело, – мне не нужно их сочувствие, понимание, внимание. Мне не нужны слова, присутствие. Мне ничего от них ненужно. Меня тошнит от того, что они за моей спиной вечно обсуждают то, что их не касается.
– Никто не обсуждает!
– Обсуждают, и ты это прекрасно знаешь. У стаи нет секретов. И как в прошлый раз они начали меня травить, так в этой раз душат своим вниманием.
– Больше не будут, – ответил жестко, – обещаю.
– Интересно, почему? Запретишь? Это ничего не изменит. Мне нечего больше делать в Черных тополях! Я хочу уйти!
– Не отпущу, – произнес хрипло, блуждая взглядом по моему лицу.
– Опять? Тебе не кажется, что мы это уже проходили? Что похожий разговор уже когда-то был?
Бекетов помрачнел еще больше.
– Тань, не надо, – попросил устало, грустно, у меня аж сердце споткнулось.
– Почему? Мы взрослые люди и можем говорить друг с другом откровенно. Тем более теперь, когда иллюзий между нами не осталось. Теперь ты знаешь правду, я знаю правду. Она горькая и неприятная, с этим теперь придется жить, но не вместе, Руслан. В прошлый раз я уходила из-за чувства вины, стыда, в этот раз по другой причине… Я просто не хочу быть с тобой!
– Тань, – сделал шаг вперед, протягивая руку к моему лицу, и я снова отступила, сжалась, испуганно пискнув и рефлексивно прикрываясь руками.
Он остановился, замер на одном месте, тяжело дыша, а я сквозь раздвинутые пальцы испуганно на него смотрела.
– Ты так сильно меня боишься? – спросил тихо, едва неуловимо на фоне шумящего ливня.
– Ты даже не представляешь насколько. Отпусти меня, Руслан.
– Не могу, – тяжело сглотнул, – умираю без тебя.
Как мне плохо, эти слова ядом по крови расползаются. Сама без него не живу, дрейфую в сером океане однообразных дней.
– Можешь! Год жил, и ничего страшного не случилось. И дальше проживёшь!
– Нет, Танюш, не проживу. Я не отпущу тебя, как бы ни вырывалась.
– Мое мнение в расчёт не берется?
– Дай шанс, Тань. Прошу тебя. Я все исправлю.
Самоуверенный волчара! Он же не знает все правды. Это у стаи нет секретов, а у меня есть. Один, страшный, до отвратительного необратимый. Я больше не одна из них! И исправлять тут нечего.
– Нет.
Он даже вздрогнул от уверенности, прозвучавшей в моем голосе, вскинул на меня растерянный взгляд, от которого еще хуже стало, ещё тоскливее.
– То, что с нами случилось, уже не исправить. Жуткая ошибка, чудовищное стечение обстоятельств, испытание, с которым мы не справились, – я радовалась дождю, потому что он скрывал слезы, которые скопились в уголках глаз. Произнося эти слова, такую боль испытала, что словами не передать. Мы действительно не справились, я не заметила подмены, он поверил в мое предательство. Облажались. – Между нами не осталось ничего
– Ты же знаешь, что это не так, – Бекетов упрямо покачал головой, – между нами то, что не изменить, не разорвать.
– Этого мало, Руслан, – невесело усмехнулась, – знаю, что звучит абсурдно, но та истинная связь, что между нами – ее недостаточно. Она связала нас, но ее недостаточно, потому что все остальное мы потеряли.
– Я верну это.
– Как? Скажи мне, Руслан – как? Перемотаешь пленку назад? Выдернешь этот год из моей памяти? Как ты заставишь меня не бояться?
– Я не знаю, – признался горько, и его широкие плечи сникли.
– И я не знаю. А жить в постоянном страхе – не хочу. Поэтому прошу опять – отпусти меня.
Он снова покачал головой, отказываясь уступать. Все тот же невыносимый упрямый волк, делающий все по-своему. Развернувшись, подошел к машине, распахнул пассажирскую дверь и на меня исподлобья посмотрел, давая выбор: самой сесть или с его помощью.
У меня нет сил противостоять ему, нет шансов уйти. Он все равно не отпустит, я в западне, из которой нет выхода.
Сникнув, обхватила себя руками за подрагивающие плечи и молча забралась в машину, так и не взглянув на бывшего мужа. Он захлопнул дверь и, быстро обойдя машину спереди, занял водительское место.
– Я все равно буду уходить, – прошептала, отвернувшись к окну.
– А я буду тебя возвращать, – так же грустно ответил он, заводя машину, и разворачивая ее в сторону Черных тополей.
Глава 10
Татьяна
В Черные тополя вернулись под тем же проливным дождем. Руслан издалека посигналил фарами, шлагбаум поднялся, и мы, не сбавляя скорости, проскочили мимо контрольного пункта, где сидел присмиревший охранник, побоявшийся нос на улицу высунуть, после того как словил грозный взгляд прайма.
Лихо припарковались возле крыльца и несколько минут просто сидели, наблюдая за тем, как дворники метались по лобовому стеклу.
– Пойдем? – наконец, тихо спросил он.
Я лишь пожала плечами. Конечно, пойдем. Разве есть выбор?
Не дожидаясь его дальнейших действий, отстегнула ремень безопасности, распахнула дверь и не особо грациозно выбралась наружу. Теперь дождь казался ледяным, капли впивались в кожу, словно морозные иглы. Обхватив себя за плечи, смотрела по сторонам: на улице никого, все сидели по домам, прячась от стихии, а мне не хотелось заходить внутрь. На улице лучше, есть хоть какая-то иллюзия свободы. С другой стороны хлопнула дверца – Руслан тоже выбрался из машины и теперь стоял, облокотившись на ее крышу, смотрел на меня пристально. Под
