Страсти-мордасти рогоносца - Дарья Донцова

Золотова отвернулась к окну.

– Это неопасно, но крови может быть много, – заметил Иван. – Ловко ваш Ромео о стол стукнулся, не у всякого так получится.

– С бровью случайно вышло, – объяснила Кристина Михайловна. – И что сотрясение будет, мы не ожидали. Тишу отправили на пару дней в больницу, сказали: «Надо понаблюдать за ним». Мы-то полагали, что он вместе с родителями домой вернется, есть не станет и спать ляжет, а утром шум поднимет: родители отравились. Но вышло иначе. Ткачевы всю сковороду съели, утром на работу не явились, а подчиненные ни в одном, ни в другом магазине не забеспокоились. Тревожиться народ стал лишь ближе к пяти вечера. Короче, милиция только на следующий день в обед дверь их квартиры вскрыла.

Иван чуть оттянул узел галстука.

– Вы упомянули, что родители Тихона часто ходили за грибами. Наверное, об их любви к «тихой охоте» знали подчиненные. Почему никто не удивился, что опытные грибники набрали ядовитых опят?

Золотова убрала со лба упавшую прядь волос.

– С ними уже был похожий случай, однажды они отравились. Причем сильно, в больницу попали. А ведь ели только подосиновики. Врачи объяснили, что грибы стали ядовитыми, потому что выросли на загрязненной чем-то земле. Такие прецеденты бывали. Медики посоветовали впредь не собирать ничего в незнакомом месте. Кроме того, отличить ложные опята от настоящих очень трудно. И я их смешала с нормальными грибочками.

– Верный расчет, – пробормотала я. – Небось Тихон сразу сообщил следователю о предыдущем случае с грибами. И что было дальше?

– Мы не подумали, что вместо родителей другие взрослые появятся, – вздохнула Кристина Михайловна. – Тихону повезло, его взял под опеку брат матери. Не по-настоящему, а формально, в квартиру Ткачевых он жить не поехал. Более того, воспитывать подростка дядя и его жена не собирались, а вскоре вообще уехали работать за кордон. Он вроде в каком-то посольстве шофером был, а она поварихой. Тиша им за свою свободу подарил кое-какие драгоценности матери – всяких украшений у нее целый чемодан имелся, – и стал жить один. А ко мне приперлась тетка. Софья Николаевна поселилась в нашей двушке – у нее комната в коммуналке имелась, ни мужа, ни детей никогда не было, – оказалась хуже моих родителей. Противная баба живо поняла, что я беременна, и наехала паровозом: «Говори, кто отец?» Я Тихона не выдала, соврала, что меня изнасиловали. Она, конечно, не поверила. А потом вдруг сказала: «Это ты родителей убила!» Я испугалась, начала оправдываться: «В избушке газ подтекал. И я в тот день в школе сидела. Что вы такое говорите?» А тетка в ответ: «Не знаю как, но точно ты отправила их на кладбище. Короче, выбирай: или едешь в Грузию к одному моему знакомому, или я иду в милицию. Тебе аборт в Тбилиси сделают, потом вернешься. В Москве операцию проводить нельзя, еще узнает кто». И что было делать? Я рассказала Тише, что моя опекунша придумала, мы с ним поплакали и решили, что дети у нас еще будут. А то вдруг милиция до правды дороется? И я улетела в Грузию. Думала, на месяц, а получилось – на всю жизнь.

Кристина Михайловна потерла лицо ладонями.

– Аборт мне сделали, но очнулась я не в больнице, а в легковушке. Сил сопротивляться не было. Потом поняла, что мне специально такой сильный наркоз дали. Привезли в какой-то дом в деревне, вокруг горы. Все село родственники, я раба. Что вытерпеть пришлось, рассказывать не стану. Потом меня замуж за Дато продали. Он был с синдромом Дауна, но в быту адекватный. Переехала я в другую деревню. Там чуть полегче стало, у меня только свекор был, человек очень хороший. Много лет я о Тихоне ничего не знала, и никакой возможности связаться с ним не было. Не буду рассказывать как, но оказалась я в Желтых Водах. Спасибо за то свекру, он меня любил и жалел, а когда я заболела, поддержал. Врачи поставили диагноз: неизлечимо. Но процесс вялотекущий, пейте лекарства, еще поживете. Я из больницы вернулась, разрыдалась и старику-свекру – Дато тогда уже умер – всю правду про родителей выложила. В ответ услышала: «Езжай в Москву, пусть Тихон с тобой своим богатством поделится, квартиру купит. В столице России врачи лучше». Но я не могла немощного деда бросить, ухаживала за ним до его смерти, хоть и самой с каждым годом все хуже становилось.

Рассказчица на минуту умолкла. Мы с Иваном терпеливо ждали продолжения истории.

– Только когда свекор умер, я в Москву улетела. Знаете, он перед смертью мне номер телефона Тихона дал. Я удивилась: «Где вы его раздобыли?» А он только буркнул: «Какая тебе разница? Похоронишь меня – и в Москву. В шкафу найдешь деньги и адрес клиники, куда на обследование сходить надо». И вот стою я в аэропорту – голова кругом, народу орда – и думаю: «Тихона, конечно, не найду. Ну не может быть так просто: звякну, а он трубку возьмет. Но так уж и быть, выполню последнюю волю свекра, все-таки наберу данный им номер. И съезжу на консультацию. Где-нибудь переночую, а потом назад».

Кристина Михайловна замолчала.

– И что, Тихон ответил? – спросила я.

Глава 32

Золотова откинулась на подушку.

– Представляете, сразу! Я настолько этого не ожидала, что, узнав голос, воскликнула: «Мартыша!» Это было его прозвище «Тиша-Мартыша», данное мною. А он прошептал: «Крисеночек!» Тихон тоже меня по голосу, по одному только слову узнал. Он приехал в аэропорт, накормил меня в кафе, начал куда-то звонить… Вечером я уже поселилась в квартире. Тиша денег дал. И осталась я в Москве, живя полностью за его счет. Потом, когда здоровье совсем пошатнулось, он меня сюда определил. Антонину я никогда не видела, в гостях у Ткачевых не была. А жена Тиши обо мне и не слышала, о том, что мы с ним в юности сделали, понятия не имела, про золото не ведала. Зато я в курсе всех проблем Тихона была, он со мной всем делился. Ромео с Джульеттой, наделав в детстве глупостей, были разлучены, но спустя много лет превратились в очень близких друзей.

– Мда… – протянул Иван.

Я поняла, о чем думает мой муж. Нельзя назвать убийство родителей глупостью, для оценки этого преступления существуют другие слова.

– Думаете, я не раскаиваюсь в содеянном? – покраснела Золотова.

Я разозлилась на себя: Татьяна, ты не удержала лицо, это непрофессионально.

– С деньгами все понятно, – вернул беседу в старое русло Иван, – Тихон Матвеевич запустил руку в очередную банку с самородками. Но мне вот что не ясно: почему он отдал огромные деньги, не проверив как следует подлинность мяча?

Больная женщина повернулась на бок.

– А кто вам сказал, что экспертизы не было? Во-первых, Иннокентий Борисович показал записи своего отца, лично им сделанные копии летописи, в которой рассказывается про мяч. Во-вторых, Тихон попросил свою любовницу проверить подлинность спортивного снаряда. Маргарита Грачева – специалист с блестящей репутацией, ее часто аукционные дома, весьма солидные, для проведения экспертиз нанимают. Тиша привез Риту в тверскую глухомань к академику, она повозилась с какими-то приборами и реактивами из своего чемоданчика и наконец изрекла: «Не могу подтвердить, что мяч принадлежал именно Горму Старому. Надо сначала детально изучить летопись. Сейчас же я могу стопроцентно признать лишь одно: данному мячу более тысячи лет». Затем объяснила, каким образом пришла к такому выводу.

– И Ткачев ей поверил? – усмехнувшись, задал вопрос Иван.

– Поверил, – кивнула Золотова. – И я понимаю почему. Тиша был влюблен в Риту, они строили планы на совместное будущее, Грачева – эксперт с репутацией, работник музея… Сам-то Тихон отлично разбирался только в мячах, но самый старый в его коллекции датируется началом двадцатого века, в старине мой Ромео был профан. Прибавьте к этому одержимость коллекционера. Он мне так про свои мячи рассказывал! Это было главное дело его жизни. И вдруг ему уникум сам в руки плывет… А я занервничала. Попросила его быть осмотрительным, обратиться еще к одному специалисту, проверить заключение Грачевой. Деньги-то продавец мяча требует невероятные. Но Тиша и слушать меня не пожелал. Более того, разозлился, закричал: «Я содержу тебя. Не смей гадости про Риту говорить!» Я начала оправдываться. Мол, слова плохого не проронила, Грачева – опытный эксперт, но ведь все могут ошибаться, поэтому лучше еще одно мнение выслушать. Но в конце концов не удержалась, сказала: «Да, ты оплачиваешь мои счета, но я же молчала, не рассказала никому о том, как ты придумал и моих, и своих родителей убить. Тобой ведь план разработан был, я лишь грибы на сковородку вывалила». Он вскочил – и к двери. На пороге обернулся: «Все, с меня хватит! Я расплатился с тобой давно, больше не приду! Надоела ты мне!»

Золотова опять поднялась, села на кровати и схватилась руками за голову.

– Как я испугалась! Что со мной будет, если Тиша деньги за пансионат вносить перестанет? Зачем я полезла с советами? Ну купил он непонятно что за невероятные деньги, и пусть себе. Золота у него немерено, не на один такой мяч хватит… Порыдала я и стала Тихону звонить. А он не отвечал. Целый месяц молчал. Но в положенный день сто тысяч Регине привез. Потом зашел ко мне, сел в кресло, заплакал и сказал: «Крися! Моя жизнь рухнула». Я пришла в ужас: «Ты заболел? Онкология?» Тихон кулаком по тумбочке – хрясь… И кричит: «Лучше рак, чем это!» И давай рассказывать. Мяч Тихон купил и в тот же день на сайте общества его фото выставил. Но ликовал он недолго, вскоре кто-то мяч украл. Дверь в музей аккуратно открыли и экспонат унесли. А в Сети тем временем дискуссия началась. Собиратели мячей активно обсуждали раритет, кто-то из них родным про мяч рассказал, те друзьям… Спустя некоторое время к Тихону в музей мужик приехал, некий Леонид Москвин. Аж из другого города прикатил! И рассказал свою историю. Он богатый человек, с женой-детьми живет в собственном доме. Супругу любит, но сходить налево не брезгует. Собирает автографы великих людей, состоит в обществе тех, кто коллекционирует подписи, гордится тем, что у него самого большое собрание. Несколько лет назад ему понадобилось сделать экраны на батареи. Один из приятелей посоветовал Егора Грачева, и тот быстро, качественно и недорого выполнил работу. Интеллигентный, умный Егор понравился Леониду, а еще их сблизило общее хобби: оба собирали автографы.