Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Таким образом, наряду с формационной и цивилизационной исторической реальностью, формационной и цивилизационной логикой истории, формационным и цивилизационным субъектами истории существует экзистенциальная историческая реальность с экзистенциальной логикой истории и с персоналистическим субъектом. Он бытийствует в каждом человеке, в каждом из нас, образуя то экзистенциально общее начало, которое, по сути своей, лишено серьезных цивилизационных и формационных спецификаций - это извечно человеческое в человеке, его родовые и общечеловеческие свойства, равным образом присущие человеку любой эпохи, любой культуры, любой цивилизации, всякий раз обнаруживающих свою реальность в истории в жизненных ситуациях экзистенциальной глубины.

Следовательно, персоналистический субъект не существует сам по себе в качестве некоего самостоятельного субъекта истории, независимого от личности. Он не есть социальная общность, но он не есть и личность, точнее, не вся личность. Его бытие более чем своеобразно, но от этого не менее реально. Он есть лишь неотъемлемая часть каждого из нас, как личности, своеобразный персоналистический стержень, в котором спрессовано все то общее, что было и есть в истории, культуре и духовности человека не просто как элемента социума, но и как элемента Универсума. Это неспецифицируемая часть человека, благодаря которой каждый из нас идентифицирует себя с самим собой как с человеком и видит в каждом другом продолжение самого себя, себя-другого - человека. Это неизменяемая часть вечно изменяющегося человека, это вечное начало человеческого в человеке, это его человеческая сущность.

Но если есть экзистенциальная историческая реальность, логика и субъект, то должен быть и базовый центр их понимания, интерпретации самой истории. Он персоналистичен, ибо связан с интерпретацией экзистенциальной исторической реальности и экзистенциальной логики истории, лишенных или почти лишенных всех форм исторической спецификации, и формационной, и цивилизационной. Это точка зрения на историю человечества поверх всех форм идентификации, всех форм общности, стремление понять экзистенциальное начало истории и человека безотносительно к историческому времени и пространству. По сути, это внеисторическое понимание истории, а потому не столько самой истории, сколько человека в истории. Оно является пониманием истории лишь в той мере, в какой является пониманием человека, того, что делает его человеком в любой момент истории, что сохраняет его в качестве человека в истории и вслед за этим саму историю. Оно, экзистенциальное начало, есть в истории, поскольку оно есть в человеке, в каждом из нас. Экзистенциальная историческая реальность вкраплена и в формационную, и в цивилизационную, но ни в каком смысле не может доминировать над ними и, тем более, в деле понимания истории. Экзистенциальная логика истории не может подменить собой формационную и цивилизационную, ибо это не логика бытия главных субъектов истории - социальных общностей людей, формационных и цивилизационных. Это даже не логика бытия всей личности, а только части ее, фундаментальнейшей, но только части.

В конце концов, историю не делает и личность вообще. Она делает ее, во-первых, как элемент некоей социальной общности, только в связи с ней, а не вне или помимо нее. И, во-вторых, она делает историю не как личность вообще, а как исторически конкретная личность. Как мера выражения родовой сущности человека, личность выражает в своей индивидуальной форме и с индивидуальными особенностями всю историю, всю социальную, экономическую, политическую, культурную, духовную конкретику и своего времени, и своего исторического пространства. И только в таком своем качестве она становится действенным субъектом истории, только как субъект исторически конкретного пространства и времени. Личность вне истории, вне форм своей формационной и цивилизационной общности уже не есть личность и, тем более, не субъект исторического творчества.

Но это не отменяет в ней, а вслед за этим и в самой истории экзистенциального начала, той исторической реальности, которая бытийствует поверх времени и исторического пространства, соединяя меня с любой другой личностью любой расы, любого этноса, любой нации, культуры, духовности, цивилизации, любого момента истории, обнаруживая мое единство с ней во всех основных экзистенциальных измерениях бытия. Дело, таким образом, не в их реальности, а в понимании их действительного места в истории, меры, характера, специфики их присутствия и реализации в истории.

Между прочим, именно экзистенциальная историческая реальность и есть та, на которой бытийствует такой современный политико-гуманистический феномен, как права человека. Они объемлют комплекс неотчуждаемых от любой личности в любых условиях и в любой момент ее бытия прав, начиная от права на жизнь и кончая правами на бытие в пространстве свободы, вне которых она, как личность, есть ничто. Права человека являются манифестом персоналистического начала истории, защитой суверенитета личности, ее прав, в том числе на самобытность и нетипичность, права быть самой собой и иметь для самореализации всех этих прав экономические, социальные, политические и иные гарантии. Права человека - это право на самореализацию личности в пространстве социальности, а значит, и право на адекватную этой самореализации социальность. Это право не только жить свободно в обществе, но и на свободу самого общества, в самом обществе.

Но при этом права человека не могут стать правами на все общество и все в обществе. Защищая личность от диктата социума и, особенно, от его отчужденных и извращенных форм, права человека вместе с тем не могут превратиться в основание и средство диктата личности над обществом, подчинения социального персоналистическому, цивилизационной и формационной исторической реальности экзистенциальной. Они не могут произвольно менять сложившуюся цивилизационную и формационную историческую реальность, не могут адаптировать их к себе в масштабах, превосходящих основы идентичности общества - исторической, культурной, духовной.

Права человека - это права человека в обществе и на часть общества, но есть еще права и самого общества, права целого оставаться самим собой. Не только часть имеет на это право, но и целое. Часть в условиях социального целого не может заменить собой само целое, не может определять ее бытие, как целого, не может стать целым иначе, как только через тотальное насилие над ним. Права человека - это право на защиту персоналистического начала истории, но не право на насилие над обществом, в частности, над основами его цивилизационной идентичности. Личность господствует лишь над пространством экзистенциальной исторической реальности, а не над исторической реальностью вообще, она живет в истории, а не вместо нее.

Все это превращает историческую реальность в пространство сосуществования экзистенциальной исторической реальности с формационной и цивилизационной, но никак не в пространство господства над ними или, тем более, существования вместо них. Феномен прав человека недопустимо превращать в право на исторический беспредел, а пространство истории в пространство исторического абсурда - в пространство личностной и только личностной и при этом любой личностной идентичности и ее утверждения в истории, минуя саму историю, все формы идентичности и утверждения личности в истории посредством самой истории, посредством единства с другими людьми, посредством доминирующих в обществе форм исторической, культурной, духовной идентификации, утверждения самого общества.

При сравнительном анализе общественно-экономическая формация и локальная цивилизация обнаруживают еще один аспект спецификации - они отличаются друг от друга по интегративному потенциалу. Локальная цивилизация превосходит формацию по потенциалу единства как в субъектном, так и в стадиальном отношениях. В самом деле, формация классово расслаивает общество. Общество любой формационной принадлежности, за исключением первобытнообщинной (но применительно к нему и не стоит задача его сравнительной спецификации с локальной цивилизацией, так как нет самой локальной цивилизации, цивилизационной исторической реальности вообще), состоит из классов. Формация классово не объединяет, а расслаивает общество. И это в итоге становится исходным источником его перехода в новую формационную историческую реальность, в новую стадию формационного развития общества. Формационный субъект истории расколот по самой своей сути, в силу раскола основания своего бытия - отношения собственности и власти. Нельзя быть единым в субъекте истории, если нет единства в ее и его основах бытия.

Локальная цивилизация, напротив, объединяет все классы общества и любой формации. Она стремится превратить любой класс, любой классовый антагонизм любого общества и любой формации в класс и антагонизм одной и той же локальной цивилизации. Она объективно интегрирует их поверх всех их классовых различий и антагонизмов до осознания ими своего единства на основах и в пределах локальной цивилизации, того, что, несмотря на все свои классовые различия, они есть классы одной и той же локальной цивилизации одной истории, одной культуры, одной духовности, одних архетипов истории, культуры, духовности - одного генетического кода истории. Больше того, локальная цивилизация обладает не просто надклассовым, но и, сверх того, даже наднациональным интеграционным потенциалом. Как правило, она объединяет на своей единой цивилизационной основе несколько наций.