Год теней - Клэр Легран

Но десятками? А может, даже больше, если среди привидений разнесётся слух о нас и будут появляться новые. Кто знает, сколько людей умерло в концертном зале и окрестностях за многие годы? Вероятно, и не сосчитать. А у меня крутило живот от одного только воспоминания о предыдущем сеансе.

Но Генри лишь кивнул мне в своей решительной манере и продолжил писать. Я украдкой заглянула в его блокнот: «Правила для новых привидений».

– Мы назначим встречу, – продолжила я. – Каждый получит номер, мы бросим жребий, поэтому порядок будет случайный, чтобы никому не было обидно. Согласны?

Призраки закивали.

– Я сделаю таблицу. – У Генри загорелись глаза. Ему нравились таблицы. – Подходите по одному, называйте своё имя, и я присвою вам номер.

Привидения тихо приближались и регистрировались у Генри.

Табита Дженкинс состояла из двух частей, словно кто-то разрезал её ровно пополам. Ей всё время приходилось хватать ускользающую половину и приставлять к другой. Фрэнки Джеймс казался вполне нормальным, пока вы не замечали, что его тело раздулось от воды. У Эдгара Берроуза не было головы, и его друг, которого все звали Джеронимо, переводил то, что тот хочет сказать, поскольку знал язык жестов Эдгара.

Всего Генри записал пятьдесят одного призрака. Их имена, номера и особые приметы заняли в блокноте несколько страниц.

– Жеребьёвка состоится завтра на сцене после концерта. – Я старалась не заглядывать в длиннющий список. Пятьдесят одно привидение, с ума сойти! – На сегодня всё.

– Значит ли это… – Бледная призрачная женщина дрожала, стискивая руку более тёмного и более хрупкого привидения. – Значит ли это, что вы согласны нам помочь?

Я заставила себя взглянуть в блокнот Генри на перечень имён, записанных его аккуратным почерком. Тоска жгла мне грудь, и, когда я сосредоточилась на таблице, отбросив сомнения, мне почти удалось заглушить сильную грусть по своим друзьям-привидениям.

Почти.

Я перехватила взгляд Генри, он улыбнулся и встал.

– Да, – твёрдо произнесла я. – Мы вам поможем. Всем.

Возгласы ликования и благодарности сопровождали меня до конца дня, пока я не легла спать.

Учитывая такое количество призраков, мы с Генри договорились проводить сеансы одержимости по одному в неделю. Будь моя воля, я бы пропустила их по одному в день, чтобы как можно скорее от них избавиться.

Но всё зависело не от моего желания, а от моего тела.

Как мы уже выяснили, человеческое тело очень быстро устаёт от одержимости и ему требуется время на восстановление. Но даже с перерывом в несколько дней многократные процедуры быстро превратились в кошмар.

В первый раз всё прошло не так уж плохо.

– Номер сорок три, – объявил Генри, сверившись с таблицей в своём блокноте. – Пёрл Брэнсон.

Пёрл была примерно одного возраста с Тилли и, когда выступила вперёд, чтобы войти в наше сознание, сильно дрожала, отчего клочья дыма сыпались с неё градом. Остальные призраки собрались полукругом на сцене.

– Ничего не бойся, Пёрл, – сказала я не очень убедительно. Я и сама не была уверена, что бояться нечего. Чем обернётся одержимость для меня и Генри на этот раз? Оставалось надеяться, что смерть Пёрл не была такой же мучительной, как последние минуты Фредерика. – Подойди.

– Ты должна как бы просочиться в нас, – объяснил Генри. – Фредерик подходил ближе и ближе, пока не окутал нас, и потом наши тела словно впитали его. Поняла?

Пёрл недовольно фыркнула:

– Я не тупая, просто волнуюсь. Мне известно, как это делается.

Генри повернулся ко мне, ноги у него были скрещены так же, как и у меня. Мы стукнулись коленями.

– Ты действительно готова рискнуть?

– Вроде того. – Я вытерла руки о джинсы. Не надо Генри знать, что у меня потеют ладони. – Мы ведь уже приняли решение, правда?

Генри оглядел призраков. Лица у них чуть не разваливались от волнения.

– Наверное, ты права. Но, скорее всего, мы не сможем провести так много сеансов. Ты ведь это понимаешь?

Я понимала. Но попробовать стоило. Чем больше появлялось призраков, тем больше теней шныряло по филармонии. Кто знает, какой вред они могут нанести концертному залу и Маэстро?

Вместо ответа я взяла Генри за руки, мы переплели пальцы, и оба кивнули Пёрл.

Девочка-призрак сделала глубокий вдох – при этом в её теле завертелись белые спирали – и слилась с нами так же, как Фредерик. Нас окутал холод и ошарашили воспоминания.

Пёрл Брэнсон, десяти лет, жила в многоквартирном доме на углу. Страдала от сильной лихорадки и слабого сердца. От скуки Пёрл начала сочинять повесть – с больным сердцем она больше ничего не могла делать. Ей нравилось сидеть у своего дома в саду филармонии и писать. Но она не закончила свою историю: однажды солнечным днём, когда она была на середине шестой главы, сердце остановилось. И всё.

Мы с Генри угасли вместе с девочкой, и этот уход был мирным, гораздо легче, чем удар ножом в живот.

Я не испытывала неприятных ощущений, пока не закончилась одержимость. Когда Пёрл покидала нас, сила разъединения толкнула нас через сцену. Пёрл белым дымным завитком слетела в партер и уселась там в кресло.

Я распласталась на полу, отдыхая, внутри у меня всё крутилось, а Генри рядом со мной хватал ртом воздух. В этот миг я задумалась о том, чтобы дать задний ход и сказать: «Простите, ребята, но вам придётся восстанавливать ваши забытые воспоминания самостоятельно».

Но потом я кое-что поняла. Лёжа на сцене, схватившись за живот, я блуждала взглядом по искажённым, опалённым, дымным лицам призраков. Позади них виднелись затенённые балки потолка, ряды кресел с выцветшей обивкой, облупленные ангелы и подмигивающие нам драконы на плафоне.

Здесь был мой дом, нравилось мне это или нет.

А если бы я сюда не переехала – стали бы мои привидения доверять мне? Явились бы ко мне новые призраки? Или они бесцельно витали бы между мирами, потерянные и навсегда лишённые души?

Я с усилием села и несколько раз глубоко вдохнула. Всё тело зудело, и не от холода, исходящего от привидений, – просто я осознала свою судьбу. Вот в чём моё предназначение. Может, я рождена для того, чтобы помочь этим несчастным. Может, мне суждено было поселиться здесь. Я стояла перед выбором: отказаться или продолжить помогать им, даже если это очень трудно. Особенно если это очень трудно. И возможно, переезд сюда, потеря дома, отсутствие денег и бумаги для рисования – всё это стоило пережить.

– Оливия! – прошептал Генри. – Как ты?

– Это повесть, – сказала я, и голос мой прозвучал весомо, уверенно.

Призраки оживились, Генри