Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл

Эдит презрительно взглянула на него.

— Хорош воин, нечего сказать! — с язвительным смешком молвила она. — Вы испугались какого-то коротышки, который еле на ногах стоит. Да, да, говорите что угодно, только я прекрасно вижу, что у вас просто не хватает духу, — вы слышали, какой он смелый, как он отлично владеет мечом. Впрочем, вы правы, Найджел, с ним опасно связываться. Если бы вы сделали, что я прошу, он убил бы вас, так что вы поступили правильно.

От ее слов Найджел краснел и морщился, как от боли, но молчал. В голове его шла жестокая борьба — ему так хотелось сохранить в неприкосновенности тот высокий образ женщины, что жил в его душе, а сейчас, казалось, готов был распасться. И так, молча, ехали они бок о бок — невысокий мужчина и величавая женщина, соловый боевой конь и белая низкорослая испанская кобылка — по извилистой песчаной дороге, скрытой с обеих сторон высокими, выше головы всадников, зарослями дрока и папоротника. Вскоре дорога разделилась на две, и они въехали в ворота, на которых красовались кабаньи головы Баттесторнов. Впереди виднелся низкий тяжелый, раздавшийся в ширину дом, откуда доносился разноголосый собачий лай. В дверях появился краснощекий рыцарь и, прихрамывая, пошел с распростертыми объятьями им навстречу, крича громовым голосом:

— Э, Найджел! Милости просим, приятель. А я-то думал, вы теперь не захотите знаться с такой мелкотой, как мы, — ведь вас обласкал сам король! Живо, слуги, примите лошадей, пока я вас костылем не выходил. Тихо, Лидьярд! На место, Пеламон! Из-за вашего лая я не слышу собственного голоса. Мэри, чашу вина молодому сквайру Лорингу.

Мэри стояла в дверях, стройная, с удивительным задумчивым лицом. Из глубины ее ясных, как бы вопрошающих о чем-то глаз сияла таинственная душа. Найджел поцеловал протянутую руку, и при виде этой девушки к нему вновь возвратилась поколебленная было вера в женщину и благоговенье перед ней. Сестра проскользнула позади нее в залу, и оттуда, из-за плеча Мэри, ее хорошенькое личико эльфа послало ему улыбку — знак прощенья.

Даплинский рыцарь оперся всей тяжестью своего тела на руку Найджела и через просторную, с высоким сводом залу проковылял к своему большому дубовому креслу.

— Скорее, Эдит, пододвинь скамеечку, — распорядился он, усаживаясь. — Клянусь Господом, голова у этой девицы набита кавалерами, как амбар крысами. Ну, Найджел, любопытные слухи дошли до меня — как ты сражался у Тилфордского моста и что к тебе приезжал король. Как он тебе показался? А мой старый друг Чандос? Когда-то мы с ним провели много славных часов в лесу. А Мэнни? Вот был сильный и смелый наездник? Что о них слышно?

Найджел рассказал старому рыцарю обо всем, что произошло. О своих успехах он говорил мало, все больше о промахах, однако у смуглолицей девушки, которая сидела и слушала, что-то прилежно вышивая, глаза так и загорелись.

Сэр Джон внимательно следил за рассказом, но то и дело прерывал его залпами божбы и проклятий, ударами здоровенного кулака по столу и взмахами костыля.

— Ну и ну, парень! Ты, конечно, не мог усидеть в седле против Мэнни, но все равно держался молодцом. Мы гордимся тобой, Найджел. Ты ведь наш, ты вырос в наших вересках. Правда, стыд мне и позор, что ты не очень силен в охотничьем деле: ведь я сам тебя обучал, а в этом ремесле во всей Англии нет мне равных. Пожалуйста, наполни снова свой кубок, а я пока воспользуюсь тем временем, что у нас еще осталось.

И старый рыцарь тут же качал длинное скучное повествование о тех благословенных годах, когда охота на зверя и птицу всегда была ко времени. Он то и дело отклонялся в сторону, вставляя анекдоты, предостерегал от возможных промахов, приводил примеры из собственного неисчерпаемого опыта. Старик поведал Найджелу, что в охоте есть свои ранги: что заяц, олень-самец и кабан должны цениться больше, чем старый олень, олениха, лисица или косуля, точно так же, как знаменный рыцарь стоит выше, чем просто рыцарь; а все они ценятся больше, чем барсук, дикая кошка или выдра, которых в мире зверей можно отнести к простолюдинам. Говорил старый рыцарь о кровавых следах — как опытный охотник с одного взгляда отличит темную, с пузырьками пены кровь смертельно раненного зверя от жидкой светлой крови животного, которому стрела угодила в кость.

— По этим знакам ты всегда поймешь, надо ли пускать собак или разбрасывать по тропе сучья, чтобы не дать подранку уйти. Но более всего, Найджел, остерегайся употреблять слова нашего искусства не к месту, например за столом, чтобы в чем не ошибиться, а то всегда найдется кто-нибудь поумнее и тебя засмеют, а тем, кто тебя любит, будет стыдно.

— Нет, сэр Джон, — сказал Найджел, — после ваших уроков я сумею найтись в любом обществе.

Старый рыцарь в сомнении покачал головой.

— Учиться приходится столь многому, что никто на свете не может знать всего. К примеру, Найджел, если соберется в лесу несколько зверей или в небе несколько птиц, то ведь для каждой такой стаи есть свое название, и их нельзя путать.

— Я знаю это, дорогой сэр.

— Конечно, знаешь, только ты не знаешь каждого отдельного названия, или в голове у тебя куда больше, чем я думал. По правде говоря, никто не может сказать, что знает все, хотя сам я, побившись об заклад, набрал при всем дворе восемьдесят шесть слов. А егермейстер герцога Бургундского насчитал больше сотни; правда, мне думается, многие он просто выдумал, пока перечислял их, — все равно ему никто не мог возразить. А как ты скажешь, если увидишь в лесу сразу десяток барсуков?

— Так и скажу.

— Молодец, Найджел, честное слово, молодец. А если в Вулмерском лесу ты увидишь несколько лисиц?

— Лисья стая.

— А если б то были львы?

— Что вы, дорогой сэр, в Вулмерском лесу мне вряд ли встретятся несколько львов.

— Это не ответ — есть и другие леса, кроме Вулмерского, и другие страны, кроме Англии. А кто может знать, куда занесет такого странствующего рыцаря, как Найджел Тилфордский, в погоне за славой? Так, предположим, ты попадешь в Нубийскую пустыню, а потом при дворе великого султана захочешь сказать, что видел много львов, — а лев у охотников стоит на первом месте, он царь зверей. Как ты тогда скажешь?

Найджел почесал голову.

— По правде сказать, добрый сэр, если бы после такого приключения я мог вымолвить хоть слово, я сказал бы только, что видел много львов.

— Нет, Найджел, для охотника это был бы прайд, и этим словом он показал бы, что знает язык охоты. Ну, а если бы то были не львы, а кабаны?

— О кабанах всегда говорят в единственном числе. Видел кабана.

— А диких свиней?

— Конечно, стадо.

— Ай-ай-ай, милый мой, как печально, что ты так мало знаешь. Руки у тебя всегда были лучше головы. Благородный человек никогда не скажет «стадо свиней», так говорят только мужики. Если ты гонишь свиней — это стадо: если охотишься на них — совсем иное дело. Как их тогда зовут, Эдит?