Оливер Твист - Чарльз Диккенс

— Что ты, право, говоришь, Билль! — сказалъ еврей, становясь мягче по мѣрѣ того, какъ Сайксъ начинаетъ горячиться. — Не повѣрю я, чтобы нельзя было сманить на свою сторону ни одного изъ слугъ!

— Да, не сманить! — отвѣчалъ Сайксъ. — Двадцать лѣтъ уже, какъ они служатъ у этой старой леди и хоть ты имъ пятьсотъ фунтовъ пообѣщай, такъ и тогда не сманишь ихъ.

— Ахъ, какія глупости, Билль! — возразилъ еврей. — Чтобы женщинъ, да не одурачить!

— И не одурачишь, — отвѣчалъ Сайксъ.

— И такому ловкому, какъ Тоби Крекитъ, не одурачить? — недовѣрчиво спросилъ евреи. — Не знаешь ты, развѣ, женщинъ, Билль?

— Нѣтъ, и даже Тоби Крекиту, — отвѣчалъ Сайксъ. — Онъ говоритъ, что надѣвалъ накладные усы, бакенбарды и жилетъ канареечнаго цвѣта шатался, шатался и хоть бы тебѣ что!

— Какъ же было не надѣть усовъ и военныхъ брюкъ, мой милый! — сказалъ еврей.

— Надѣвалъ, — отвѣчалъ Сайксъ, — съ такимъ же успѣхомъ, какъ и первые.

Извѣстіе это окончательно смутило еврея. Онъ нѣсколько минутъ сидѣлъ въ глубокой задумчивости и, наконецъ, поднявъ голову, сказалъ, съ глубокимъ вздохомъ, что дѣло надо считать проиграннымъ, если все правда, что горитъ Тоби Крекитъ.

— Да, — сказалъ онъ, съ отчаяніемъ опуская руки на колѣни, — тяжело терять то, во что мы, такъ сказать, вложили всю душу нашу.

— Да, вѣрно, — отвѣчалъ Сайксъ. — Не везетъ!

Наступило долгое молчаніе, во время котораго еврей сидѣлъ, глубоко задумавшись, причемъ и безъ того отталкивающее выраженіе его лица сдѣлалось еще болѣе гнуснымъ, по истинѣ дьявольскимъ. Сайксъ время отъ времени Искоса поглядывалъ на него. Нанси, боясь, вѣроятно раздразнить разбойника, сидѣла, устремивъ глаза на огонь и, казалось, была глуха ко всему, что происходило кругомъ нея.

— Феджинъ, — сказалъ Сайксъ, прерывая вдругъ молчаніе, — дашь пятьдесятъ гинеи лишнихъ, если я устрою тебѣ всѣ, какъ слѣдуетъ?

— Да, — отвѣчалъ еврей, вскакивая съ мѣста.

— По рукамъ, значитъ? — спросилъ Сайксъ.

— Да, мой милый, да, — отвѣчалъ еврей; глаза его засверкали и всѣ лицо мгновенно оживилось.

— Хорошо, — сказалъ Сайксъ, съ пренебреженіемъ отталкивая руку еврея, — примемся за дѣло, когда пожелаешь. Мы съ Тоби перелѣзли позапрошлую ночь черезъ садовую стѣну и осмотрѣли всѣ двери и ставни. Домъ запирается на ночь, точно тюрьма, но мы выискали мѣстечко, куда можно пробраться наибезопаснѣншимъ образомъ.

— Гдѣ это, Билль — спросилъ еврей.

— Когда перейдешь лужайку…

— Ну? — сказалъ еврей, вытянувъ впередъ голову и уставивъ на Сайкса глаза.

— Гм!.. — крякнулъ Сайксъ, замѣтивъ, что дѣвушка слегка поднявъ голову, оглянулась кругомъ и едва замѣтно кивнула въ сторону еврея. — Не все ли, впрочемъ, равно, гдѣ? Ты не можешь справиться безъ меня, а всегда лучше быть насторожѣ, когда имѣешь дѣло съ такими, какъ ты.

— Какъ хочешь, мой милый, какъ хочешь! — отвѣчалъ еврей. — Помощи не нужно, обойдетесь вдвоемъ, ты и Тоби?

— Нѣтъ, — сказалъ Сайвсъ. — Нужны еще коловоротъ и мальчикъ. Первое мы уже добыли, второе добудь ты.

— Мальчика! — воскликнулъ еврей. — Черезъ окно, значитъ?

— Какое тебѣ дѣло? — отвѣчалъ Сайксъ. Мнѣ нуженъ мальчикъ и небольшого роста. Господи! — сказалъ Сайксъ, — заполучить бы мнѣ только мальчика отъ Неда трубочиста! Онъ нарочно не давалъ ему рости и уступалъ его намъ за деньги, когда нужно было. Отца теперь засадили и мальчишку забрало къ себѣ Общество покровительства малолѣтнимъ. Лишило его заработка и вздумало учить читать и писать, чтобы отдать его куда нибудь въ ученики. Такъ всегда это и дѣлаетъ, — говорилъ Сайксъ, всѣ болѣе и болѣе раздражаясь, — такъ и дѣлаетъ! Будь у него больше денегъ, всѣхъ бы мальчишекъ перехватало въ два, три года и полдюжины не оставило бы намъ.

— Больше и не нужно, — сказалъ еврей, который изъ всей рѣчи Сайкса, разслышалъ только его послѣднія слова. — Билль!

— Ну? — спросилъ Сайксъ.

Еврей кивнулъ головой въ сторону Нанси, которая сидѣла уставившись на огонь, и сдѣлалъ знакъ, чтобы Сайксъ удалилъ ее въ комнаты. Сайксъ нетерпѣливо передернулъ плечами, какъ бы считая эту предусмотрительность совершенно лишней, но тѣмъ не менѣе сказалъ Нанси, чтобы она принесла ему кружку пива.

— Никакого тебѣ пива не нужно, — сказала Нанси, складывая руки и откидываясь на спинку стула.

— А я тебѣ говорю, нужно! — отвѣчалъ Сайксъ.

— Пустяки, — хладнокровно продолжала Нанси. Я знаю, что онъ хочетъ сказать, Билль, ему не зачѣмъ отправлять меня.

Еврей не зналъ, что ему дѣлать. Сайксъ съ удивленіемъ переводилъ взоръ съ Нанси на еврея и наоборотъ.

— Чѣмъ же она помѣшала тебѣ, Феджинъ? — сказалъ онъ наконецъ. — Ты ее давно уже знаешь и можешь довѣриться. Не пойдетъ же она болтать, чортъ возьми! Не проболтаешься, Нанси?

— Думаю, что нѣтъ, — отвѣчала молодая леди; она придвинула столъ поближе и положила на него локти.

— Нѣтъ, нѣтъ, милая моя, знаю, что нѣтъ, только… и еврей замолчалъ.

— Только, — что? — спросилъ Сайксъ.

— Видишь ли, я боюсь, не въ такомъ ли она настроеніи опять, какъ тогда… Помнишь въ тотъ вечеръ, — отвѣчалъ еврей.

При этихъ словахъ миссъ Нанси разразилась громкимъ хохотомъ и, выпивъ залпомъ стаканъ водки, покачала головой съ видомъ недовѣрія и произнесла подъ рядъ нѣсколько восклицаній въ родѣ: «Затѣвай игру», «Никогда не отчаявайся!» и тому подобное. Слова эти, повидимому, успокоили обоихъ джентльменовъ. Еврей кивнулъ головой въ знакъ удовольствія и сѣлъ на прежнее мѣсто, Сайксъ послѣдовалъ его примѣру.

— Начинай, Феджинъ! — сказала Нанси. И чего ты не скажешь сразу, что дѣло идетъ объ Оливерѣ.

— Ха, ха! Ну и молодецъ же ты, Нанси! Такой умницы, какъ ты, я, право, не видѣлъ! — сказалъ еврей, дружески хлопая ее по плечу. — Объ Оливерѣ, да. О немъ хотѣлъ я говорить… вѣрной! Ха, ха, ха!

— Что же ты хотѣлъ говорить о немъ? — спросилъ Сайксъ.

— Какъ разъ подходящій для твоего дѣла мальчикъ, мой милый! — отвѣчалъ ему еврей хриплымъ шопотомъ, прикладывая палецъ къ носу и злобно хихикая.

— Онъ! — крикнулъ Сайксъ.

— Можешь взять его, Билль! — сказала Нанси. — Я взяла бы… будь я на твоемъ мѣстѣ. Онъ не такъ пронырливъ, какъ другіе… Но вѣдь этого тебѣ не можно… Придется только дверь отворить и больше ничего. Все зависитъ отъ того, надеженъ онъ или нѣтъ, Билль.

— Я знаю, что надеженъ, — отвѣчалъ Феджинъ. — Я хорошо вышколилъ его за эти послѣднія недѣли и ему пора зарабатывать свой хлѣбъ. Тѣ мальчики слишкомъ велики для этого.

— Онъ какъ разъ такого росту, какой мнѣ нуженъ, — сказалъ Сайксъ.

— И сдѣлаетъ все, что ты ему прикажешь, Билль! — продолжалъ еврей. — Онъ не посмѣетъ упрямиться, особенно если ты хорошенько напугаешь его.

— Напугать его! — повторилъ Сайксъ. — Будь покоенъ, напугаю. Пусть только вздумаетъ фокусничать, когда будемъ на дѣлѣ, не будетъ ему спуску ни на пенни, ни на фунтъ. Живымъ его ты не увидишь, Феджинъ! Подумай объ этомъ прежде, чѣмъ посылать его ко мнѣ. Запомни мои слова! — сказалъ разбойникъ, размахивая ломомъ, который онъ вытащилъ изъ за кровати.

— Я все обдумалъ, — сказалъ еврей;- я… я все время присматривался къ нему, мои милые… близко… близко. Надо дать ему почувствовать, что онъ одинъ изъ нашихъ, заставить его проникнуться тою мыслью, что онъ нашъ, и тогда онъ нашъ. Нашъ на всю жизнь. Лучше этого не придумать! — Старый еврей скрестилъ руки на груди, приподнялъ плечи и весь съежился отъ удовольствія.

— Нашъ! — сказалъ Сайксъ. — Твой, хочешь ты сказать?

— Можетъ быть, — отвѣчалъ еврей, усмѣхнувшись. — Мой, если тебѣ нравится, Билль!

— И чего ты такъ гонишься за этимъ блѣднолицымъ ребенкомъ, — съ удивленіемъ сказалъ Сайксъ, — когда ты каждый вечеръ найдешь штукъ пятьдесятъ мальчишекъ, шныряющихъ у Коммонъ-Гардена? Выбирай любого и только!

— Не годятся они мнѣ, мой милый, — отвѣчалъ еврей съ нѣкоторымъ смущеніемъ, — не стоитъ ихъ брать. Какъ только словятъ ихъ, такъ одной физіономіи ихъ довольно, чтобы выдать себя… Опять, значитъ, я и потеряю ихъ. Ну, а съ этимъ мальчикомъ, если съ нимъ обращаться, какъ надо, мои милые, можно сдѣлать столько сколько не сдѣлаешь и съ тѣми двадцатью. Къ тому же, — продолжалъ еврей, оправляясь нѣсколько отъ своего смущенія, — мы будемъ у него въ рукахъ, если только ему удастся снова улизнуть, а потому онъ долженъ плыть съ нами по одному теченію. Не все ли равно, какъ и какимъ путемъ, лишь бы только заставить его участвовать въ воровствѣ и усилитъ власть надъ нимъ. Вотъ все, чего я желаю. Лучше нынѣшняго случая не найти для этого. Зачѣмъ лишать жизни бѣднаго маленькаго мальчика?.. Штука эта опасна, да и терять мальчика не хочется.

— А когда это будетъ? — спросила Нанси съ цѣлью остановить какое то бурное восклицаніе Сайкса, который съ презрѣніемъ смотрѣлъ на еврея, желавшаго казаться великодушнымъ и человѣчнымъ.