Империя: Спартанец - Алексей Живой

– Я просто ждал разрешения, – неуклюже соврал Тарас, делая шаг к стене с оружием.

– Не узнаю тебя, Гисандр, – произнес с подозрением Поликарх, странно присматриваясь к стоявшему перед ним парню, – ты с малолетства все брал без разрешения, возмущая своих родителей и учителей непокорным нравом. С каких пор ты стал таким покладистым?

Не зная, что еще придумать, и досадуя на себя, что чуть не «провалился», спецназовец снял нагрудник и накинул его на тело через голову. Ощупал пряжки на боках и сказал:

– Пусть Панорм поможет мне застегнуть его.

– Не надо, – отмахнулся седой Поликарх, – я сам помогу. Мои руки знают эти доспехи лучше, чем изгибы на теле Хилониды.

«Ах ты, старый хрен, – удивился Тарас, услышав это, – и ты туда же. Да здесь, похоже, великолепный климат для повышения потенции».

Спустя несколько минут нагрудник облегал его тело, как влитой. Благодаря системе пряжек его удалось подогнать по телу более крупного, чем «отец», но изрядно исхудавшего Тараса так, что он не испытывал никаких неудобств. Ниже колен он сам надел и застегнул поножи – так назывались эти щитки. Не хватало только сандалий, но стоять босиком было уже привычно.

Взяв из рук «отца» шлем, Тарас осторожно водрузил его на свою голову, – тот пришелся впору, плотно прильнув ко лбу и щекам. А когда в руках у бывшего спецназовца оказался настоящий меч, которым была срублена не одна голова, и увесистый щит, не раз спасавший жизнь его владельцу, то по всему телу пробежала какая-то особенная дрожь. Словно бы доспехи приросли к нему, как новая кожа. От этих доспехов исходила такая мощная энергия, что лоб Тараса даже покрылся испариной, а сам он ощутил себя неуязвимым, заключенным внутри гигантского железного робота-разрушителя, перед которым ничто не устоит.

– Ты чувствуешь зов предков? – спросил геронт, заметив его состояние. – Чувствуешь, как этот меч зовет на битву?

– Да, – кивнул Тарас, которому действительно вдруг захотелось немедленно зарубить кого-нибудь, чтобы обагрить меч кровью.

– Ты будешь великим воином, – предсказал ему «отец», – и прославишь Спарту. А теперь давай я помогу тебе быстрее избавиться от этих доспехов, пока ты никого не убил. Я вижу, как огонь сверкает в твоих глазах и рвется наружу, словно вот-вот через них Зевс начнет метать свои молнии.

А когда доспехи снова оказались на стене, добавил:

– Ты уже почти готов к битвам, сын, но сначала пройди последнюю стадию – стань гражданином.

Тарас кивнул, все еще стоя посреди комнаты и ощущая странную дрожь в руках.

– А сейчас пойдем, отдохнем немного, ведь тебе уже пора отправляться в обратный путь.

В животе у Тараса заурчало, он никак не мог привыкнуть к тому, что еда здесь была постоянной проблемой, а есть дома запрещалось.

– Панорм приготовил тебе кое-что в дальней комнате, – как бы нехотя сообщил отец. – В лагере ты долго не увидишь такой еды. Я хоть и стар, но свое обучение помню до сих пор. Один раз я позволю тебе расслабиться, но не больше. Ведь я геронт и должен следить за подрастающим поколением.

Ел Тарас, словно вор, один в дальнем углу. Отец даже не присел с ним. Но хоть покормил из-под полы, нарушив закон, и то ладно. Насытившись мясом, оливками и сыром, залив это все сверху виноградным соком, – пить вино молодым спартанцам еще запрещалось, – Тарас попрощался с отцом и направился вниз к дороге.

– Возвращайся гражданином, – крикнул ему вслед отец, стоя на пороге, – и помни о своем обещании.

Уж о чем другом, а об этом обещании Тарас не мог забыть так быстро, хотя при мысли о женитьбе у него в голове возникали отнюдь не гимнастки, а только упругие бедра Хилониды, пользовавшейся в усадьбе предков, похоже, большой популярностью.

Однако, оказавшись вновь на пустынной дороге, боец остановился и, обернувшись, посмотрел в сторону усадьбы, где жил настоящий Гисандр, где умерла его мать, так и не узнав о смерти сына, и где теперь доживал свой век в одиночестве его прославленный отец в надежде, что Тарас продлит его угасающий род. Семья у него теперь была, но, как ни крути, она была неполной.

«Ну что же, – с нахлынувшей внезапно грустью подумал Тарас, – в том мире я жил без отца, а в этом буду обходиться без матери. Видно, судьба у меня такая, жить в неполной семье». И зашагал в сторону лагеря.

День уже клонился к вечеру, когда где-то в полях между Спартой и Амиклами его догнал Механид, бежавший как заправский марафонец. Увидев Тараса, он сбросил скорость и перешел на шаг.

– Ну как отдохнул? – спросил повеселевший Тарас, которому надоело одному брести по дороге, где ему до сих пор попадались только телеги периеков. – Как отец, жив-здоров?

– С отцом, хвала богам, все в порядке, – отдышавшись, сообщил Механид, – задержался вчера в герусии. Пришлось долго ждать.

– Мой тоже, – гордо заявил Тарас, радуясь, что теперь может поддержать разговор не только на военные темы.

Жизнь в Спарте за прошедшие сутки стала для него вдвое интересней, и даже грядущие экзамены не могли испортить сейчас это впечатление.

До Гимнопедий оставалось еще несколько дней, однако подготовка к ним началась уже давно. А по возвращении Тараса из увольнительной она резко усилилась. К его большому удивлению, спартанцы почти позабыли про сражения на мечах и мордобой, оставив из обязательной программы только бег, метание диска и борьбу, в которой Тарас тоже преуспел за последнее время. А все остальные часы под жарким солнцем Спарты проводили в песнях и плясках. С утра до вечера.

Их вновь заставили раздеться и плясать голыми. Взявшись за плечи, обнаженные спартанцы – оказалось, так и выступают на празднике – отчаянно трясли ногами и руками, прыгали по камням, прославляя богов. Танцевать в чем мать родила для Тараса было все еще в новинку. Танцор он был неважный, и ему все время что-то мешало. Остальным же, похоже, не очень, и они, радостно обнявшись, терлись друг о друга.

«Хорошо, хоть целоваться не заставляют, – подумал напряженный Тарас, отдыхая на камне после очередного группового танца и с омерзением поглядывая на сладкую парочку явно неравнодушных друг к другу парней из соседней агелы, – а ведь на праздниках придется еще и перед зрителями выпендриваться. Там, говорят, цари со старейшинами будут. Отец наверняка придет. Да и девочки…Ну как перед ними петь, когда у тебя все твое настроение на виду? А еще хотят воспитать у меня высокий моральный дух. Не облажаться бы, и то ладно».

Затем под руководством учителей и присмотром надзирателей приступили к разучиванию гимнов в честь Аполлона. И Тарас, никогда не подозревавший за собой музыкальных способностей, волей-неволей научился сносно петь военные марши, прославлявшие героев Спарты, павших на поле брани. Да и попробуй тут не спой – сразу угодишь в отказники и снова будешь рвать тростник с утра до ночи. А потом все равно запоешь. Старался, как и все, рвал глотку. Так и приобщился к культуре.

А когда их все-таки отвлекали на пробежки, гимнастику и метание дисков и камней на дальность, Тарас просто наслаждался отдыхом. В глубине души петь и танцевать он не очень любил, больше слушать. И потому с каким-то остервенением бегал, прыгал и швырял диск. Эта спортивная часть предстоящих Гимнопедий нравилась ему гораздо больше, чем художественная.

После одной из пробежек по тропинке вдоль берега Эврота к нему приблизился надзиратель и сообщил:

– Ты молодец, Гисандр. Хорошо бегаешь. И диск бросаешь неплохо. Значит, будешь выступать на празднике в этих дисциплинах.

– Я еще и побороть могу кого угодно, – вставил слово Гисандр в надежде, что, отправив на соревнования, его освободят от необходимости петь и плясать голым.

Надзиратель немного подумал, ощупал мышцы на его руках и плечах, кивнул.

– Ладно, будешь бороться. Борьба как раз в заключительной части, перед общим выступлением на Хоросе[37]. Успеешь.

А разочарованный Тарас едва не выругался по-русски на весь лагерь. Судьба-злодейка в очередной раз посмеялась над ним. «Может, руку сломать? – подумал он в отчаянии, но потом смирился – ладно, споем, если без этого не стать гражданином. Хоть в пентатлы[38] не записался, и то хорошо».

Вечером, перед тем как улечься в изнеможении на свое тростниковое ложе, Тарас услышал, как Архелон рядом разговаривает с Эгором, и случайно узнал, что избежал еще одного жестокого обряда, попав сюда уже почти двадцатилетним. Оказывается, здесь не только регулярно пороли, но и заставляли драться стенка на стенку до увечий. В присутствии эфоров и царей, что считалось особенно почетным.

– Состязания на Гимнопедиях – это ерунда, да и порку у алтаря выдержать можно, если сильный, а вот в платановой алле была битва, – вспоминал Архелон.

– Это ты о чем? – не понял Тарас, вступая в разговор. – Какая еще платановая аллея?

– Ты что, Гисандр, – удивленно посмотрел на него Эгор, – забыл что-ли, как тебе едва не сломали там ногу палкой?