Меченные проклятием - Дэйв Дункан

- Покорных! - взревел Булрион. - Ты не знаешь, что болтаешь! Зарданская женщина на людях с мужем не спорит, это так. И мужчины на людях женщинам не возражают, таковы приличия. Но поверь мне, наедине они только что в горло друг другу не вцепляются! Если ты воображаешь, что мои жены подчинялись моим прихотям и рта раскрыть не смели, так ты просто дура!

- Извини! - Она мило улыбнулась. - Прости меня, я немножко не в себе. Поцелуй меня, а?

Как он может ее поцеловать до того, как сообщит ей все?

Как он может вынести это выражение обиды и растерянности на ее лице как он может стократ их усугубить? Судьбы! Какая важность, что ей известно, а что нет? Она же кое-что от него скрыла, так почему ему нельзя?

- Пойдешь за меня, Ниен? - хрипло пробормотал он.

Она бросилась ему на шею.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Книга МУОЛЬ,

а она есть Страсть,

Багряная,

подательница любви и ненависти,

созидательница и погубительница

19

- Уходить надо! - бурчал Ордур, бесцельно царапая ногтями по мраморному столу.

- Куда идти, орясина?

- Не знаю. Когда она придет?

- Говорят же тебе, говорят, говорят, - зарычал Джасбур, - я не знаю! И знать не хочу. Монеты у тебя есть?

- Не-а.

- Так сиди голодный, тупица. Еды здесь - на недели хватит.

Они сидели во дворе гостиницы час за часом. Кроме них, в здании никого не было. Теперь солнце выползло из-за дерева и поджаривало их. Будь у них хоть капля здравого смысла, они бы пересели в тень, подумал Джасбур. Но на это требовалась энергия. А энергии-то у него и не было. Зато была жуткая пульсирующая боль в спине под горбом. Может, он его повредил, сам того не зная, или же начинается новое изменение? Обычно-то изменения приходились на новолуния, но могли случиться когда угодно. Кожа у него зудела. Да, похоже, начинается изменение.

Наверное, из-за Лабранцы. Она на барже расточала столько воздействия Огоуль, что вполне могла нарушить его равновесие. Ну, здесь ему хотя бы есть, где сидеть, еды вдоволь, а делать ничего не надо. Могло быть хуже.

Колокольчик звякнул, грохнула дверь.

И стало куда хуже. Вернулась Лабранца. Прошла широким шагом через двор к ним: даже в солнечном свете были видны огненные язычки гнева, плясавшие вокруг нее. Ну, почти видны.

- Ты вернулась, садж, - сказал Ордур. Чуть ли не самое умное за весь день. Она пропустила его слова мимо ушей.

- Где все?

- Уехали, - сказал Джасбур. - Все уехали.

А вот теперь глаза Лабранцы и впрямь метнули пламя.

- Булрион Тарн?

- Старик? Уехал. И Гвин-садж тоже. Дала нам ключи и сказала, чтобы сами за собой ухаживали.

Лабранца пробормотала себе под нос что-то не слишком благопристойное. Она явно была из-за чего-то в бешенстве, что слегка подбодрило Джасбура.

- А правитель как?

- Дряхлый, аморальный, коварный, отчаявшийся и до изнурения многоречивый. У него какие-то нелепые понятия о Рарагаше.

- Говорил тебе, - заныл Ордур. - Никому из меченых не говорили...

- Я помню! - Она посмотрела вокруг в бессильной ярости. - Ты уверен, что старик уехал из города?

- Угу, - ответил Джасбур. - А что в нем такого особенного? - Он встрепенулся и на миг даже забыл о коликах в животе. - Да неужели Об...

- Не знаю! - рявкнула она. Лабранца - и признается, что чего-то не знает? Да это эпохальное событие. - Но его красноречие признал, что среди их меченых было несколько шуулгратов. Он знает что-то - или думает, будто знает - и о-о-чень интересуется Булрионом Тарном. Это увязывается с Тибалом Фрайнитом - он был здесь перед самым приездом Тарна.

- Булрион Тарн - Обновитель? Но он же СТАРИК! Чтобы восстановить империю, нужны годы и годы. И он же простой земледелец! Может, кто-то из его сыновей или...

Под ее свирепым взглядом Джасбур выдохся.

- Одно я все-таки узнала, - сказала Лабранца. - По словам правителя, некоторые из меченых укрылись в рыбачьей деревушке Черная Бухта к востоку отсюда. Вы отправитесь туда и проверите.

Джасбур застонал.

- Только не верхом! - Даже пешая прогулка будет очень болезненной в его состоянии. Даже и сидя тут, он изнывал от жары. Он сунул руку за ворот и почесал грудь.

- Могу я доверить вам лошадей? - спросила она грозно. - Когда я вас отправляла, то дала вам денег столько, что хватило бы навербовать целое войско. И где они теперь?

- Ну, у нас обоих одновременно выпало плохое время. Ты ведь знаешь, так бывает.

Лабранца закатила глаза.

- Хоть бы раз одному из вас выпало хорошее время! Вот было бы мило!

- Да, очень.

Она тяжело опустилась на скамью и уставилась в никуда, барабаня пальцами по столу.

- Я возвращаюсь на север. Попытаюсь нагнать Тибала Фрайнита, но он сказал, что мы встретимся в Рарагаше, а потому, полагаю, так и будет. И еще мне надо приглядывать за тем, что делают карпанцы.

Джасбур почесал подбородок.

- Насилуют, убивают, грабят.

- Разумеется. Вопрос в том - где. И куда они движутся. Как только обнаружите меченых в Черной Бухте, если кто-нибудь из них еще жив, отошлите их в Рарагаш, а сами отправляйтесь в Тарнскую Долину.

- Где это?

- Одним Судьбам известно! Узнайте. Займитесь Булрионом Тарном. Все указывает на него.

Ордур даже не пытался слушать их разговор. Внезапно он сказал "эге", перегнулся через стол, провел ногтями по щеке Джасбура и принялся их разглядывать. Потом ухмыльнулся.

Джасбур только тут осознал, что особенно сильно у него зудит лицо. Он почесал щеку - к кончикам пальцев прилипла щетина.

Так вот что происходит! Наконец их удача переменилась. Он испуганно улыбнулся в ответ на хищную улыбку Ордура.

20

К востоку от Далинга старая имперская дорога еще позволяла ехать по ней верхом, хотя была в самом жалком состоянии - вся в рытвинах и ухабах. Сначала она пролегала между плодородными полями, но вскоре они начали уступать место лугам. А затем на склонах холмов появились леса, хищно устремляясь все ниже в долины; все чаще и чаще на их пути попадались почернелые развалины. Далинг избежал разрушения, когда империя пала, но окружающая область обезлюдела, и требовались еще столетия, чтобы она возродилась.

Гвин много лет не осмеливалась выходить за городскую стену, но не только новизна окружающего порождала в ней веселое возбуждение. Она все еще словно легкой пробкой покачивалась на волнах, взбудораженная необъяснимым чувством освобождения, ощущением, что начинает что-то великое, непредсказуемое. Она была бы рада приписать все это любви, но ее чувство к Булриону еще не достигло небес. Быть может, скоро так и будет, но пока она знала, что пьянит ее больше свобода, чем влюбленность.

Ей хотелось ехать рядом с ним, чтобы они могли вести свой разговор сравнивать, что им нравится и что не нравится, знакомиться с чувством юмора друг друга и вообще узнавать друг друга поближе. Не слишком-то привычное занятие для двух людей в возрасте, которые сами решили, что им следует пожениться, - такие взаимные открытия больше подходили юным молодоженам, которых сосватали родители.