Меченные проклятием - Дэйв Дункан

Правитель пожал худыми плечами. Драгоценные камни орденов заиграли всеми цветами радуги.

- Теперь, возможно, она не станет упорствовать.

Булрион сказал с ужасом:

- Но если и так, женится ли на ней этот Коло, если у нее ничего нет?

- Право, не знаю. Лиам может решить, что, разорвав помолвку при таких обстоятельствах, Гуршиты потеряют лицо. Но так или иначе посмешищем они станут. Очень неловкое положение вещей. Он способен подстроить несчастные случаи для тех, кто ему мешает. Да и Винал Эсотерит любит сводить счеты.

С трудом подавляя ярость, Булрион сказал:

- Меня неприятно удивляет, что власти Далинга не могут обеспечить безопасность достойной горожанке, такой как Гвин Солит.

Старик поднялся с дивана и выпрямился так, словно у него разболелась спина. Черные глаза пылали холодным огнем.

- Мы живем в печальное время, и я посоветовал бы ей то же, что и тебе, Булрион-садж, - покиньте город, и поскорее.

17

Первой бедой этого дня был неожиданный вызов Булриона во дворец правителя. Второй стал бунт. Все слуги, кроме Ниад и старой Шумы, заявили, что уходят. "Гостиница на улице Феникса" стала местом опасным для жизни. Гвин только посочувствовала им - она и сама так считала. Заплатила недельное жалованье, пожелала удачи, но стражи у дверей отказались их выпустить.

После чего Шума принялась их стыдить, и они взялись исполнять свою работу. Но к этому времени кухнями завладела Элим во главе других женщин семьи Тарнов, и воцарился хаос, достойный Джооль.

К тому времени, когда распри уладились, Гвин обнаружила, что стражи не позволяют лавочникам вносить в дом припасы, купленные на этот день. Она вышла к ним и потребовала, чтобы они показали ей приказ, который обрекал ее гостей вместе с ней на голодную смерть. В конце концов, она одержала победу и вернулась во двор ждать новой бури.

К этому времени Поуль уже озаряла двор теплыми лучами. Единственным напоминанием о ночной битве оставался пустой пьедестал Огоуль в ипостаси насмешницы - эта статуя не принадлежала к ее любимым, хотя Кэрп утверждал, что она одна из самых ценных. Ну, теперь она превратилась в груду яшмовых осколков у стены конюшни. Тарны обоего пола и разных возрастов были в полном наличии - женщины болтали, мужчины, почти все, толпились у стола, бросая кости. Тарны всегда были приятными постояльцами: не требовали, чтобы им прислуживали, лишь бы хорошо кормили.

- Потому что ты слишком туп, чтобы играть в кости, - донесся сверху сердитый голос.

- От такого слышу! - Непривычный выговор показал, что спорят на галерее никак не Тарны.

- Вот так мы потеряли все деньги, и нам пришлось нищенствовать!

- Так это же ты, Джасбур.

- Ну-у, а ты был слишком туп, чтобы меня остановить!

- Я же спал.

- Кроме того, у нас теперь денег нет, и играть ты все равно не можешь.

- От такого слышу, - проворчал второй голос.

Гвин прошла дальше.

- Тревожишься, Гвин-садж? - Пухлая сереброволосая Элим сидела в тени и вязала распашонку.

- Просто меня задергали! - Гвин села на табурет рядом с ней. Общество Элим ей нравилось. - Не оберешься всяких хлопот!

Да, она тревожилась. Тревожилась за Булриона, не понимая, почему из всех выбрали именно его, гадая, какому допросу его сейчас подвергают. Она тревожилась, что вот-вот явятся какие-нибудь начальники расследовать ночные убийства. Она тревожилась из-за Гуршитов, тревожилась, не зная, как ей уклониться от брака с Коло, взять назад свое обещание. И страшилась мысли, что ее ивилгратка может быть изобличена с минуты на минуту.

Ей был нужен Кэрп... или кто-нибудь еще. Кто-нибудь, с кем можно делиться бедами.

- В Далинге я просто отдыхаю, - объявила Элим под; деловитое пощелкивание спиц. - Дома всегда нужно кормить, мариновать, мыть, чинить, коптить, резать, доить, подбрасывать дрова в огонь, поливать, печь или учить проситься на двор.

- Ты бы попробовала управлять гостиницей!

- Думаю, я справилась бы, привязав одну руку за спиной.

При этих словах глаза у нее весело заблестели, хотя, вполне возможно, она сказала сущую правду. Гвин прикинула, какой отпор получил бы Лиам Гуршит, испробуй он свои штучки на дородной Элим Пананк.

Элим нахмурилась.

- Правду сказать, мне что-то скучно становится. Еще столько надо накупить на рынке! Если эти стражники в скором времени не уберутся, займу меч у кого-нибудь из мужчин и проложу себе путь на улицу!

- Если хочешь, я могу выпустить тебя через чердачное окно. Тебе придется спрыгнуть в проулок, но оно не очень широкое.

- Пожалуй, я выберу меч. - Элим посмотрела через двор и поджала губы. - Эта девчонка Ниад? Ты... за нее отвечаешь? Заменяешь ей мать, хочу я сказать.

Гвин посмотрела туда же. Ниад сидела на мраморном столе, укрытом двумя деревьями. Юный Полион что-то горячо говорил, держа ее за руку, и вглядывался в ее глаза с очень близкого расстояния.

- Расцветают юные сердца? - спросила Гвин.

- Что-то - да, расцветает!

- А не околдовала ли его ее целительная сила? Так сказать, побочное действие?

Элим скептически хмыкнула:

- Уверена, что тут замешана всего лишь самая простая магия, вроде магии Муоль. Она молоденькая и женского пола. А ее синие глаза, золотые волосы и большие груди ничего к этому не добавляют. Ну, почти. И запомни, Гвин, мальчика не научили слушаться поводьев.

Ниад лишилась всей своей семьи, была проклята Ивиль, месяцы и месяцы провела в гостинице, как в тюрьме, - первая любовь, вот что ей требовалось, чтобы забыть о бедах, обрести хоть чуточку самоуважения.

- У нее счастливый вид. Он как будто милый мальчик. И что ни говори, он герой вашей семьи. Истинный зарданец, так назвал его твой отец.

- Ну, ты знаешь, чем они славятся! Будь я матерью Ниад, так забрала бы все окна решетками.

- Она не так простодушна, как кажется, - сказала Гвин. - Этого просто не может быть. Но я передам твои слова. Ого!

Влюбленные очнулись и возвратились в будничный мир, когда из-за дерева появилась Лабранца и надвинулась на них. На ней было все то же серебристое платье. Волосы аккуратно причесаны. Такая внушительность, что хоть на прием во дворец императора. Она села по другую сторону стола. Гвин уже вскочила и почти перебежала двор. Она села бок о бок с Лабранцей, чувствуя себя рядом с ней совсем раздетой. Рассудок твердил ей, что Лабранца чересчур разодета для этого города и, уж конечно, для столь раннего часа, но внушительность Лабранцы сметала подобную логику. А Лабранца нахмурилась на нее.

- Я хочу поговорить с девочкой.

- Так говори.

- С глазу на глаз.

Гвин покачала головой.

- Быть может, ты не знаешь, Лабранца-садж, но город объявил вне закона всех, кого поразила звездная немочь, - то есть тех, кто поправился, так как почти все умерли. Дав приют Ниад, я стала преступницей. А потому я имею право на участие в вашем разговоре.