Инспектор и «Соловей» - Георгий Иосифович Барбалат

Ему снова сделали перевязку. Прощаясь, он сказал:

— С удовольствием написал бы вам благодарность. Поправлюсь, зайду к вам.

На условленное место Канарейкин не явился. Броницкий подождал немного у входа. Перешел на другую сторону улицы. Но Канарейкин не появлялся. Оставаться здесь было опасно. И Броницкий понял, что сейчас важно смешаться с толпой, стать как можно незаметнее. А где больше всего людей в утренние часы? На рынке. Туда и отправился Броницкий. Громаден центральный рынок Ярославля. Чем здесь только не торгуют. А сколько подвальчиков, в которых с утра толкутся любители выпить. Из одного в другой переходит Броницкий, нигде подолгу не задерживается. Из-под козырька кепки глаза настороженно ощупывают каждого посетителя. Высматривал, высматривал и пристроился возле одного:

— Помоги, друг, бутылку откупорить. Рука не действует. Из больницы я, операцию делали. Хотели совсем оттяпать руку, но я не дался этим коновалам.

Сосед налил стаканчик. Броницкий его угостил. Потом распили еще бутылочку. И стали они друзьями. Весь день провели вместе, кочуя по злачным местам. А вечером Броницкий сказал своему новому знакомому:

— Пойду на вокзал ночевать. Коновалы проклятые из больницы выписали, а мне еще неделю на перевязки ходить надо.

— Какой разговор, у меня поживешь. Для хорошего человека… — говорил ярославец, еле ворочая языком.

Утром, когда Алфеев проснулся, Броницкого уже не было. Вместе с ним исчезли паспорт, командировочное удостоверение, деньги, добротный костюм.

А в это время вчерашний корешок в зале ожидания Ярославского аэропорта, примостившись на мягком диване и держа на весу перевязанную руку, жаловался молодому человеку, по всей видимости студенту:

— Не успел выздороветь, а меня уж в командировку отправляют. Будто больше некому слетать. Но я сказал, что использую командировку и для лечения.

— Да, в Одессе есть хорошие врачи. Дядя мой там лечился, — поддержал беседу молодой человек.

— Дорогой мой, сходите возьмите мне билет в кассе. Очередь не велика, но могут толкнуть.

Юноша взял деньги, паспорт Алфеева и отправился в кассу. Через несколько минут он вернулся и сказал:

— Вам явно не везет. На Одессу, Симферополь продажа билетов прекращена. Придется поездом.

— Тогда возьмите на Кишинев. Я оттуда к морю на машине доберусь. Знаю эти места.

Через час лайнер взял курс на юг. Среди пассажиров на борту самолета находился и Броницкий. Правда, в списки он был внесен под фамилией Алфеев.

* * *

В Кишиневском управлении внутренних дел все утро шло совещание работников уголовного розыска.

Геннадий Петрович ознакомил сотрудников с показаниями Канарейкина, сообщениями сотрудников ярославской милиции о том, что Броницкий с паспортом Алфеева вылетел в Кишинев.

— Итак, мы имеем очень многое, — суммирует начальник уголовного розыска. — И в то же время почти ничего.

Каждый сотрудник высказался, внес свое предложение. Один о фотографиях, другой о предприятиях, занимающихся отгрузкой вина, третий о паспортах.

Когда совещание закончилось, Геннадий Петрович попросил Керницкого задержаться.

— Вы говорили, что имеете особые соображения. Прошу их изложить.

— В общих чертах я уже говорил. Могу конкретнее. Давайте проанализируем имеющиеся сведения, Ярославль сообщает, что, по показаниям Алфеева, паспорт украл человек, похожий на Броницкого. Проверкой установлено, что в аэропорту был выдан билет до Кишинева на имя Алфеева. Не думаю, чтобы такой опытный «конспиратор» и дальше скрывался под этой фамилией. Этот паспорт уже использован и теперь выброшен или уничтожен.

— Вы полагаете, что он будет искать другой паспорт?

— Уверен. Ему нужен документ с кишиневской пропиской, и это продиктует дальнейшие действия преступника. Поэтому нам необходимо получить о Броницком полные сведения. Надо запросить Ярославль, чтобы Канарейкин обрисовал портрет своего напарника во всех деталях: как ест, что пьет, какие словечки употребляет. Без этих подробностей мы не сможем его опознать.

— Ваша просьба будет выполнена, Орест Павлович. Но нам нужно в первую очередь знать, здесь ли Броницкий.

— Я разговаривал с экипажем самолета, который выполнял рейс в тот день. Похоже, Броницкий был на борту. Стюардесса подавала лимонад и обратила внимание на пассажира с забинтованной рукой.

— А может быть, он из Кишинева подался в Бельцы, Тирасполь, Бендеры?

— Возможно. Но в этих местах он долго не задержится. Новый человек в маленьком городе сразу заметен. Ему нужно побольше вокруг людей, чтобы быть среди них неприметней. Считаю целесообразным взять под контроль питейные заведения, предупредить всех кадровиков на винзаводах. Надо переговорить с работниками фотоателье, где делают фотоснимки для документов. Если Броницкий добудет паспорт — наверняка захочет вклеить в него свою фотокарточку…

Суммируя все предложения, Геннадий Петрович уже имел четкое представление о том, какую трудную работу надо выполнить, чтобы обнаружить и поймать беглеца. Понимал он, что преступник хитер, изворотлив и только хитростью его можно заманить в ловушку. И предложение Ореста Павловича в этом отношении вполне приемлемо.

Едва эта картина вырисовалась, отправился на доклад начальнику управления.

— Товарищ полковник, хочу доложить план операции «Беглец».

— Отлично. Я собирался через пять минут пригласить вас, Геннадий Петрович. По этому делу мне уж звонили из министерства, из Ярославля. Торопят. Видимо, матерый… Итак, я слушаю, Геннадий Петрович.

— Просматривается четкая линия. Преступник ищет документы, подходящие ему по возрасту и с кишиневской пропиской. Если он здесь, в ближайшие дни начнут поступать заявления о пропаже паспортов. Это один путь…

Доклад затянулся. Полковник остался доволен всем планом. Заканчивая беседу, сказал:

— Операцию одобряю. Особенно вторую половину. Держите меня в курсе дела.

На следующее утро в кабинет Геннадия Петровича стали стекаться сведения обо всех пропавших, утерянных, украденных в последние дни паспортах.

Сотрудники отправились выполнять задания. Георгий Войку побывал во всех отделах кадров винзаводов, изучал дела каждого человека, оформленного на должность проводника вагона. И каждого сотрудника отдела кадров предупреждал, коль появится человек с приметами Броницкого, не вызывая подозрений, сообщить в уголовный розыск.

Орест Павлович Керницкий пошел в фотомастерские, которые делают снимки для паспортов. В одну, другую, третью. Дни у него уходили на просмотр негативов, готовых отпечатков. И все безрезультатно. В последнюю мастерскую, ту, что на Армянской улице, шел без веры в успех. Думал: «В чем-то я ошибся. Только напрасно уйму времени потерял». Зашел в павильон. Попросил фотографа на пару минут оторваться от дела. А когда тот подошел к нему, поглаживая сверкавшую в свете юпитеров лысую голову, спросил без всякой подготовки:

— Вы помните людей, которых фотографировали? Говорят, у вас замечательная профессиональная память.

— Что вы, товарищ капитан, — смущенно ответил фотограф. — Вот раньше было. Один раз увижу человека — на всю жизнь запомню. А теперь уже не то. Совсем не то. Старею.

Орест Павлович обрисовал приметы Броницкого. Напомнил, что на пальцах левой руки должна быть татуировка — ТОЛЯ. Фотограф задумался