Доказательство от противного - Дмитрий Александрович Алейников

Мамай не знал тогда ничего ни о цеховиках, налаживающих подпольные производства на базе государственных предприятий, ни о ворах, собирающих с них дань. Для него история, рассказанная пришедшим человеком, намеренно опустившим все эти детали, была обычной, а решение очевидным.

Пятеро мамаевцев встретили пришедших за данью двоих мордоворотов и хоть и не без труда, но вынудили их ретироваться. Казалось, проблема решена.

Но через день цеховик исчез, а одного из тех пятерых подловили в подъезде, назвали время и место, куда должен был явиться Мамай, после чего огрели чем-то тяжелым.

Мамай в аварийном порядке привел в боевую готовность костяк Орды. Разбив людей на группы, он нашпиговал ими парк, где должна была произойти встреча, и отправился на нее в сопровождении двух ближайших помощников.

На встречу приехал пожилой грузин с немногочисленной, но впечатляющей своей мощью свитой. Он представился вором в законе Зурабом.

На Мамая не произвели почти никакого впечатления ни свита, ни имя грузина, ни его титул. Мамай вел себя с визитером как с обычным зарвавшимся хулиганом из соседней подворотни. Для Зураба, привыкшего общаться с людьми, признающими уголовную иерархию, такой поворот был неожиданным.

В общем, разговора не получилось. Зураб скоро вышел из себя, делегации сцепились, из ближайшей беседки вышел «засадный полк» Зураба, но через минуту посыпавшиеся градом изо всех кустов мамайцы разнесли противника в пух и прах. Зураб, получив одно предупреждение и два раза по зубам, ретировался вслед отступающим соратникам.

Через два дня кто-то серьезно ранил Мамая ножом. Лишь по счастливой случайности он не пострадал серьезно. Тем не менее несколько дней пришлось провести в больнице. Там его инкогнито посетил улыбчивый молодой человек, мельком показавший Мамаю красную книжечку, и предложил выгодную сделку. Но на сей раз речь шла не о деньгах.

Выйдя из больницы, Мамай узнал, что объявился пропавший цеховик, которого в течение недели «перевоспитывали» в какой-то бойлерной, объясняя, что деньги можно и нужно отдавать только Зурабу. Имевший после этих мероприятий весьма бледный вид и сожженные утюгом ягодицы цеховик не устоял перед угрозами мамайцев и рассказал, как можно выйти на Зураба.

Дальше все было просто: Мамай вызвал Зураба на встречу, но вместо Орды в парк «почему-то» нагрянула милиция. Зураб с братом поехали в какой-то далекий город, чтобы в течение десяти лет овладевать новой для себя профессией лесоруба, а Мамай, быстро приструнив оставшихся на свободе боевиков Зураба, прибрал к рукам и оставшееся от вора хозяйство.

Однако Мамай сделал из этой истории определенные выводы. Вскоре костяк Орды обзавелся огнестрельным оружием. Мамай хотел мира и денег. Больших денег и власти. И крепкого мира. Поэтому Орда готовилась к войне.

В выборе подшефных Мамай стал осторожнее и разборчивее. Теперь он внимательно выслушивал приходящих, вникая в суть их проблем. Общаясь с уголовниками, Мамай постигал воровские неписаные законы, примеряя эти правила игры к своим.

Благодаря тому, что все акции по переделу районов теперь тщательно продумывались и готовились, приобретенные Ордой стволы стреляли лишь дважды.

Как-то в руки ему попала потрепанная книга в мягкой обложке. Это был «Крестный отец» Марио Пьюзо. Роман потряс Мамая. Находясь под впечатлением от прочитанного, он возжелал создать структуру, подобную клану Корлеоне. Прочитав книгу еще раз, Мамай выписал самые важные куски в отдельную тетрадь (это был первый конспект, написанный Мамаем по собственному почину) и составил план мероприятий.

Однако с самых первых шагов начались серьезные трудности.

Мамай не был женат, и речи о «семейном бизнесе» пока что идти не могло. В ближайшем будущем никакого улучшения в этом плане также не предвиделось: после той первой влюбленности, оборвавшейся столь неожиданно и даже трагично, отношение Мамая к прекрасному полу круто изменилось с восторженно-возвышенного на… Как бы это объяснить? Мамай относился к ним с непонятным, необъяснимым презрением, вел себя нарочито грубо. Правда — что интересно, — у многих девушек он пользовался успехом. И дело здесь было не только в деньгах, которые Мамай нещадно тратил направо и налево… Впрочем, не столь важно, что нравилось девицам в Ниле. Главное, что ни с кем из «крутых чувих», вившихся вокруг, Мамай не мог не то что создать семью, но даже видеться больше двух дней.

Мамай попытался было заводить друзей по принципу Дона Вито, но и здесь он потерпел фиаско. Первый же человек, которому он взялся помочь, задал ему простенькую на вид задачу, оказавшуюся для Мамая невыполнимой: в доме этого человека полгода не было горячей воды, и суть просьбы сводилась к тому, чтобы эту самую воду получить. Трое парней рыли носами землю, бродя по ТЭЦ, РЭУ, Мосэнерго и прочим лабиринтам, и в конце концов все дело уперлось в пьяного слесаря, в полном изнеможении от только что прошедших майских праздников возлежавшего на топчане в мастерской. Синий и сонный слесарь недоуменно взглянул стеклянными глазками на кулак под своим носом, икнул, обдав визитеров безбожно густым перегаром, и безжизненно повис на державшей его за шиворот стальной руке, пробормотав напоследок что-то об угнетенных трудящихся стран Латинской Америки и Южной Африки. В общем, ни железная логика убеждающего, безукоризненно действовавшая, по словам Пьюзо, в Америке, ни менее интеллигентные методы русских мордоворотов не смогли поколебать незыблемость советского образа жизни.

Из-за советских же законов, не признававших право простых смертных на частную собственность и, мягко говоря, не одобрявших попытки заработать денег больше, чем нужно на пропитание и одежду, у Мамая не было возможности обзавестись не то что домом-крепостью, но даже вступить в кооператив, ибо в декларацию о доходах он мог вписать лишь сорок рублей стипендии, регулярно забиравшихся им в любимом, но не слишком часто посещаемом Институте пищевой промышленности.

Не увенчались особым успехом и попытки Мамая купить кого-нибудь из чиновников. Удалось лишь сторговаться с разной малозначительной шушерой, не способной решить серьезные вопросы. Вскоре Мамай понял, что держать их «на окладах» нецелесообразно, и оставил их про запас, на всякий случай. Рыба же покрупнее на уловки Мамая не попадалась. То ли Мамай не находил к ним нужного подхода, то ли предлагал мало, то ли обращался не к тем людям, то ли их просто не интересовали деньги как таковые. Да и не особенно нужны были Мамаю эти чиновники в его бизнесе.

Мамай отчаялся стать советским крестным отцом и решил остаться тем, кем был до сих пор.

«Закон о кооперации» открыл клапаны, через которые хлынули на волю закопанные и запрятанные левые деньги. Их оказалось так много, что Мамай с трудом