Голова королевы - Эдвард Марстон

Марджери недоумевала, почему Ричард Ханидью опаздывает. Это было первое Рождество, которое Дик встречал с труппой, и Марджери постаралась сделать все, чтобы порадовать мальчика. Обеспокоенная его отсутствием, миссис Фаэторн решила сходить за ним сама.

— Дик! Просыпайся, малыш! Сегодня Рождество!

Балки на чердачном окне вернули на место, и Ричард снова переехал в свою каморку под крышей.

Марджери взбежала по лестнице. Охваченная радостным праздничным настроением, она не переставала звать Дика:

— Поднимайся, лежебока! Рождество! Пойди посмотри, что мы тебе приготовили! Вставай!

Марджери постучала, вошла, не дожидаясь ответа…

— Господи, помилуй! — воскликнула она.

Кровать была пуста, а окно распахнуто настежь.

Ричмондский дворец, роскошное здание в готическом стиле, располагался между Темзой и Ричмонд-Грин. Орудийные башенки и позолоченные флюгеры придавали ему романтический облик, а вокруг раскинулись прекрасные фруктовые сады. Сам дворец занимал территорию в десять акров и имел стандартную планировку с несколькими просторными внутренними дворами.

Здесь родился отец Елизаветы, но сама она в начале своего правления не слишком любила эту резиденцию. Однако сейчас королева начинала ценить все прелести места, которое называла теплой зимней берлогой. Многочисленная свита наполнила дворец весельем, шумом и яркими красками. Королева вдруг ощутила радость и с нетерпением ждала торжеств.

Лоуренс Фаэторн не разделял восторга ее величества от предвкушения праздника. Исполнитель главной роли сбежал накануне спектакля, и теперь Лоуренс носился в ярости по сцене, пытаясь как-то поправить положение. Снова Мартин Ио стал особой королевских кровей вместо самого юного из учеников, а Хью Веггсу пришлось на скорую руку перешивать платья на более крупного актера. Побег Дика омрачил долгожданное выступление при дворе. Беззаботное ликование покинуло труппу.

Двадцать шестого декабря труппа прибыла в Ричмонд на генеральную репетицию. Все злились на Ричарда Ханидью, поскольку пришлось вносить массу изменений в текст. Только один человек попытался понять чувства мальчика.

— Мне жаль его, — грустно сказал Рафф. — Он не от хорошей жизни сбежал. Никогда не думал, что он вот так все бросит.

— Я не уверен, что он сбежал, Сэм, — покачал головой Николас.

— Что ты имеешь в виду?

— Посуди сам. Комната пуста, все пожитки Дика исчезли. Окно открыто, а снаружи приставлена лестница.

— И что?

— Ну, по лестнице можно как спускаться, так и подниматься. Может быть, Дик сбежал. Но возможно, кто-то проник в комнату через окно и забрал мальчика с собой. Думаю, его похитили.

— Но кто?

— Сообщник Рыжебородого. Тот, кто охотится на нас долгие месяцы. Я же говорил, что он нанесет удар, когда мы меньше всего будем этого ожидать. А что может быть хуже, чем исчезновение исполнителя главной женской роли накануне представления?

Слова суфлера сильно озадачили Сэмюеля, но времени все хорошенько обдумать не было: Лоуренс Фаэторн призвал всех к порядку. Труппа снова оказалась в критической ситуации, и ведущий актер решил, что пора приободрить коллег.

— Джентльмены, — начал он. — Нет нужды напоминать вам, насколько важен предстоящий спектакль для «Уэстфилдских комедиантов». Нам оказали высочайшую честь и пригласили выступить перед нашей любимой королевой, чтобы тем самым прославить труппу. От сегодняшнего спектакля зависит наше будущее, и нельзя позволить неудачам отвлечь нас от главного. Да, побег юного Дика Ханидью случился очень некстати, но не более. Это лишь пустяк. Мы восполним пробелы и приложим все усилия, чтобы отыграть пьесу так, как она того заслуживает. — Он гордо потряс кулаком. — Давайте покажем, на что мы способны. Докажем всем, что мы крепкие парни, верноподданные ее величества и самые лучшие актеры в Лондоне!

Поднялся ужасный гам, и все члены труппы заняли свои места.

«Уэстфилдским комедиантам» предстояло играть в зале тридцать метров в длину и около двенадцати в ширину. С резного деревянного потолка свисала люстра со свечами, жарко горел камин. В верхней части стен были прорублены большие стрельчатые окна, между которыми помещались портреты английских монархов, прославившихся на поле брани. Но, увы, уэстфилдцы были слишком заняты репетицией и не обратили внимания на роскошь, которая их окружала. Они работали на подмостках, возведенных в дальнем конце зала. С трех сторон сцену окружали места для зрителей, расположенные в несколько рядов, а непосредственно перед ней, на небольшом возвышении, стоял королевский трон.

Репетиция превратилась в сплав профессионального хладнокровия и необузданной импровизации. Уэстфилдцы допустили пару ошибок, но тут же их исправили. Мартин Ио играл не так замечательно, как Ричард Ханидью, но вполне сносно. Остальные актеры подстраивались под него. Мало-помалу настроение улучшалось. Пьеса набирала обороты, и логика развития действия постепенно захватывала актеров.

Когда репетиция подошла к концу, все устроились в соседнем помещении, которое отвели под гримерную. Напряжение последних суток истощило артистов морально и физически, но они уже приходили в себя. С Фаэторном у кормила уэстфилдцы верили, что смогут завоевать славу благодаря «Верноподданному».

Однако Джон Таллис не разделял всеобщих надежд. Его терзали мрачные предчувствия, которые ничто не в силах было развеять. Он все еще волновался из-за сцены казни. Хотя пока все шло по плану и топор приземлялся на плаху в нескольких сантиметрах от его головы, мальчик никак не мог успокоиться. А что, если рука Сэмюеля Раффа дрогнет? Казни — дело такое, всегда возможны недоразумения. Самым знаменитым палачом в Англии был человек по прозвищу Бык, печально известный именно своими промахами. Он участвовал в мрачной трагедии, развернувшейся в замке Фотерингей, и обезглавил королеву Шотландии только с третьей попытки. А ведь Бык был мастером своего дела. С чего бы это Раффу оказаться лучше? Ведь он неопытный новичок со смертельным оружием в руках.

Таллис снова захныкал.

— Мистер Фаэторн, найдите для Лоренцо другого дублера, — взмолился он.

— Больше некому, — ответил Фаэторн.

— А Джордж Дарт? Он тоже маленького роста.

— Да уж, — кивнул Лоуренс. — Но достаточно ли он смел? Достаточно ли умен? Достаточно ли хорош? Нет, нет и нет! Он не актер, а всего лишь дурачок на побегушках. Может справиться только с самым примитивным заданием. А Лоренцо — герой! Нельзя, чтобы меня дублировал полоумный!

— Пожалуйста, освободите меня от этой роли! — заклинал Таллис.

— Она поможет тебе закалить характер!

— Но мне страшно, сэр!

— Обуздай свои эмоции, как и положено актеру. Тебе оказана большая честь!

— Но почему я?!

Лоуренс улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой:

— Потому что у тебя отлично получается, Джон.

И Фаэторн удалился, не дав мальчику возразить.

Итак, Джон оказался в ловушке внутри дублета. Он затравленно посмотрел на Сэмюеля Раффа. Тот был спокоен и расслаблен, как обычно, но мальчика по-прежнему снедала тревога. Если рука палача дрогнет, карьера Таллиса расколется пополам вместе с его собственной головой. Ему стало дурно от этой мысли.

По комнате расползалось приглушенное волнение. Все пребывали в предвкушении выступления перед королевой. Новая пьеса станет вершиной в карьере «Уэстфилдских комедиантов». В ней говорилось о долге, патриотизме и любви — отличный рождественский подарок для ее величества.

Но Джон Таллис считал иначе. Для него высшей точкой стала сцена казни. Остальные сцены и вся пьеса в целом его не волновали. Лишь одно имело значение: куда упадет топор?

Елизавета и ее свита в этот вечер поужинали в роскоши. Сытые и пьяные, кавалеры и дамы заняли свои места в зале Ричмондского дворца. В мерцающих бликах тысячи свечей толпа зрителей казалась нарядной и красочной. За жеманными позами и манерами, за показным сарказмом таилась искренняя заинтересованность. На премьеру «Верноподданного» собралась восприимчивая публика.

В зале не осталось ни одного свободного места, лишь трон пустовал. Гости ждали представления, причиной задержки которого стала сама хозяйка. Уму непостижимо. И чем дольше отсутствовала королева, тем чаще звучали различные гипотезы. В считанные минуты зал превратился в гудящий улей — гости обменивались слухами.

Непредвиденная задержка вызвала тревогу и за кулисами. Актеры и так волновались перед премьерой, а ожидание и вовсе повергло всех в панику. Лоуренс Фаэторн нервно расхаживал взад-вперед, у Эдмунда Худа пересохло горло, Барнаби Джилл ожесточенно воевал с костюмом. Мартину Ио казалось, что у него вот-вот лопнет мочевой пузырь, а у Джона Таллиса нехорошо покалывало шею. Даже Сэмюель Рафф утратил самообладание. Его прошиб пот, обнаженная шея и плечи заблестели. Ожидание затягивалось, и актер изо всех сил сжимал рукоять топора в потных ладонях.