Мужей много не бывает - Адель Паркс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не из тех, кто нарушает правила. — Я вздыхаю. — Он просто этого не поймет. Да и кому бы понравилось? Амели терпеливо кивает:
— Я знаю, но…
— Никаких но. Я сама заварила эту кашу, сама и буду расхлебывать. Я могу и должна все исправить.
Я осознаю, что выбрала рискованный вариант. Когда я сегодня вечером открою дверь гостям, Стиви испытает сильное потрясение. Надеюсь, он будет настолько ошарашен, что не сможет ничего сказать, — и будет молчать до тех пор, пока мне не удастся поговорить с ним наедине, — и тогда я попытаюсь убедить его держать язык за зубами. Я возвращаюсь к приготовлению ужина и нарезаю перец как только могу тонко. Все остальное я просто стираю из мыслей — в конце концов, в чем, в чем, а в этом я специалист.
Интересно, понравятся ли Стиви свежие лингвини с соусом «рокфор». Когда мы только познакомились, его рацион состоял исключительно из хрустящих оладушек «Финдус» с куриным вкусом и тушеной фасоли. Его кулинарные пристрастия не слишком усложнилось и к тому времени, когда я от него ушла. Я задумываюсь над тем, будет ли Стиви удивлен тем, что я теперь умею готовить и что у меня на кухне стоит шестиконфорочная «Ага». Или, может быть, он решит, что я сноб? Когда мы были вместе, это была самая уничижительная характеристика, которую мы только могли дать человеку.
Я качаю головой и отмахиваюсь от этой мысли.
Ну конечно, я не сноб. Уверена, что он будет рад, что у меня все хорошо, — или, по крайней мере, был бы рад, если бы мы встретились при иных обстоятельствах.
— Давай я помогу чем-нибудь, — говорит Филип, появляясь из погреба с бутылками вина в обеих руках. Две белого он ставит в холодильник, а одну красного откупоривает, чтобы вино могло дышать.
— Давай. Налей нам чего-нибудь выпить, — отвечаю я. Он смешивает мне джин с тоником, а Амели водку с клюквенным сиропом — наши любимые напитки.
— Ну и какой он, этот новый парень Лауры? — спрашивает он.
— Не имею ни малейшего понятия. Я его не видела, — поспешно отвечаю я.
— Ну, он, наверное, весьма хорош, раз мы так готовимся к его приходу. Устрицы, лингвини, шоколад и апельсиновое суфле. Да и ты, дорогая, выглядишь фантастически хорошо. Это новое платье?
Я краснею.
— Нет! Я его давным-давно купила, — вру я, в первый раз в жизни жалея о том, что Филип так внимателен ко мне. Сейчас мне вполне подошел бы один из тех мужчин, которые полагают, будто их жены носят шапку-невидимку.
По правде говоря, я очень постаралась для того, чтобы выглядеть на все сто. Обычно, когда друзья приходят к нам на ужин, я меняю футболку на блузку и в редких случаях надеваю чуть более приличные джинсы. Сегодня на мне черное платье до колен от «Дольче и Габбана». У него узкий верх, очень узкие бретельки и нет рукавов. Шнуровка на спине придает ему сдержанные обертоны доминирующей госпожи и сельской пастушки. Я знаю, что выгляжу здорово. И я хочу так выглядеть — но не позволяю себе думать о том, почему.
— Вроде бы он ничего. Лаура с ним очень счастлива, — говорит Амели.
— Ты его видела? — спрашивает Филип.
— Буквально мельком. Я как-то сидела с Эдди, и они вместе пришли забрать его, — невозмутимо говорит она.
— Так ты его видела? — Я не могу скрыть изумление. — Ты не говорила.
Я смотрю на нее с возмущением, но она и бровью не ведет. Она спокойно говорит:
— Разве? Наверное, просто из головы вылетело. Ничего в общем-то не произошло, но я чувствую себя преданной. Против воли я думаю, что Амели хочет преподать мне урок. Мне стоит большого труда сдержаться и не заорать, что я и так чертовски хорошо понимаю, что совершила ошибку, — и не надо мне ни на что указывать пальцем! Но тут, спасая нас обеих, звенит дверной звонок.
— Черт! Они рано. — Я швыряю на стол нож, которым резала зеленый лук, срываю с себя фартук и смотрюсь в алюминиевую дверцу холодильника, чтобы удостовериться, что с моим внешним видом все в порядке.
— Белла, не стоит так паниковать. Я их встречу, — говорит Филип.
— Нет, я! — говорю я, отодвигаю его в сторону и бегу к двери; хотя «бегу» — это, наверное, сильно сказано: когда на ногах у тебя туфли на трехдюймовых шпильках, особенно не разгонишься.
Очень важно, чтобы я сама встретила Стиви и Лауру. Нельзя, чтобы Стиви освоился здесь до того, как увидит меня, — а это непременно произойдет, когда Филип нальет ему выпить и займет его разговором. Я должна застать Стиви врасплох, тогда он будет уязвим и податлив. Мне необходимо, чтобы он молчал о нас весь этот вечер — и еще некоторое время после. Тогда все будет хорошо. Тогда я вытру эту огромную грязную лужу, в которую я села, и буду жить дальше как нормальный человек.
— Лаура! — радостно кричу я, открыв дверь. Я всплескиваю руками и обнимаю ее — и одновременно смотрю за ее плечо на Стиви. Моего мужа. Не могу не признаться, что мне очень любопытно, каким он стал. Он как раз отвернулся — смотрит на «ягуар» Филипа, еще не поставленный в гараж. Он медленно поворачивается, чтобы поздороваться со мной.
Бедный Стиви. Кого он ожидал увидеть? Подругу своей новой девушки. Хорошую хозяйку? Бывшую официантку, ставшую теперь неработающей женой богатого человека? Много ли они обо мне говорили? Интересно, составил ли он уже мнение о Белле Эдвардс? Может быть, он полагает, что она слегка испорчена жизнью в большом красивом доме в Уимблдоне? Или Лаура рассказывала ему только о нашей с ней дружбе? Знает ли он, что я никогда не бросала ее в беде; что я хорошая подруга; что я работала изо всех сил — и развлекалась тоже изо всех сил? Знает ли он, что я вышла замуж за Филипа по любви, а не из-за денег? Не знаю. Но кого бы он ни ожидал увидеть — это точно была не Белинда Макдоннел.
Стиви поворачивается и встречается со мной взглядом. Глаза его раскрываются шире. Он узнал меня, но не верит своим глазам и, без сомнения, думает, что ошибся. Я ставила все на этот момент шока.
— А ты, наверное, Стиви. Лаура столько рассказывала о тебе.
Я обнимаю его с той же теплотой, с какой только что обняла Лауру. Вообще-то это для меня слишком, но я надеюсь, что Лаура решит, что я просто стараюсь показать свою супергостеприимность. Мое тело мягчеет от соприкосновения с его мускулистым торсом. Он пахнет так же, как раньше. Он пахнет моей молодостью. Не «Импульсом» и дешевым лаком для волос, но тем присущим ему запахом, который я отлично помню и спустя столько лет. Я всегда думала, что это запах мальчишеского пота, превращающегося в мужской пот и смешанного с «Клерасилом» и «Империал Ледер», — но, как я понимаю, он вряд ли до сих пор пользуется ими. Значит, это был просто запах его кожи. Просто Стиви. И, почувствовав запах «просто Стиви», я понимаю, что последние восемь лет мне его очень не хватало.