Потерять и обрести - Сандра Паретти

Протяжные крики, несущиеся от головной части процессии, дошли и до них. Каролина выглянула в щелку. Словно нарисованный дьявольской рукой на твердом голубом небосводе, без теней, без полутонов, раскинулся город Абомей, Кровавый город. Обнесенный красной глиняной стеной, он вырастал из слепящей белой пустыни. Перистые кроны деревьев, будто вырезанные из металла, четко выделялись на фоне песка.

Протоптанная в пустыне тропа перешла в широкую дорогу. Гул голосов стих, осталось лишь шарканье босых ног. Колонна дошла до района культовых сооружений, магическим кругом опоясывавших город. На светлых стенах, сложенных из человеческих и звериных костей, яркими красками были нарисованы солнце, змеи и бычьи головы, равно как и символы мужского достоинства. Дорога начала забирать вверх. Шествие влилось в ворота, и прибывшие очутились в городе. Ликующие крики встретили караван. Со всех сторон к паланкину рвались темные фигуры, чтобы взглянуть на диковинную пленницу. Каролина задрожала всем телом, как тогда, в детстве, охваченная паникой, когда отец хотел показать ей карнавал на мосту Пон-Неф. Окна носилок вдруг облепили пестрые рожи, зеленые остроносые маски; она вскрикнула и все же не могла оторвать взгляд от праздничной толчеи. Страшное и чужое притягивало ее и заставляло вновь и вновь разглядывать этот город, даже вблизи сохранявший что-то от нарисованной декорации. Лишенные теней стояли вереницы домов, в раскаленном воздухе переливался мерцающий в мареве мираж. Базар оглушил их запахами свежезабитого мяса, хранящих солнечное тепло фруктов и острых специй. Пронзительные звуки флейт вдруг накрыли колонну, фальшивые и разудало-веселые, так же как и отбиваемый пальцами ритм барабанщиков, присоединившихся к ним в городе.

Все поплыло у Каролины перед глазами.

В каре по сто человек пленники были выстроены на огромной площади перед дворцом. Посередине, в форме звезды, – по четыре человека на каждом луче, – стояли воительницы в красно-рыжих одеяниях и с такими же волосами, штандартами из аллигаторов и с черными алебардами, увенчанными белыми черепами. В центре звезды, непосредственно перед королевской трибуной, носилыцицы поставили паланкин с Каролиной.

Низкие ступеньки, покрытые леопардовыми шкурами, поднимались к трону короля. Над сиденьем из слоновой кости парил балдахин из малинового индийского шелка. Трон был еще пуст, но, располагаясь веером, как павлиний хвост, уже заняли свои места придворные: слева от трона дети, жены и матроны, сидящие в зависимости от своего ранга на низких скамеечках, табуретках или стульях, – пестрая смесь из струящихся тканей, сверкающих украшений, фантастических тюрбанов, обмахивающих опахал и вееров. Справа стояли мужчины – жрецы в длинных до пят белых хитонах, придворные в узких, похожих на кафтаны одеждах. За ними возвышались, плечо к плечу, рослые и по пояс обнаженные евнухи в оранжевых шароварах.

По рядам телохранителей прошло движение. На ступеньках дворца появился король Гезо, государь Дагомеи, Верховный жрец священных крокодилов. Малиновое опахало парило над высоким мужчиной в золотых сверкающих одеждах и странной широкополой, разукрашенной золотыми перьями шляпе. Он шел быстро, даже как-то торопливо, и тем не менее его манера ставить на землю ногу не оставляла сомнения, что он чувствует себя властелином этой земли.

Чернокожие бросились наземь и оставались лежать, пока король не прошел мимо. Лишь несколько белых людей, которых Каролина только сейчас разглядела возле трона, продолжали стоять. Был ли Чезаре Санти среди них? Может, это тот мужчина в шелковом костюме песочного цвета?

У Каролины перед глазами плыли красные круги. Она опустила веки и стала хватать ртом воздух, чувствуя, что сейчас задохнется. Кто-то резко раздвинул синие занавески. Темная, украшенная кольцами рука амазонки протянулась к ней. И вот уже Каролина стояла в лучах беспощадного света. Отражаясь в золотом панцире ее кожи, он образовывал вокруг нее ореол, через который она видела людей, во все глаза уставившихся на нее, только разноцветными силуэтами…

Сами собой ее босые ноги направились, утопая в шелковисто-мягком, выкрашенном в розовый цвет песке, к королевской трибуне. Гордо выпрямившись, глядя только на короля, она остановилась на ступеньках трона.

Каролина не подозревала, что происходило в душе у короля. Она не знала, что слабость, с которой она боролась, слегка приоткрыла ее губы и придала мягкое мерцание ее глазам, отчего мужчина забыл, что он король, а незнакомка – его пленница. Она лишь знала, что его первое слово будет приговором ей.

Король смотрел на женщину, без тени страха стоявшую перед ним. В ее глазах не было ни лицемерной покорности, ни того высокомерия, за которое он научился презирать белых, и, прежде всего человека, который стоял в паре шагов от нее, – дона Чезаре Санти. Он принимал его как друга, хотя в душе ненавидел. Его взгляд перешел с Каролины на Санти. Он вдруг придумал, как мог бы уязвить этого человека, осрамить перед всеми.

Показав на Каролину, Гезо обратился к работорговцу, имевшему по договору право первого выбора всех его рабов.

– Я жду вашего слова, дон Санти!

Каролина чувствовала себя настолько отрешенной от всего происходящего, что даже не испытала страха и сохранила спокойствие.

Сходство братьев Санти было разительным. Она представляла его себе другим. Всегда возвращаясь в мыслях к нему, она видела перед собой мужчину, изнуренного жарой и тропическими болезнями, которого она могла бы ненавидеть уже за одну его внешность. Но в этом лице, с глазами, научившимися, не моргая, смотреть на яркое солнце, она нашла лишь странную самобытную красоту, свойственную всем мужчинам этой семьи.

– Обычно вы бываете более решительны, когда речь идет о рабах, – бросил король. – Итак, что вы предлагаете?

– Дайте мне время, – подал голос Санти. – Вы же знаете, я всегда внимательно рассматриваю королевских рабов, ведь они самые дорогие. – Потом он поднял серебряную палку и показал на Каролину. – Я предлагаю цену пятисот рабов.

Насмешливая улыбка заиграла на губах короля.

– Маловато, дон Санти!

– Цена тысячи рабов, – произнес Санти.

Король Гезо сделал вид, что не расслышал нового предложения. Санти больше не существовал для него. Он поднял руку и подал знак. Из толпы челяди засеменил одетый лишь в перья карлик, который поднял над Каролиной опахало из нефритово-зеленого шелка и принялся обмахивать ее.

Каролина не знала, что означало это опахало над ее головой, что лишь немногим выпадала такая высокая честь. По второму знаку короля из шеренги мужчин отделился до невозможности жирный негр. Это был Хок-Тан-Хоон, королевский церемониймейстер. Шагая в тени опахала, она пошла за ним. За спиной она услышала возглас Чезаре Санти: