'Канцелярская крыса' - Константин Сергеевич Соловьев

Герти и сам не заметил, как жилец из семнадцатого номера стал той самой деталью гобелена, что притягивает к себе внимание. Он даже не знал, отчего так случилось. Возможно, его собственные мысли, истощенные бесконечным и тревожным ожиданием неизвестного, автоматически попытались сконцентрироваться на чем-то близком и осязаемом, чтоб дать столь же истощенному разуму хоть какую-то пищу? Так или иначе, но Герти стал подмечать, что все чаще мысли его безотчетно возвращаются к соседу из семнадцатого номера, и кружат вокруг него, точно чайки, следующие за кораблем в ожидании пищи.

Было ли это следствием интуиции деловода Уинтерблоссома, которая подчас обращала его внимание на незначительную, казалось бы, ошибку в документах? Или болезненным побуждением утомленного духа? Герти этого не знал. Но с того момента, когда он впервые задумался об этом, мистер Иггис из бесплотного серого пятна вдруг превратился в предмет его ежедневных размышлений, сперва меланхоличных, а затем и тревожных.

Все чаще Герти стало казаться, что мистер Иггис, беспомощный и скучный в своих толстых очках, скрывает что-то за своей оболочкой в тонкую серую полоску. Хотел того Герти или нет, но он включился в ту странную игру, которой суждено было быть разыгранной в «Полевом клевере», включился бессознательно, по наитию, не предполагая даже, чем она может завершиться.

֎ ֎ ֎

Это и в самом деле стало игрой. Игрой, в которую он играл сам с собой за неимением других игроков. Называлась эта игра «Кто вы такой, мистер Иггис?», и правила ее поначалу выглядели весьма неказисто, даже по-ребячески. Так лондонские школьники играют в мистера Холмса, следя за подозрительными, по их мнению, бродягами или обыскивая мусорные свалки в поисках одним им ведомых «улик». Подобным образом безотчетно поступал и Герти.

Правда, теорию сыщика с Бэйкер-стрит пришлось почти сразу оставить за полной ее несостоятельностью в данном случае. То ли дедуктивная теория имела в себе какие-то сокрытые недостатки, то ли Герти не овладел ее принципами должным образом, но плодов она никаких не принесла. И едва ли в этом была вина сэра Конана Дойля. Теория предполагала внимательное изучение деталей, которые в своей совокупности делались основанием для логических выводов и умозаключений.

Мистер Иггис был явно ей не по зубам. Как оказалось, он был напрочь лишен каких бы то ни было деталей, как лишена их картина, чьи контуры лишь только обозначены художником.

Следы земли на обуви, по цвету которой можно определить, какие районы города посещались их владельцем? Мистер Иггис, судя по всему, никогда не покидал «Полевого клевера», к его начищенным ботинкам прилипал разве что пух от здешних линялых ковров. Отметины на одежде, складки, прорехи и пятна? Одежда мистера Иггиса постоянно находилась в отменном состоянии. Крошки табака? Мистер Иггис, по всей видимости, не курил. Корреспонденция, бумаги? Ячейка для писем номера семнадцатого за стойкой консьержа всегда пустовала, никто не спешил писать мистеру Иггису. А газеты, что он читал, не выдавали ничего предосудительного, будучи самыми обычными городскими газетами.

Отчаявшись найти во внешности мистера Иггиса хоть какую-то красноречивую деталь, способную пролить свет на его сущность, Герти попытался применить даже сомнительные методы молеософии[15], о которой когда-то читал в околонаучном журнале. Но и здесь его постиг крах. На сухой коже мистера Иггиса, под которой, казалось, вообще отсутствуют мимические мышцы и жировой слой, никаких родинок не обнаружилось.

В попытке расколоть этот бесцветный орешек, скрывающий, по всей видимости, лишь безвкусную труху, Герти стал подкарауливать мистера Иггиса по утрам, пытаясь навязать ему свое общество и вытянуть на беседу. Потратив несколько дней, он значительно обогатил свою коллекцию фактов о биографии мистера Иггиса.

Так, ему стало известно, что мистер Иггис не интересуется гольфом, конной ездой, стрельбой, картами и естественными науками. Как и экономикой, спиритизмом, ценами на газ, ближневосточным вопросом и лыжами. Также ему стало известно, что мистер Иггис не интересуется и беседами. Этот вывод он сделал из того, что жилец семнадцатого номера после нескольких случайных столкновений с Герти поутру перенес свои визиты в ресторан на полчаса позже, и спускался теперь за кофе и газетой лишь в половине восьмого.

«Отстань от него, - твердил Герти сам себе, - Мистер Иггис явно безобиднейший малый, и в жизни никому не причинял зла. Ну да, он весьма замкнут. Ужасно замкнут, скажем начистоту. Этакий, как там у того француза, мсье Тчехофф?.. l'homme dans une affaire[16]. Не станешь же ты его изводить из-за подобного недостатка?»

Но было поздно. Охотничий инстинкт, наличия которого Герти у себя прежде не предполагал, требовал не останавливаться. Этот инстинкт отчего-то обозначил мистера Иггиса как добычу, и теперь требовал продолжать преследование до самого конца. Возможно, подобное чувство было знакомо полковнику Уизерсу, выслеживающему в прериях мифического белого носорога, но Гилберт Уинтерблоссом с подобным прежде не сталкивался. Тем упоительнее оно показалось утомленному бездельем и ожиданием разуму.

Герти начал изыскивать новые способы получения информации. Для начала следовало выяснить, каким образом мистер Иггис оказался в «Полевом клевере». Торговый агент, прибыл за два дня до самого Герти, но откуда?.. Этот простой вопрос Герти решил разрешить в первую очередь.

- Эй, приятель, - спросил он как-то раз мальчишку-коридорного, - Не знаешь ли ты, что за тип живет в семнадцатом?

Коридорный задумался. Разумеется, он, подобно всем коридорным, знал решительно все, даже то, чего знать не должен был. Так уж устроены коридорные. Подобно кэбмэнам, детям и собакам, они имеют свои особенные каналы связи каналы связи c окружающей человечество средой, черпая из нее столь много самой разнообразной информации, что газеты вроде «Серебряного рупора» превратились бы в толстенные талмуды, если бы попытались охватить хоть малую ее часть.

- Из семнадцатого-то? Да это мистер Иггис, сэр. А в чем дело? Он слишком шумит? Я могу попросить его…

Герти подавил усмешку. Представить шумящего мистера Иггиса было не проще, чем Ее Величество королеву Викторию, отплясывающую в портовом кабаке разнузданную джигу.

- Да нет, не в этом дело. Не надо ему ничего говорить. Просто мне хотелось бы немного разузнать о