Полное собрание стихотворений - Андрей Белый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Июнь 1914
Арлесгейм
Антропософам
С любовью и благодарностью М.В. Сабашниковой
Мы взметаем в мирах неразвеянный прах,Угрожаем обвалами дремлющих лет;В просиявших пирах, в набежавших мирахМы – летящая стая хвостатых комет.
Пролетаем в воздушно-излученный круг.Засветясь, закрутясь, заплетайся в нем, —Лебединый, родимый, ликующий звукДуновеньем души лебединой поймем.
Завиваем из дали спирали планет;Проницаем туманы судьбин и годин;Мы – серебряный, зреющий, веющий светСреди синих, любимых, таимых глубин.
Февраль 1913
Москва
Младенцу
Играй, безумное дитя,Блистай летающей стихией:Вольнолюбивым светом «Я»,Явись, осуществись, – Россия.
Ждем: гробовая пеленаПадет мелькающими мглами;Уже Небесная ЖенаНежней звездеет глубинами, —
И, оперяясь из весны,В лазури льются иерархии;Из легких крыльев лик ЖеныСмеется радостной России.
Март 1918
Москва
Родине
Рыдай, буревая стихия,В столбах громового огня!Россия, Россия, Россия, —Безумствуй, сжигая меня!
В твои роковые разрухи,В глухие твои глубины, —Струят крылорукие духиСвои светозарные сны.
Не плачьте, склоните колениТуда – в ураганы огней,В грома серафических пении,В потоки космических дней!
Сухие пустыни позора,Моря неизливные слез —Лучом безглагольного взораСогреет сошедший Христос
Пусть в небе – и кольца Сатурна,И млечных путей серебро,Кипи фосфорически бурно,Земли огневое ядро!
И ты, огневая стихия,Безумствуй, сжигая меняРоссия, Россия, Россия —Мессия грядущего дня!
Август 1917
Поворовка
Голубь
Вестью овеяны,Души прострем —В светом содеянныйРадостный гром.
В неописуемый,В огненный год, —Духом взыскуемыйГолубь сойдет.
Март 1918
Москва
Чаша времен
Открылось!Весть весенняя!Удар молниеносный!Разорванный, пылающий, блистающий покров:
В грядущие,ГромовыеБлистающие весны,Как в радуги прозрачные, спускается – Христос.
И голосПоднимаетсяИз огненного облака:«Вот чаща благодатная, исполненная дней!»
И огненныеГолубиИз огненного воздухаРаскидывают светочи, как два крыла, над ней.
Июнь 1914
Арлесгейм
Антропософии
Из родников проговорившей ночиВ моем окнеНежданные, мерцающие очиВосходят мне.
Блистает луч из звездной рукояти,Как резвый меч;Мой бедный ум к ногам смущенных братииСлетает с плеч.
Я – обезглавлен в набежавшем светеЛучистых глазМеж нами – Он, Неузнанный и Третий:Не бойтесь нас.
Мы – вспыхнули, но для земли – погасли.Мы – тихий стих.Мы – образуем солнечные ясли.Младенец – в них.
Слепую мглу бунтующей стихииПреобрази.Я не боюсь: влекут, Христософия,Твои стези.
Ты снилась мне, светясь… когда-то, где-то…Сестра моя!Люблю Тебя: Ты – персикова цветаЦветущая заря.
Как вешний вихрь, гласят неумолимо —Гласят в голубизне —Твои слова, пронесшиеся мимо,Но сказанные мне.
В свои глаза – сплошные синеродыМеня возьми;Минувшие, глаголющие годыМои уйми.
В Твоих глазах блистают: воды, суши,Бросаюсь в них:Из глаз Твоих я просияю в души,Как тихий стих.
И сердце – обезумевшая птица —В немой мольбеПусть из груди – разорванной темницы —Летит к Тебе.
Мы – вспыхнувшие, вспыхнувшие дети —В нежданный час:Меж нами – Он, Неузнанный и Третий:Не бойтесь нас!
Март 1918
Москва
Христиану Моргенштерну
От Ницше – Ты, от Соловьева – Я:Мы в Штейнере перекрестились оба…Ты – весь живой звездою бытияМерцаешь мне из… кубового гроба.
Свергается стремительно звезда,Сверкая в ослепительном убранстве: —За ней в обетованный край, – туда —Пустынями сорокалетних странствий!
Расплавлены карбункул и сапфирНад лопнувшей трубою телескопа…Тысячекрылый, огнекрылый мир!Под ним – испепеленная Европа!..
Взлетаем над обманами песков,Блистаем над туманами пустыни…Антропософия, Владимир СоловьевИ Фридрих Ницше – связаны: отныне…
От Ницше – Ты, от Соловьева – Я;Отныне будем в космосе безмерном:Tы – первозванным светом бытия,Я – белым «Христианом Моргенштерном».
Октябрь 1918
Москва
После разлуки
Берлинский песенник
Вечер
Точно взглядами, полными смыслаПросияли, —Мне ядом горя, —ПросиялиИ тихо повислиОблаков златокарих края…
И взгонят беспризорные высиПерелетнымБолотным глазком;И – зарыскают быстрые рысиНад болотным, —Над черным – леском.
Где в шершавые, ржавые травыИсчирикался летомСверчок, —Просвещается злой и лукавый,Угрожающий светомЗрачок.
И – вспылаетСквозное болото;ПроиграетСквозным серебром;И – за тучами примется кто-тоПерекатывать медленный гром.
Слышу – желтые хохоты рыси.Подползет; и – окрысится: «Брысь!»…И проискрится в хмурыеВысиЖелто-черною шкуроюРысь.
1922
Цоссен
Поется под гитару
Я —Словами так немощноНем:Изречения мои – маски…И —РассказываюВам всем —– РассказываюСказки, —– Потому что —Мне так суждено,А почему —Не понимаю; —– Потому что —Все давно ушло во тьму,Потому что – все равно:Не знаю, или знаю…Потому что мне скучно – везде…Потому что сказка – изумрудная,Где —Все – иное…Потому что так хочется в брызньУтех;Потому что: труднаяЖизньу всех —– С одною развязкою…Потому что, —– Наконец, —– ЗачемЭтот ад?
Потому что —– Один конецВсем…И во мне подымается смехНадСудьбоюВсех —– И —– НадСобою!..
1922
Цоссен
Опять гитара
Заманя,Помаргивает светлякамиНа нас —– Скат…На меняВздрагивают глаз —Твоих —– Умерки…
И —тенеет: малиново-апельсинныйЗакат —В малиново-апельсинныеСумерки…
Отуманенная, остуженная, серебрянаяВодаПод ногами, под нами —Там…
Что-то, под гору замирающееВ хрусте…
Там —Под нами, под ногами —Вниз убегающиеГода,ПоднимающиеТуманами —СеребряныеГрусти…
«Мертвых слов не говори,Не тверди, —Дорогая!..»
И мигнуло —– Над —– БеспризорнымиПроблескамиЗари, —– В твердиПризорочнойПерегорая, —– «Тебе одна дорога, а мне —Другая!»
1922
Цоссен
Нет
Ты, вставая, сказала, что – «нет»;И какие-то призраки мы:Не осиливает свет —Не Осиливает: тьмы!..
Солнце легкое, – красный фазан,Месяц матовый, – легкий опал…Солнце, падая, – пало: в туман;Месяц – в просерень матово встал.
Прошли – остывающие струи —К теневым берегам —Облака – золотые ладьиПарусами вишневыми: там.
Растворен глубиной голубой,Озарен лазулитами лет,Преклонен – пред Тобой и под Тобой…Но – Ты выговорила. «Нет!»
И холодный вечерний туманНад сырыми лугами вставал.Постигаю навсегда, что ты – обман.Поникаю, поникаю: пал!
Ты ушла… Между нами года —Проливаемая куда? —Проливаемая – вода:Не увижу – Тебя – Никогда!
Капли точат камень: пусть!Капли падают тысячи лет…Моя в веках перегорающая грусть —Свет!
Из годов – с теневых берегов —Восстают к голубым глубинамЗолотые ладьи облаковПарусами крылатыми – там.
Растворен глубиной голубой,Озарен лазулитам лет.В этом пении где-то – в кипенииВ этом пении света – Видение —Мне:Что – с Тобой!
1901–1922
Москва – Цоссен
Пророк
Завечерел туман ползущийВ вечеровую тень огней;Тусклы оливковые кущи.И – светит месяц из теней.
Он, Серебристый, волей рокаБросает в зримый наш позор, —Как ясноокого пророкаНеизъяснимо грустный взор.
В тысячелетние разгулыОн поднимает ясный жар:И бронзорозовые скулы,И взора горнего загар.
Струя исчисленного смысла,Как трепетание крылаПереливного коромысла,От ясноротого чела —
Взметает пепельные кучиНеистлевающих волос,И из-под них – на нас текучий,Слезой сияющий вопрос;
Переливной игрою линийТопазы сыплются из глаз;И расширяет блеск павлинийПереливной его атлас;
И в нас стремительно забьетсяНаш ослепительный ответ;И ослепительно взорветсяИз волосатой груди свет
И, точно взвизгнувшие диски,Взорвут кипящие словаИ волоса, как василиски,Взовьет горящая глава.
В переливных браслетах светаЕго воздушные перстыВоспламененный знак заветаВзогнят из тихой высоты.
Май 1922
