Новая школа жизни. II том. Сила и власть личности - К. Шмидт

Речи конец – всему делу венец: заключительная часть должна возвещать о вашем (дружелюбном) превосходстве над слушателями, уверенности и невозмутимости, а также быть призывом действовать в духе и смысле речи.

Призыв же всегда должен быть кратким, поэтому концовка речи не должна напоминать ручеек, медленно уходящий в песок. Ни в коем случае тут нельзя медлить. Концовка должна быть пронизана последним, высшим подъемом, заканчиваться ясно различимым восклицательным знаком, устремлять желания и чувства слушателей к радостной цели.

Хороший оратор заканчивает речь на самом интересном месте. Он делает все для того, чтобы в конце слушатели радостно согласились с ним: «Так оно и есть! Именно это и должно произойти!», сожалея про себя: «Ах, если бы он поговорил еще немного!».

Пусть взгляд в будущее или на некий высокий идеал сделает последнюю фразу живым призывом к сердцам слушателей внести свою лепту в осуществление идеала, пусть он укажет им радостную задачу и позволит почувствовать, как велико доверие к ним, сколь многого от них ожидают.

Подъем в конце означает, что мы говорим все проникновеннее, постепенно повышая или понижая голос, но не громче, чем обычно. Последние фразы должны быть проникнуты особой симпатией к слушателям, чтобы пробудить их чувства и волю. Последние слова должны быть своего рода итоговой чертой или звучать подобно выражению: «Тем самым я доказал то, что утверждал выше!». В конце слушатели должны внутренне сказать себе: «Оратор был прав. Мы поняли его. Мы с ним согласны!».

Произнеся последнее слово, еще раз окиньте взглядом всю аудиторию, помня о своей солнцеподобной позиции, поблагодарите слушателей, хотя бы просто поклоном, и покиньте сцену так же невозмутимо, как на нее вышли.

Во время дискуссии после выступления обычно выясняется, оказался ли оратор истинным «кузнецом душ». Здесь необходимо не только проявить основательное знание материала и играючи опровергнуть возражения противников, но и силой убеждения окончательно завоевать сердца слушателей, а в заключительном слове вновь дать им понять, сколько взаимной симпатии, было в вашем недолгом контакте.

Еще Гераклит называл риторику «подстрекательницей к щипкам и укусам». Чтобы успешно отбить попытки противников захватить вас врасплох, мы в следующей главе ознакомимся с правилами искусства вести переговоры, освоим дипломатию беседы.

Магия слова

Мастерами слова мы становимся, когда настойчиво исследуем силу слова и учимся тому, как вновь сделать его осознанным, живым, динамичным. Мы уже познакомились с тем, как отдавать приказы самому себе, узнали, что утверждение — это слова, которые произносят, желая, чтобы они стали реальностью. А теперь шагнем дальше – к одушевлению слова.

Одушевлять означает заодно и материализовать – так, чтобы слово стало зримым. В Школе жизни неоднократно предпринимались попытки сделать слово наглядным, высветить его смысл примером или игрой слов, сделать душу слова, скрывающуюся за его оболочкой, зримой.

Попробуйте сами по-настоящему осознать внутренний смысл слов, которые вы употребляете каждый день. Тем самым вы сделаете слово живым.

Столь удручающее многих одиночество становится, если взглянуть глубже, мостом к внутреннему единению со Вселенной, что в тысячи раз ценнее, чем компания с другими, когда ты зачастую дальше от мира, чем когда-либо.

Там, где заурядный человек, возмутившись неблагородным поступком по отношению к себе или другим, предается унынию, наше возмущение возносит нас вверх; мы – подобно триумфаторам – возвышаемся над всем недобрым и преодолеваем его. И тогда мы понимаем, что если мы хотим выстоять в какой-то жизненной буре, то сначала должны встать над ней.

Мы осознаем, что большинство людей «разочарованы» потому, что они не хотят быть «разочарованы», так как привязаны к очарованию, читай – самообману, мнимой стороне жизни. Они не осознают, что их «неупорядоченность» – результат того, что они никогда и ничего не «упорядочивали», и все это можно изменить правильным мышлением, раздумьем и делом.

Да, люди слабо ощущают, что каждое слово – форма выражения духа, интеллекта, что дух, интеллект рвется наружу, хочет стать видимым и явным в слове и в его звучании. Они мало знают о счастливой и роковой силе своих слов и не видят, что все, что они – слова – «выражают», все извлечено из мира внутреннего в мир внешний и подстегивает нас к их материализации.

Вследствие этого они не понимают, что кажущееся им «случайностью» происходит с ними совершенно закономерно в силу закона компенсации.

Только у мудрого человека осознание перерастает во внутреннее ви́дение и единое ви́дение: он видит во всей целостности то, что человеку с обычным восприятием кажется разделенным в пространстве, времени или в причинном отношении.

Для него сквозь всю «нужду» уже просвечивает ее перемена. Он знает, что все хорошее, кажущееся человеку непроснувшемуся само собой разумеющимся, должно быть утверждено и осуществлено собственным «я».

То, что мечтатели, фантазеры этого мира понимают с трудом, ему очевидно: «самосознание» еще далеко не все, гораздо важнее осознание собственного «я».

И лишь когда эти «слепые к жизни» «засыпают навеки», они, утратив свое чувственное тело, как правило, вырываются из земного сна.

Ученик Школы жизни будет стараться еще во время своего земного странствия пробиться от иллюзии к истинному бытию, за оболочкой слова ощутить свою душу и словами обозначить свое собственное мироощущение. И он, говоря с другими, даст душе слова проявить себя, так что другие с удовольствием будут слушать его и охотно следовать за его мыслями. И в самом деле: мы превращаем слово в оружие духа, интеллекта, когда, говоря осознанно, придаем ему динамизм, движение, силу действия, необоримое желание действовать, когда мы, осознавая нашу внутреннюю силу, именем Господа Бога все это говорим про себя, себе. И тогда мало что остается еще сказать, но как важно и мощно то малое, что должно быть сказано!

Действенная сила слова – не в сочетании гласных и согласных, но в душе слова. Оно должно доносить до нас дыхание духа, ума, самое сокровенное, само наше «я» должно говорить с нами. И все это в первый раз происходит в тишине.

Самое лучшее, что мы можем сказать – молчание. Только тот, кто молчит, заговорит в свое время в полный голос. Он не заговорит без причины, без повода, но превратит слово в средство и посредника.

Взглянем вечером на день, который мы в очередной раз прожили, и проверим, а все ли, что мы в этот день говорили, было правдой, было хорошо и необходимо? И пообещаем себе, что впредь все произнесенное нами будет сначала положено на весы истины и необходимости. Хорошо говорит тот, кто говорит редко. Когда начинают говорить молчуны, весь мир затаивает дыхание.

На еще более высоких ступенях нам открывается все более глубокий смысл слова, более того – мы понимаем друг друга без слов и слышим зов Духа в шуме внешнего мира. Мы владеем не только звучащим языком, но и гораздо более мощным средством – таким, как беззвучный язык. Мы слышим голос тишины, слышим в себе Голос Тишины, слова Бога в нас и Бога над нами.

В молчании раскрывается триединство слова: за звуковой оболочкой мы распознаем одушевляющую мысль, а за ней ощущаем действенный дух. Мы осознаем, что даже обычное «внешне» высказанное слово нечто большее, чем просто средство обмена информацией между мыслящими существами, что в нем оживает сила, которая жаждет действительности и идет от сердца к сердцу.

Как человек состоит из триединства «тело-душа-дух», так и слово делится на три части – звучание слова, душа слова и дух слова.

Большинство людей улавливают, слыша слово, только его звучание, видят только внешнее, материальную оболочку. Скрытая под оболочкой суть им недоступна. Некоторые улавливают смысл слова, его душу. Но лишь немногие усваивают смысл слова, его душу и оживляют ее в своей душе. Слово приносит плоды лишь там, где душа и дух сбрасывают свои оболочки.

Тут мы затрагиваем вопрос об ответственности слова: кто говорит сознательно, тот дает свободу внутренним силам, вызывающим серьезные перемены в окружающем мире. Каждое слово являет себя как зачаток и начало новой судьбы. Когда-то все знали об этой мощи и власти, когда еще несчастье «обсуждали», сознательно давая выразиться противоположности добра, и до некоторой степени устраняли зло. Сегодня же лишь очень немногие осознают свою ответственность за произнесенное слово. Люди в большинстве своем не думают о том, что неправильная речь так же вредна, как ложное мышление, что слово может и уничтожить человека, и осчастливить его, что в слове – и ад, и рай, что «смерть и жизнь – во власти языка», что каждое слово есть обоюдоострый меч, который иной раз своего хозяина ранит больнее, чем того, против кого его вынули из ножен.