Тайны советской империи - Андрей Хорошевский

Одна из пуль срикошетила и попала в плечо сопровождавшего кортеж мотоциклиста. Превозмогая боль, он направил мотоцикл на стрелявшего и сбил его с ног. На Ильина тут же набросились стоявшие неподалеку офицеры «девятки» – управления КГБ, отвечавшего за безопасность высших должностных лиц государства. Виктор не сопротивлялся. Ему казалось, что он сделал нужное и важное дело, за которое не страшно и умереть…

Прозрение наступило на следующий день. Раненый Ильиным шофер Илья Жарков, которому оставался буквально один день до пенсии, умер в больнице. Более того, оказалось, что в машине, которую изрешетил Виктор Ильин, ехал не ненавистный ему Брежнев, а космонавты Береговой (он, кстати, был немного похож на генсека, что тоже отчасти ввело Ильина в заблуждение), Терешкова, Леонов и Николаев, а также сотрудник управления охраны. Они, к счастью, серьезно не пострадали – Георгий Береговой порезался осколками лобового стекла, а Андрияну Николаеву пуля слегка оцарапала спину. Именно Николаев, не утративший под пулями хладнокровия, сумел взять на себя управление машиной и остановить ее у обочины.

Когда Ильину на следующий день сказали, что он стрелял не по той машине и что из-за него погиб ни в чем не повинный человек, у него случилась истерика, он долго не мог поверить в то, что ошибся. Когда же заговорил, то поражены были уже следователи, особенно когда Ильин сказал им, что хотел не просто убить Брежнева, а после его смерти создать свою партию – некоммунистическую.

Перед следственной бригадой КГБ стояло два главных вопроса: не были ли действия Ильина частью антиправительственного заговора и вменяем ли преступник? На первый вопрос ответили достаточно быстро – лиц, которые каким-либо образом помогали Виктору Ильину в осуществлении его замысла, установлено не было. Конечно, за Ильина все же «ответили» – о двух его товарищах, получивших по пять лет за недоносительство, мы уже упоминали, кроме этого, естественно, сняли руководство части, прошерстили штаб округа и т. д. и т. п.

Сложнее со вторым вопросом. Многие, знавшие Ильина и принимавшие участие в следствии, говорили, что он, несмотря на свои странности и какое-то наивно-детское восприятие мира, все же был вполне нормальным. Уже упоминавшийся нами Алексей Кривошеин говорил об этом: «Лично я думаю, что он был здоров, так как во время совершения преступления отдавал отчет своим действиям, осознавал, что он делает и какие могут наступить последствия. Но, видимо, в тот момент было выгоднее признать его умалишенным…»

В ходе следствия Ильину предъявили обвинение по пяти статьям: организация и распространение клеветнических измышлений, порочащих советский строй; попытка теракта; убийство; хищение оружия; дезертирство с места службы. Букет, за который на суде он наверняка бы получил высшую меру. Однако до суда дело не дошло. В мае 1970 года Виктор Ильин был признан невменяемым и помещен на принудительное лечение в Казанскую психиатрическую больницу, где содержался в строгой изоляции в одиночной палате площадью 4,2 квадратных метра. В течение первых лет ему не разрешалось читать газеты, слушать радио и встречаться с родственниками. Даже его лечащий врач для посещения больного должен был получать специальное разрешение. Впоследствии режим несколько ослабили, а в 1988 году по ходатайству приемной матери Ильина перевели в Ленинградскую психиатрическую клинику № 3, уже не в одиночку, а в палату, где содержалось пять человек.

В 1990 году решением выездной коллегии Верховного суда СССР (это был беспрецедентный случай в его истории), прошедшей прямо в больнице № 3, Виктор Ильин был освобожден от принудительного лечения. Он вернулся в Ленинград, получил от государства однокомнатную квартиру. Удивительно, но все те годы, пока он находился на лечении, по документам он числился… в командировке. Это позволило Виктору Ивановичу по суду добиться выплаты по больничному листу жалованья за 20 лет. Ныне он продолжает жить в Санкт-Петербурге, получая пенсию по инвалидности.

В отличие от покушения на Ленина в 1918 году, в самом факте стрельбы у Боровицких ворот 22 января 1969 года загадки, по сути, никакой нет – четко ясно, кто стрелял и в кого стреляли. Загадка в другом: во-первых, как Ильину удалось сбежать с боевого поста, добраться с двумя пистолетами за пазухой на самолете в Москву, остаться – притом, что его уже искали, – незамеченным, прийти на Красную площадь, занять выбранную позицию и открыть огонь по охраняемому кортежу? И второй вопрос: как случилось так, что первому лицу государства удалось избежать непосредственного покушения – то ли благодаря счастливому совпадению случайностей, то ли какому-то невероятному чутью опасности его охранников?

Проще всего, наверное, ответить на первую часть первого вопроса. Сейчас, когда на борт самолета невозможно пронести (конечно, если строго соблюдаются соответствующие меры контроля) маникюрные ножницы, трудно себе представить, что обычный человек мог пройти контроль с двумя пистолетами за пазухой. Но в конце 1960-х годов ситуация была несколько иной. Обычный внутренний рейс, обычный молодой офицер летит на нем из Ленинграда в Москву. Ильина, кроме как в родной части, пока не ищут и он не вызывает никаких подозрений. «А как же металлоискатели?» – может спросить читатель. А металлоискателей на внутренних линиях тогда еще не было, их стали устанавливать позже, причем даже не после дела Ильина (что, кстати, тоже довольно-таки странно), а в следующем году, после попытки угона самолета в Турцию.

С этим, в общем-то, понятно. А вот дальше начинаются вопросы. Удивительно, но странности в поведении органов по отношению к розыскам Ильина напоминают дилетантские ошибки ЧК в расследовании дела о покушении на Ленина. Предположим, что некий разыскиваемый человек прилетел в какой-либо город. Где он может остановиться? Среди возможных вариантов прежде всего – гостиница либо родственники. Значит, именно их нужно проверить в первую очередь. Но этого почему-то не делается – Ильин спокойно проводит у своего дяди вечер и ночь 21-го числа, то есть тогда, когда его уже якобы усиленно ищут.

Идем далее. Работники КГБ, принимавшие участие в расследовании этого дела, в своих воспоминаниях и интервью с удивительной синхронностью отмечают, что, мол, искали они человека, на котором должна была быть форма младшего лейтенанта Советской армии, а Ильин переоделся в сержантскую милицейскую форму. Но ведь дядя Виктора с утра 22-го числа сообщил не только о том, что племянник был у него и собирался идти в Кремль, но и что он прихватил с собой форму милиционера и собирался ее надеть! То есть, рассылая ориентировки на Ильина, можно было предусмотреть два варианта – младший лейтенант Ильин и «сержант» Ильин.

На своем пути от квартиры дяди до Кремля и за время пребывания возле Боровицких ворот и Алмазного фонда Ильин попался на глаза не одному милиционеру. Кроме прочего, как уже упоминалось, на нем был летний сержантский плащ, а ведь ношение такой формы сотрудниками милиции допускалось только с середины весны до середины осени. Никто ни разу не потребовал от него показать удостоверение, а Ильин не просто гулял по городу – он находился вблизи одного из самых охраняемых объектов страны. Более того, Ильина должны были видеть не только милиционеры, но и сотрудники КГБ, ведь около 8.00 22 января они были оповещены, что такой-то человек с характерной «цыганской» внешностью, одетый в летний плащ сержанта милиции, вооруженный двумя пистолетами, направился в сторону Кремля «встречать» кортеж с космонавтами. Данных более чем достаточно. Но Ильина почему-то в упор не видят. Как такое могло произойти? Халатность и небрежность? Можно поверить в халатность одного, ну пускай двух человек, но ведь, еще раз повторимся, Виктора видели десятки сотрудников органов. И спокойно пропустили его к пути следования кортежа…

Все вышесказанное по вполне понятным причинам заставляет как минимум усомниться в официальной версии развития событий. Тогда что же произошло на самом деле? Возможный ответ напрашивается сам собой – в КГБ знали о намерениях Ильина, знали, что он ночует у своего дяди, знали, что на нем сержантский плащ, «довели» его до Красной площади, отфиксировали каждое его движение у Боровицких ворот и Алмазного фонда и позволили стрелять. При этом предусмотрительно убрав из кортежа машину с генсеком…

Как мы помним, Виктор Ильин, тщательно изучив схему проезда правительственных кортежей, установил, что Брежнев обычно едет во второй машине. И он был прав – обычно происходило именно так. Но только не в то утро. Почему же и кем был изменен установленный порядок?

Ответ на этот, казалось бы, простой вопрос покрыт туманом загадочности. По одной из версий, машина Брежнева ехала в кортеже, но охрана переставила ее в хвост кавалькады. По другой – Брежнев якобы сказал охране: «А мы-то чего лезем вперед? Кого чествуют, нас или космонавтов?» – и приказал водителю заезжать в Кремль не через Боровицкие, а через Спасские ворота. Согласно же третьей версии, еще в аэропорту поехать по другому маршруту предложил глава КГБ Юрий Андропов.