Парик для дамы пик - Анна Данилова

Наташа тоже смотрела альбом с интересом, но никак не комментируя. Казалось, она находится в ожидании чего-то необыкновенного, шокирующего…

– Ты что-то ищешь?

– Конечно. Ищу Бобрищева или кого-то другого, кого мы пока еще не знаем. Мне вдруг пришло в голову, что Зоя могла встречаться с человеком, имеющим самое непосредственное отношение к Холодковой, с ее родным братом, скажем…

– … который и убил Пресецкую? – усмехнулась Юля, не собираясь раньше времени открывать Наташе тайну Холодковой, обнаруженную у нее в сейфе. «Родной брат…»

Фотографии не представляли для следствия никакого интереса – Зою фотографировали в основном ее же подруги, почти всегда находившиеся рядом с ней. Перед Земцовой медленно проплывала полная обычных человеческих радостей жизнь Зои Пресецкой: вот она с подружками на природе, в купальнике, демонстрирует свое роскошное тело; дома, на кухне позирует перед празднично накрытым столом; на улице, возле дома под зонтиком, улыбаясь и радуясь чему-то или кому-то; вот Зоя, подняв руками кудрявые пышные волосы, изогнулась вся на фоне своих же картин… И ни одного мужчины.

– Почему ты молчишь? – вдруг спросила Наташа, не выдержав все-таки, с надрывом в голосе.

– О чем ты?

– О тех листках, которые ты нашла в конверте в сейфе. О звонках в машине… Ты не доверяешь мне, я же вижу… – она вела себя, как обиженная маленькая девочка, готовая расплакаться.

– Тс…

Юля приложила палец к губам и прислушалась. Так и есть – шаги. Они приближались. Дверь кухни распахнулась, и они увидели на пороге страшную в своем тяжком похмелье и неприбранности Женю. Машинально поправляя волосы, закрывающие половину лица, Холодкова решительно прошла в глубь кухни, села на свободный табурет и, скрестив руки под грудью и закинув ногу за ногу, уставилась на Земцову.

– Пришли? Наконец-то… – сказала она, поджимая губы, словно лишь усилием воли ей удавалось сдерживать поток брани. Такое у нее было в тот момент злое и бледное лицо. – Бросили меня, напугали до смерти… Проснулась, слышу – голоса. Разве так можно?

Тут взгляд ее упал на альбомы, и она изменилась в лице.

– А… – она чуть не поперхнулась воздухом, который как острая кость застрял в горле. – А кто вам позволил рыться в моих вещах? Что это еще такое? – Она рванулась к столу, на котором лежали разложенные альбомы, но Юля с силой остановила ее.

– Убери руки!

И в эту минуту раздался звонок в передней. Страх, который волнами исходил от Холодковой, как будто передался остальным. Наташа резко повернулась к двери, а Юля, выронив из рук непонятно как оказавшийся у нее нож («Инстинкт самосохранения?»), бросилась на звонок.

Сквозь стеклянную толщу круглого, искажающего стереометрические формы дверного «глазка» Юля увидела Шубина. Он приехал настолько вовремя, насколько может появиться на сцене затянувшейся драмы один из ключевых персонажей – хоть и подзабытый публикой, но в глубине души ожидаемый ею.

– Игорь! – Юля впустила его и бросилась ему на грудь. – Как хорошо, что ты приехал… Где ты так долго был? Я даже стала забывать, зачем ты туда отправился. Разве так можно?

Захлебываясь этими простыми словами-упреками, она помогала ему снять куртку и даже приглаживала в каком-то материнском порыве волосы на его голове. Но при этом Юля ловила себя на мысли, что с Крымовым ей не приходилось чувствовать себя настолько одинокой и уязвимой, как с Шубиным. Да, когда Игорь был рядом, она ощущала силу, исходящую от него. Но когда он оставлял ее одну, уезжая, то становилось понятным, что его нет и он не появится так же внезапно, как появлялся в свое время вездесущий Крымов, для которого перемещение в пространстве носило характер полета… И пусть мысли ее являлись плодом идеализации, все равно она отдала бы несколько лет жизни только за то, чтобы, открыв сейчас дверь, увидеть на пороге не Шубина, а Крымова. И ей было нестерпимо стыдно.

«Холодкова на кухне. Она не знает о том, что я догадываюсь… Нам надо поговорить. Придумай что-нибудь…» – прошептала она. Игорь кивнул головой, ласково потерся щекой о ее щеку («Жест вернувшегося из командировки мужа, стосковавшегося по жене»), поцеловал ее легким поцелуем в висок и, осторожно подталкивая в спину, направил на кухню.

У Холодковой был уже не такой агрессивный взгляд. Понимая, что в квартире появился мужчина, к тому же и Шубин, напарник Земцовой, она молча встретила его и теперь, судя по всему, ждала какой-то развязки действия.

– Наташа, привет, – вдруг обратился Шубин не к ней, а к оробевшей Зиме. – Ты не хочешь меня покормить?

– Я с-сейчас… минут-точку… – она заикалась от волнения. В отличие от Юли она испытывала к Игорю сильное сексуальное чувство. И если бы не присутствие Холодковой, она бы продолжила невидимую игру-битву за Шубина, в которую играла с тех пор, как поселилась у Юли.

– Вот, – Юля взяла в руки альбом. – Нашли у Жени кучу Зоиных альбомов. Я-то думала, в них будет что-нибудь интересное, что как-то продвинет следствие, но я ошиблась. Только человека зря перепугала, – она бросила взгляд на съежившуюся на табурете Холодкову. – Фотографии самые обычные. И ни одного мужчины. Думаю, Женя взяла альбомы на память о подруге, ведь правда?

Холодкова кивнула головой. У нее словно отнялась речь.

– Она пока живет у меня, думаю, я правильно сделала, позволив ей здесь остаться, – и хотя Юля обращалась к Шубину, взгляд ее был прикован к лицу Холодковой. – Вам страшно, Женя?

Но та по-прежнему молчала.

Наташа, разогревая еду для Шубина, вообще ничего не понимала. В воздухе чувствовалось какое-то напряжение, чуть ли не электрическое поле, образовавшееся в результате сплошных недомолвок и подозрений. Она решила молчать, ни во что не вмешиваться и дождаться развязки.

– Я спрашиваю, вам не страшно?

– Если вам не жалко, налейте мне еще немного водки, той, которая стоит у вас в комнате… – попросила Холодкова, поеживаясь. Ее знобило.

– А вы подите сами и налейте себе, ведь вы же знаете, где… (Холодкова метнулась из кухни, чуть не опрокинув табурет, за который зацепилась подолом юбки.) Наташа, ты накрывай на стол, а мы с Игорем сейчас вернемся… Смотри, чтобы Женя не сбежала. Запри дверь еще на один замок, ключ знаешь где…

И Юля удалилась с Игорем в спальню. Ей не терпелось услышать подтверждение своих подозрений.

Шубин, не так истолковав это ее желание уединиться с ним в спальне, крепко обнял ее и прижал к себе.

– Подожди, ты мне сначала скажи, ты привез буклет?

– Буклет? Но откуда ты могла узнать? – Было видно, что Шубин разочарован.

– Так привез или нет?

Вместо ответа он достал из кармана тоненькую книжечку – яркую и блестящую, обложка которой выглядела именно так, как Юля себе и представляла. Это означало, что на туалетном столике в спальне Пресецкой, то есть на снимке, который они с Наташей нашли в книге Толстого «Петр Первый», была запечатлена именно эта брошюра с белыми розами. А цифра 30 оказалась первыми буквами имени «ЗОЯ».

Юля листала книжечку в каком-то исступлении. Этот буклет был издан ООО «Галерея АРТ», что на Кутузовском… Фотографии репродукций Зои Пресецкой говорили о многом. Особенно же приятным было то обстоятельство, что полотна «талантливой русской художницы», коей считалась Пресецкая, носили те же самые названия, что и в списке, обнаруженном пару часов назад в сейфе Холодковой: «Апельсины без кожуры», «Девушка и собака», «У окна», «Белые розы в синей вазе»…

– Есть еще новости? – спросила она, даже не глядя на Игоря. – Игорек?

– Да разве тебя чем удивишь?

– Удивишь. Выкладывай, что ты узнал там, в столице?..

…Они вернулись, когда на столе уже дымился в тарелках суп, приготовленный на скорую руку Наташей, а по кухне распространялся запах яичницы с луком. Женя, которую тоже позвали обедать, шумно и долго усаживалась за стол, с трудом справляясь с хмельной слабостью и выказывая явное нарушение координации движений.

Обедали в молчании, лишь изредка перебрасываясь дежурными фразами вроде «передай мне, пожалуйста, соли» или «тебе побольше лука или сала?».

Юля понимала, что все ждут связного рассказа о преступлениях, расследованием которых они занимаются, именно от нее, она должна прямо сейчас объяснить, что же произошло на квартире Зои Пресецкой, а потом и Иры Званцевой. И она собиралась, объединив все логические нити в одну, основную, разоблачить сидящую перед ней и что-то подозревающую Холодкову. Но все равно половина того, что она хотела озвучить, являлось чистым блефом. И как долго она продержится, прежде чем услышит нечто куда более важное, чем то, чем располагают они с Шубиным?

– Женя, вы в состоянии отвечать на мои вопросы?

Холодкова, перед которой Наташа поставила чашку с чаем, опустила голову, как человек, почуявший приближение развязки.

– Какие еще вопросы? – буркнула она неуверенно. – Вы что, приютили меня лишь для того, чтобы задавать мне дурацкие вопросы?