Черепашья луна - Элис Хоффман

Люси смотрит в лицо человеку, за которого вышла замуж, когда ей был двадцать один год, когда волосы у нее были длинные и доставали до пояса, когда она думала, что впереди вся жизнь.

— Насовсем, — говорит он.

Она забыла, как холодно здесь по утрам. То ли дело во Флориде, где жара не ждет, когда придет ее час, чтобы вежливо постучаться.

— Я ужасно хочу кофе, — говорит Люси.

— Кофе? — говорит Эван. — Здесь?

Для нее никогда не составляло труда выиграть в споре с ним, Эван был слишком мягок и добр, чтобы сопротивляться.

— Я ночевала в Атланте в кресле.

Но он все равно не открывает.

— Ты не хочешь меня впускать, — произносит Люси ровно.

Женский голос из коридора нетерпеливо зовет:

— Эван?

Люси чувствует себя неловко, она вдруг понимает, что никогда не думала, даже представить себе не могла Эвана с другой женщиной. Люси не считала его своей собственностью даже в прежние времена, когда они были женаты, так что теперь сама не понимает, с какой стати ей вдруг стало стыдно. Эван стоит совершенно несчастный и смотрит на нее с таким видом, будто желает, чтобы она, или он, или они оба растаяли как дым.

— Все в порядке, — говорит Люси через сетку. — Ты же свободен.

— Послушай, Люси, по-моему, ты могла бы сначала позвонить.

За спиной Эвана появляется женщина; она успела одеться, но вид у нее заспанный. Голова растрепана.

— Эван? — говорит она, увидев на крыльце Люси.

У нее длинные темные волосы, и она, как сразу определяет Люси, моложе ее лет на десять.

— Ты ведь помнишь мою жену, — говорит Эван женщине. А потом суетливо поворачивается к Люси. — Мелисса Гарбер, — напоминает он, — подготовительная группа.

Теперь Люси вспоминает ее, это воспитательница Кейта из подготовительной группы. Бесконечные беседы о плохом поведении, уже тогда. Однажды Мелисса придумала поручить Кейту присматривать за хомячком, чтобы развить в нем чувство ответственности и повысить самооценку, но не помогло. Кейт все так же ломал библиотечный уголок и таскал из садика «Лего», а Люси каждый раз на каникулах приходилось забирать проклятого хомяка домой.

— Точно, — говорит Люси. — Мелисса. Мисс Гарбер, так? — говорит она Эвану.

Потом, когда Эван в конце концов открывает дверь и проводит ее в кухню, а Мелисса исчезает под каким-то предлогом, Люси невольно задается вопросом, когда это у них началось, неужели еще тогда, на учительских беседах с родителями. Ей вдруг приходит в голову, что в их браке не только она была несчастна, — раньше она об этом не думала.

— Как странно снова оказаться здесь, — говорит Люси.

Она сидит за столом, наблюдая за тем, как Эван возится с кофемолкой.

— Странно, что ты здесь, — говорит Эван, и оба смеются.

— Значит, ты не возражаешь, если я задержусь на несколько дней? — говорит Люси, когда Эван включает кофеварку.

— На несколько дней?

— Ты все время повторяешь за мной, но таким тоном, будто я делаю что-то преступное.

— Хочешь сходить к Наоми и Джеку? — предлагает Эван.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Я видел его несколько недель назад. Он сказал, они ничего о тебе не знают с тех пор, как ты уехала.

— Послушай, я буду спать в комнате для гостей, — говорит Люси. — Я никак не побеспокою твою подружку, обещаю.

Хмурясь, Эван подает ей кофе. Люси помнит эти кружки; она купила их в Беннингтоне, в штате Вермонт.

— Не называй ее так, — говорит Эван.

— А как мне ее называть? — спрашивает Люси. — Мисс Гарбер?

Эван смущается и даже поворачивается к ней спиной, как он делал всегда, когда не хотел ссориться.

— Ладно, — говорит Люси. — Если ты меня не выгонишь, мы поговорим о Кейте.

Она, конечно, не сообщает, что не собирается объяснять истинное положение дел, но оправдывает себя тем, что уже через несколько часов будет знать, кто убийца, и тогда с Кейта снимут все обвинения.

— Я буду спокойно говорить, — обещает Люси.

— И подумаешь о его возвращении домой? — говорит Эван.

Ей ужасно трудно с Кейтом, они только и делают, что ссорятся, она даже толком не знает, любит ли она его, но ладони мгновенно становятся липкими.

— Я сказала, мы поговорим, — осторожничает Люси. — Мне это тоже нужно.

Эван садится за стол напротив. На лице у него ухмылка.

— Что с твоими волосами?

Люси подправляет челку.

— А что, ужасно? — спрашивает она.

— Необычно. — Он улыбается.

— Отлично. Спасибо. Тебе никогда не нравилось, когда я меняла прическу.

— Это неправда, — говорит Эван. — Честно.

Мелисса уже довольно давно стоит в дверях. На плече у нее большая сумка с ее вещами, которые она в спешке собирала в спальне.

— Не нужно из-за меня уезжать, — говорит ей Люси, не совсем, правда, уверенная, что искренне.

Мелисса вопросительно смотрит на Эвана. Он никогда не умел выходить из неловких ситуаций, теперь Люси понимает, что он слишком честен, чтобы притворяться веселым, когда совсем невесело.

— Нет. Я пойду. — Мелисса минуту медлит, ожидая, что ее остановят. — Как Кейт? — спрашивает она, видя, что никто этого делать не собирается.

— Прекрасно, — говорит Люси. — Ему просто нужно было войти в нормальную школьную среду.

Это вранье, причем жестокое, и они все это знают.

— Простите, — говорит Люси. — Я очень устала. Мне нужно прилечь.

Последние слова обращены к Эвану.

— Здесь? — говорит Мелисса.

Люси собирается полежать лишь несколько минут, но, едва вытянувшись на диване, который она в День труда купила в «Блумингдейлс» на распродаже, тут же проваливается в сон. Когда она просыпается, в гостиной темно, и Люси испуганно вскакивает, не соображая, где она. Даже включив свет, она не сразу узнает комнату. Тут много новых вещей: столовое серебро, дорогой фарфор, литографии на стенах и толстые шерстяные ковры, которым, судя по виду, лет сто. Она выходит из дома, и хотя вечер только начинается, к Салвуки ехать уже слишком поздно. Поэтому Люси просто идет по улице, мимо газонов, скрытых густой тьмой, как будто уже полночь. Когда после смерти родителей Люси впервые попала в Грейт-Нек, здешняя зелень ее околдовала; казалось, тут можно уснуть и долго-долго не просыпаться под голоса пересмешников и плачущих горлиц. Сейчас с ней опять происходит то же самое, и стоит большого труда дойти до середины квартала. Когда-то она часто здесь гуляла с коляской, а теперь смотрит на чужого мальчишку, ровесника ее сына — возможно, это кто-то из его приятелей, издалека не разобрать, — как тот ведет баскетбольный мяч, направляясь к соседскому дому, рядом с ним скачет спаниель, пытаясь напасть на мяч всякий раз, когда он касается дороги. На ногах у мальчишки кроссовки «Найк» за сто двадцать долларов — Кейт долго клянчил такие, но она бы их не купила, даже если бы они могли себе это позволить. Кроссовки белые, чистые и, наверное, не растрескаются, даже когда нога у мальчишки вырастет и он получит новую пару.