Мой неотразимый граф - Гэлен Фоули

Джордан положил ладонь на ее руку.

— Я хочу вернуться в вашу жизнь… в любом качестве.

Словно онемев, Мара взглянула на Джордана.

— Вы говорили, что вам не нужен любовник. Я с уважением отношусь к вашей позиции. Но… но вы представить себе не можете, как я тосковал о вас, как много писем я вам написал!

— Писем? — Глаза женщины распахнулись.

Джордан скорбно покачал головой:

— И ни одного не отправил.

— Но почему?

— Любовные письма молодого дипломата не та почта, ради которой будет рисковать курьер, пробираясь через линию фронта.

Мара потрясенно смотрела на собеседника.

— Вы их сохранили?

Он покачал головой.

— Я сжег их, когда узнал, что вы вышли замуж за лорда Пирсона.

Она жадно вглядывалась в его лицо.

— Что в них было?

— Не помню. Вероятно, дифирамбы вашим глазкам. И тому подобные глупости. В основном я писал, как тоскую по вас. Вы не можете себе вообразить, как я жалел тогда, что в тот вечер пытался вести себя зрело и ответственно. Помните, как вы сделали мне предложение?

Мара опустила взгляд, но успела заметить в его глазах теплый свет.

— О, джентльмен не стал бы напоминать мне об этом.

— Вы вели себя поразительно. В вас было столько веры, столько страсти…

— Вспоминаете, как я вас поцеловала?

Джордан улыбнулся, поймал ее взгляд — и не отводил глаз, пока от их синевы у нее не закружилась голова.

— Я всегда помнил этот поцелуй.

— Я тоже, — прошептала она.

Джордан наклонился и прикоснулся губами к ее губам. Мара затрепетала, но когда его поцелуй стал горячее, отстранилась и постаралась унять стук сердца.

— Я не могу. Я не выдержу нового удара. Ради сына я должна беречь свои силы.

— Простите. — Джордан откинулся на спинку стула. — Не стоило этого делать.

— Не нужно извиняться. Я же не говорила, что мне не понравилось.

Джордан недоуменно посмотрел на нее, но в этот моменту дверь постучала миссис Басби.

— Миледи, вы просили сказать, когда мастер Томас будет ложиться.

Мара повернула горящее лицо к двери гостиной.

— Благодарю вас, миссис Басби. Сейчас иду, — торопливо проговорила она и взглянула на Джордана.

Тот ответил язвительной, почти сардонической улыбкой:

— Тогда позвольте откланяться, леди Пирсон. Примите мои самые добрые пожелания. — Джордан поднялся из-за стола. — Благодарю вас за сандвич и эль.

— Не стоит, — пробормотала Мара. «Скажи же что-нибудь!» — лихорадочно подумала она, с усилием сглотнула и наконец собралась с духом: — Так что с вашим планом… распространения нового слуха? — выпалила она, когда Джордан уже направился к двери.

— Да-да, — с интересом обернулся Джордан. — Так что же с нашим планом?

Мара покраснела еще сильнее.

— Вы не отказываетесь от своего предложения?

— От какого? Притвориться вашим возлюбленным? — Он пожал плечами. — Разумеется, нет. Мне нравится быть рядом с вами. Все получится.

— Конечно, — с бьющимся сердцем едва выговорила она. — Завтра у вас есть свободное время?

— В любом случае я его найду. Что вы имеете в виду?

— Ммм… Не знаю. Проехаться по магазинам?

— Э-э-э… — с сомнением протянул Джордан.

— Днем Бонд-стрит — любимое место всех светских сплетниц. Если там нас увидят вместе, это послужит хорошим началом для нового слуха.

— Отлично. В какое время за вами заехать? — спросил Джордан, и его глаза блеснули ледяным синим огнем.

Мара пожала плечами и закусила губу, пытаясь скрыть радостную улыбку.

— После полудня будет прилично, милорд.

— Хорошо, я буду в два часа. И, прошу вас, берегите себя до той поры.

Джордан шагнул к ней, взял за руку и долго смотрел в глаза.

— Да что с вами? — спросила Мара.

— Вы были очаровательной девушкой, а стали восхитительной женщиной.

— Благодарю вас.

Джордан поцеловал ей руку.

— Доброй ночи, миледи.

— Доброй ночи, милорд.

Мара с дрожью ощутила, как, прощаясь, он провел ладонью по ее руке.

Джордан взял шляпу, перчатки и вышел, а Мара еще долго чувствовала, как горит кожа там, где он к ней прикоснулся.

И к лучшему, что он ушел, думала Мара. Ей надо успокоиться, справиться с чувствами, которых она не испытывала с самой юности. Останься Джордан еще ненадолго, она могла бы совершить что-нибудь абсолютно недопустимое — например, пригласить его наверх. И не для того, чтобы помочь уложить сына.

Глава 8

Все попытки сбежать потерпели крах, но за прошедшие дни Дрейк уже понял, что эти люди не собираются его убивать. Кем бы они ни были, они не собирались ни пытать его, ни причинять какой-либо другой вред. Похоже, они на самом деле верили, что являются его друзьями.

Дрейк прекратил с ними спорить, ибо споры ни к чему не привели. Только-только он начал обретать хрупкое чувство безопасности под защитой своего пожилого благодетеля Джеймса Фолкерка, как его снова выдернули из привычной уже обстановки. Дрейк чувствовал, что стоит у края бездны.

Как мог Джеймс так поступить с ним, предать его? Ведь он же спас старику жизнь! Может быть, он чем-то разгневал своего благодетеля, и тот отдал его в руки этих чужаков?

Но страх за Фолкерка мучил его сильнее, чем обида, неопределенность и гнев. Внутренний голос просто кричал ему, что Джеймс попал в беду, а он, Дрейк, ничем не может ему помочь.

Вот теперь эти люди увозят его из Лондона, где находится Джеймс. С каждой милей его возбуждение становилось все сильнее.

— Вот мы и на месте.

Коляска, в которой они несколько часов назад выехали из Лондона, остановилась. Лорд Ротерстоун бросил на него лукавый взгляд. Глаза Макса смотрели пристально и оценивающе, голос звучал ободряюще.

Маркиз настаивал, чтобы Дрейк называл его «Макс», под тем предлогом, что они якобы с детства были друзьями.

— Взгляни-ка!

Дрейк настороженно выглянул из окна кареты. Они остановились на гравийной подъездной дорожке напротив большого загородного дома в центре поместья.

— Узнаешь это место?

— А я должен узнать?

— Это Уэствуд-Мэнор. Твое поместье. Оно кажется тебе знакомым?

Дрейк смущенно поерзал на подушках сиденья.

— Я… я не уверен. — Ему сообщили, что он граф Уэствуд. Но разве человек может забыть такие вещи, если не окончательно рехнулся?

— Пошли. Посмотришь поближе.

Они выбрались из коляски. Дрейк постоял рядом, разглядывая дом — предположительно свой. Возможно, здесь действительно его родной дом, но сердце никак этого не подтверждало.

Солидный дом, в обычном стиле. Очень впечатляет. Портлендский камень. Массивные колонны поддерживают классический портик. Ряд окон с белыми рамами. На каждом этаже окна слегка отличаются друг от друга по размеру и стилю. Деревья с искусно выстриженными голыми кронами растут по обе стороны дорожки к парадному входу. Между ними уже появились нарциссы. Серый март уступал место зеленому апрелю.