Атомный спецназ - Анатолий Гончар

– На счет три, – прошептал он, показывая стволом на открытый участок.

Алан и Ваха понимающе кивнули.

– …два, три, – вскочив почти одновременно, согнувшись в три погибели, они бросились бежать со скоростью чемпионов мира в спринте. Похоже, их маневр не заметили. Над головой не пронеслось ни выпущенных очередью пуль, ни визжащих в своей ярости осколков.

Тяжело дыша, готовый выплюнуть собственные легкие, Муслим вбежал в кусты шиповника и, не обращая внимания на рвущие одежду и раздирающие кожу шипы, повалился в его гущу, рядом беспорядочно упали Алан и Ваха.

– Идем! – парой минут спустя, слизнув с разодранного запястья выступившую кровь, Акаев поднялся и, с трудом переставляя ноги, двинулся к вершине. Послышавшееся за спиной шевеление убедило его, что и остальных уговаривать не придется. Он не оборачивался ни когда наискосок пересекал хребет, ни когда спускался по его другую сторону, ни когда вышел на относительно ровный участок и, не сбавляя шага, углубился в лес, скрываясь в его чаще. Алан Лаудаев догнал Муслима и теперь шел рядом. Мрачный, как туча, Ваха попыток вернуться к брату не делал. Он бежал рядом с телохранителями, выпучив глаза и тяжело дыша, но не отставая ни на полшага. Вскоре трескотня автоматического оружия и грохот боя, доносившиеся до убегающих, начали стихать, снизойдя на отдельные очереди и выстрелы. Когда же пальба окончательно стихла, крепившийся из последних сил Ваха остановился, опустился на колени и, не таясь, не скрывая своих слез, заплакал навзрыд.

– Идем, – дав юноше пять минут на излияние чувств, Абу-Муслим коснулся его плеча. – Мы отомстим! – уверенно заявил он, и Ваха благодарно кивнул. После чего, в последний раз шмыгнув носом, опершись на автомат, встал, и все трое уцелевших в схватке боевиков уже не спеша зашагали дальше.

Звук моторов не явился неожиданностью для уходивших, но вот только звучал он на непривычной ноте.

– «Черная акула», – уверенно заявил Абу-Муслим, но не угадал. Над лесом кружил не КА-50 «Черная акула», и не КА-52 «Аллигатор», а какой-то странный силуэт, сильно напоминающий все ту же пресловутую «двадцатьчетверку», но более угловатый, со скошенным носом и более тонким, давящим на уши звучанием двигателей.

– Чтоб его, шайтаново отродье! – пробормотал Алан, пятясь в заросли орешника и таща за собой Ваху.

– Принесло его! – Акаев прислонился к дереву, прикрываясь им, как щитом.

– Снижается, – Ваха ткнул пальцем в идущую прямо на них боевую машину.

– Сникни, сядь и молчи, – шикнул на него Алан, внезапно затрясшийся от накатившего страха. Давнее воспоминание открылось перед глазами навевающим ужас образом, картиной о разверзшейся под ногами земле, лесом со срубленными вершинами, кустарником, от которого остались одни палки, расстилающейся по земле искрошенной в труху листвой и воронками, воронками, воронками с лежащими около них трупами, уже омерзительно воняющими и обсаженными личинками черных мух. Сердце захолонуло от накатывающей с неба жути. Казалось, это было чудо, что он в тот день выжил…

Идущий над лесом вертолет снизился, замедлил скорость, завис, в его бочине открылся люк-дверца, и вниз, в прогал между деревьев, начала опускаться лебедка.

– Наконец-то! – обрадованно воскликнул Андрей Викторович Сохатый, уставший ждать собственной эвакуации. Не таясь, он вышел из-за деревьев, снял, потянув за кольцо, предохранительную крышку, дернул шнур, ухмыльнувшись своим мыслям, бросил зашипевший зеленый цилиндр на землю. Налетающим ветром оранжевый дым сорвало и понесло в сторону спрятавшихся боевиков. Вертолет завис, сверху медленно пополз трос лебедки.

– Что они собираются делать? – Ваха высунулся из-за ветвей орешника, пытаясь рассмотреть происходящее.

– Куда! – вновь осадил его Лаудаев, схватив за ремень разгрузки и резко дернув. – Жить надоело?

Ваха отрицательно мотнул головой.

– Сиди тихо! – одними губами прошептал Абу-Муслим, сжавшись в комок и спрятавшись за тем же толстым деревом, за которым он сидел с самого начала. Что-то недовольно проворчав и отползя в глубину кустарника, Ваха притих.

Вертолет висел и висел над лесом, угрожая своей бронированной мощью. Муслим застыл неподвижным изваянием. Все еще красный от быстрой ходьбы, он погрузился в свои мысли, отрешившись от происходящей действительности. «Иншааллах…» – если угодно Аллаху, они останутся живы. А по спине присевшего на корточки Алана растекались крупные капли пота. На искривившихся губах серого, как выгоревшая мешковина, лица читалась невысказанная молитва. Возможно, именно такой суеверный ужас испытывали древние перед внезапно появившейся в пещере саблезубой кошкой.

Меж тем опустившаяся вниз лебедка на некоторое время застыла, а затем поползла вверх, поднимая нарочито небрежно расположившегося на ней человека, одетого в ядовито-зеленую камуфляжную форму. Скоро все должно было закончиться. Взяв на борт эвакуируемого, вертолет непременно бы лег на обратный курс. Но Абу-Муслим Акаев и Алан Лаудаев, занятые наблюдением, не видели, как отползший за их спины Ваха медленно поднял оружие, прицелился. Человек в ярком камуфляже поставил ногу и шагнул внутрь вертолета. Грянувшая над головой Алана очередь заглушила все окружающие звуки.

– Попал, я попал! – обрадованно заорал Ваха, едва не прыгая от охватившего восторга.

– Шайтан тебе в задницу! Бежим! – Абу-Муслим потянул за руку ошеломленного своим метким выстрелом младшего Абаева.

– Дурак, сын безмозглого ишака! – ломанувшись в чащу, ругался на новоявленного «снайпера» Лаудаев. Наверное, будь у него сейчас время, он непременно избил бы мальчишку за его героическую, но глупую выходку.

«Умнее всего сейчас было бы разбежаться в разные стороны», – подумал он, но усилившийся за спиной звук мотора подсказал, что делать это слишком поздно.

Андрей Викторович почувствовал удар, пришедшийся в спину и мгновенно разошедшийся взрывной волной боли, шагнул вперед, зашатался, рот наполнился кровью. Пытаясь что-то сказать, он повернулся к смотревшему на него остекленевшими глазами борттехнику, но, так и не произнеся ни слова, рухнул на металлическое днище машины, обагряя его брызнувшей из раны кровью.

– Нас обстреляли! – сообщил борттехник, в ответ командир, не оборачиваясь, небрежно кивнул.

– Понял, не дурак.

Оставаясь почти на месте, машина довернула нос в направлении стрелявших и неспешно поползла в их сторону. От взора сидевших в кабине летчиков за густой листвой спрятаться можно вполне. А вот укрыться от установленных на борту приборов оказалось не так просто. Громко рявкнула бортовая пушка. Первым подняло и разорвало на части оказавшегося в центре Ваху, вторым окрасил своей кровью листву споткнувшийся о сучок Акаев. Все еще остававшийся живым Алан упал на спину, трясущимися руками стянул вниз предохранитель, поднял автомат, но выстрелить не успел… Серо-красная кашица его мозгов рассыпалась грязными брызгами по зреющей ежевике. Пролетев над тремя застывшими телами и не заметив новых, летчики тем не менее зашли на второй круг и обработали землю НУРСами. Вид творящегося на земле хаоса хоть немного компенсировал случившееся. Но настроение у летчиков оставалось поганым.

– Ханой, Ханой, я Сапсан-1, у меня «двухсотый». Как поняли меня, как поняли? – сообщил командир экипажа и тяжело вздохнул.

– Понял тебя, – отозвался далекий голос. А боевая машина сделала доворот и, набирая скорость, понеслась на аэродром базирования.

Глава 16 Поблазнилось дубль два

Москва. Отдел «С»

Едва ли больше часа прошло с момента гибели Андрея Викторовича Сохатого, а на стол куратора управления «С» уже легла «Сов. секретная» телеграмма. Прочитав ее, Константин Иванович удрученно повесил голову. Известие о смерти Андрея Викторовича явилось для него неприятным, даже болезненным сюрпризом. Но горевать времени не было, дела требовали действий. Поднять трубку телефона труда не составило.

– Николай Львович, загляни ко мне. Срочно!

– Сейчас буду, – отозвались на другом конце провода.

Константин Иванович вернул трубку на место и, взяв ручку, что-то вычеркнул в лежавшем на столе ежедневнике.

– Какие будут распоряжения? – спросил явившийся по вызову второй помощник Наумова полковник Николай Львович Дудин, под маской сострадания едва скрывавший свою радость – наконец-то место первого помощника тире заместителя САМОГО оказалось свободно. К тому же закончилось их с покойным, казалось бы, вечное выяснение крутости.

– Какие, к черту, указания? Я так понимаю, ты уже в курсе. Привезти. Похоронить. – Наумов не скрывал своего раздражения. Погибшего он не то чтобы любил… Нет, вовсе нет. Скорее, привык с ним работать. – Без излишней помпы. Торжественно, но скромно.

– Понял, Константин Иванович, будет сделано! – И неожиданно для себя добавил: – Жаль, хороший был мужик, офицер…