Асфоделия. Суженая смерти (СИ) - Наталья Юрьевна Кириллова

каковы их мотивы и возможности и, самое главное, на что они готовы в стремлении избавиться от помехи в моём лице.

С высокой долей вероятности лично я, Алёна, никому из них не мешаю. Да и кто мог знать, что в теле благородной фрайнэ уже не фрайнэ?

Никто.

Наверное.

Вот настоящая Асфоделия – дело другое.

Но почему?

В императрицы её, может статься, действительно не возьмут.

Дар? Проверка должна была убедить, что никакого дара нет и в помине.

Или не все повелись на разыгранный императором спектакль?

– Благодатных ради, фрайнэ Асфоделия, сядьте ровно и не крутитесь, – наконец не выдержал Эветьен.

– Не могу, – призналась.

– Попытки изобразить флюгер не помогут преуспеть в поисках недоброжелателя. Сделайте над собой усилие и ведите себя достойно.

Я с неохотой прекратила придирчивое созерцание Мадалин со свитой. Отчего-то на императорскую фаворитку взгляд обращался быстрее, чем на других. Вероятно, потому, что остальные для меня – масса безликая, безымянная, полная надёжно сокрытых тайн, в то время как предположительные мотивы Мадалин казались относительно простыми, понятными.

– Быть может, фрайнэ Асфоделия, вас несколько успокоит и ободрит весть, что вскоре мы и наш двор переезжаем в Эй-Форийю, – заговорил Стефанио.

Надо полагать, правитель входил в то меньшинство, которому можно знать всё.

– Эйфория? – растерялась я.

– Эй-Форийя, – поправил Эветьен тоном, будто я исказила смысл невинного слова до откровенно неприличного. – Дворец Его императорского величества, расположенный выше по течению Инис.

– Воздух там свеж, не отравлен городским зловонием, воды Инис чище и вокруг прекрасные охотничьи угодья. Мы уверены, вам Эй-Форийя придётся по нраву, – Стефанио повернул ко мне голову и даже одарил скупой улыбкой.

Я натянуто улыбнулась в ответ, поймала поверх императорского плеча удивлённый взгляд Мадалин, следившей за нами куда пристальнее, чем казалось со стороны, и подавила желание сползти по спинке вниз, дабы меня не видели ни с задних рядов этой половины скамеек, ни с передних второй.

Храм мы покинули сразу за императором и его свитой.

Позавтракали в зале. Я пару-тройку раз замечала среди спустившихся к трапезе Саши, но он не подходил к нашему столу и не задерживал на мне взгляд, а я, разумеется, не стала его окликать.

По возвращению в наши покои я обнаружила вещь почти невероятную, не виденную прежде в этом мире.

Книгу.

Томик, пухлый, в коричневом переплёте, с позолоченными вензелями по углам обложки, лежал в гостиной на столике у стены, и я уверена, что не замечала эту книгу раньше.

К столику я ломанулась со скоростью и жаждой обладания Горлума, узревшего наконец свою прелесть, отчего ожидавшие в гостиной служанки шарахнулись в сторону. Не обращая на девушек внимания, я схватила вожделенный предмет, повернулась к падающему из окна свету, жадно рассматривая золотые буквы. На мгновение они показались незнакомыми, какие-то красивые, но непонятные значки и фигурные завитушки, однако стоило приглядеться, и – о, чудо! – я разобрала название.

– «Ле-ген-да о слав-ном ры-ца-ре Лан-се-ле и прек-рас-ной де-ве Аэлен-не», – прочитать получилось только по слогам, но, главное, получилось! – Это что, о той несчастной парочке, о которой ты рассказывала? – я обернулась к Жизель, замершей посреди комнаты.

– Нет, что ты. Обычный рыцарский роман, якобы основанный на старых легендах. Ты не читала? – в зеленовато-карих глазах мелькнуло удивление.

Видимо, популярный роман, коли предполагается, что Асфоделия должна быть с ним знакома.

– Нет. Можно тогда я возьму почитать? Я аккуратна с книгами и потом обязательно её верну.

– Бери, конечно.

Трепетно прижав книгу к груди, словно величайшее сокровище, я отправилась в спальню. Жизель последовала за мной, остановилась на пороге, наблюдая, как я устаиваюсь на кушетке.

– Ты не пойдёшь на прогулку?

– Не-а, – я сгребла подол в горсть, пытаясь забраться с ногами на кушетку и усесться со всем возможным удобством. – Лучше почитаю.

– Предпочитаешь чтение?

– Да. Почему нет?

– Не самое распространённое занятие среди юных благородных фрайнэ.

– А что распространено – вышивка?

– Да, – что-то, правда, по лицу девушки не видно, чтобы она сама любила отдавать время данному хобби. – Благотворительность, если положение семьи достаточно высоко. Музицирование. Пение. Несколько лет назад было модно сочинять стихи. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Жизель, придворная жизнь разнообразием не радует, живём тут фактически как в тюрьме или лагере – за стены ни ногой, трапезы по расписанию, посещение храма по графику, танцы по регламенту, прогулки строго по периметру двора. Шаг в сторону почти побег, прыжок приравнивается к попытке улететь. И раз так, то я лучше посижу в комнате и почитаю.

И заодно выясню наконец, как воспринимаю письменную речь.

К тому же денёк опять хмурый, небо затянуто, того и гляди дождь зарядит. В общем, ну его.

– Девы жребия, Асфоделия, приезжают ко двору без членов семьи, опекунов и компаньонок, – напомнила Жизель. – Нас не принимают в свиту женщин из императорской семьи, потому что у императора нет ни супруги, ни близких родственниц. Пока мы здесь, мы находимся под опекой и защитой Стефанио, трёх из нас ему ещё возвращать в лоно семьи здоровыми, непорочными, устоявшими перед соблазнами двора и с незапятнанной репутацией. Он должен быть уверен, что нам ничто не угрожает, ни морально, ни физически, ни духовно, и оттого держит…

– Взаперти? – закончила я фразу.

– Под усиленной охраной, – поправила Жизель.

– То есть взаперти.

– Как знаешь, а я пойду. Мне надо хотя бы ненадолго выходить на воздух, иначе я с ума сойду в этих стенах.

– Император сказал, двор скоро переезжает в Эйфорию…

– Эй-Форийя. Я слышала. Надеюсь, там будет посвободнее, – Жизель поморщилась, будто не была уверена в собственных словах, и вышла.

Велела служанке принести плащ и туфли для прогулок, а я откинулась на спинку кушетки и открыла книгу. Текст, к счастью, оказался печатным, шрифт хоть и непривычным, но читабельным. Бумага на удивление белая, гладкая, в верхних углах каждой страницы цветочный орнамент. Поначалу дело не шибко спорилось: читалось тяжело, по слогам, иногда приходилось проговаривать вслух, некоторые слова разобрать не удалось, и я вязла в густых непролазных дебрях сравнений, метафор и аллегорий. Сюжет развивался крайне, крайне неспешно, персонажи говорили много, образно и едва ли не в рифму, однако постепенно чтение пошло легче, и я втянулась.

* * *

Читала я весь день.

Жизель вернулась с прогулки разрумянившаяся, оживлённая, посмотрела на меня, усмехнулась и