Красная перчатка - Виталий Гладкий

Рейнмар глянул на него с подозрением и спросил:

— Уж не безбожник ли вы, мсье?

— Это для вас так важно, герр Рейнмар? — не без иронии ответил вопросом на вопрос Франсуа.

— Отнюдь. Просто близкое общение с человеком, продавшим душу нечистому, добавляет перца в кровь… и в мои произведения.

— Разве добрая шутка обозначает то, о чем вы сказали? А я и не догадывался, что вы ханжа, милостивый сударь. Мне довелось слушать вчера ваши шпрухи[43] — они не только великолепны по стилю, но мне показалось, что от них явно попахивает не только перцем, но и серой.

Приятели обменялись понимающими взглядами и весело рассмеялись. Впрочем, на них никто не обратил внимания, потому что в это время мессир Арно де Бомануар выбил из седла сеньора де Тарсе — рыцаря из Фландрии. Народ закричал, дамы захлопали в ладоши, герцог милостиво кивнул головой мессиру, и он вернулся к своему шатру, чтобы сменить копье, потому что в руках у него остался лишь короткий огрызок. Зато оруженосцу сеньора де Тарсе и его слугам пришлось изрядно потрудиться, потому что их господин был тяжелый, как буйвол, и по причине падения не мог идти самостоятельно.

— Да-а, перевелись нынче рыцари… — не без задней мысли протянул жонглер.

— Вы о чем? — остро взглянул на него Рейнмар, ожидая какого-нибудь подвоха или шутки.

Француз и вчера устроил в таверне веселый переполох, который едва не закончился полноценной дракой с ножами и дубьем. Он весьма изобретательно пошутил над каким-то англичанином, но тот не понял шутки и полез в драку. Хорошо, компаньоны английского эсквайра были еще недостаточно пьяны для больших глупостей и вовремя придержали его.

— Разве можно сравнить старые времена и нынешние? — с серьезным, и даже печальным, видом сказал Франсуа. — Кто из современных рыцарей способен на действительно тяжкий обет? Например, не надевать панцирь, когда нужно ложиться в постель к возлюбленной, не пить вино по субботам, садиться за стол только после того, как вымыты руки, и носить власяницу раз в месяц — вот уж поистине тяжелейшие испытания!

— Или, к примеру, каждое воскресенье надевать на левую ногу цепь, подобную тем, что носят пленники, только золотую, пока не отыщешь десять достойных противников, желающих сразиться с тобой в пешем бою до последнего вздоха, — подхватил Рейнмар.

— Именно так, мой друг! Да-а, были когда-то люди… Престарелый шевалье де ля Тур Ландри в поучение рассказывал своим дочерям об Ордене Влюбленных — ордене благородных рыцарей и дам, существовавшем во времена его юности в Пуату и некоторых других местах. В Ордене действовали потрясающие обеты. Например, летом рыцари, кутаясь в шубы и меховые накидки, должны были греться у зажженных каминов, а зимою не надевать ничего, кроме обычного платья без меха. Но больше всего мне понравилось правило, требующее от супруга, к которому рыцарь этого Ордена заявится в гости, тотчас же предоставить в его распоряжение дом и жену, отправившись, в свою очередь, к жене хозяина; если же хозяин этого не сделает, то он тем самым навлечет на себя величайший позор. Главное: обет нужно было принести во время пира и поклясться фазаном, поданным к столу, а затем его съесть.

— Правило, касающееся обмена женами, мне очень по душе, — со смехом сказал Рейнмар. — Но должен с вами не согласиться, милейший друг: как раз современная Бретонь тоже может похвалиться рыцарем, для которого обет — не пустой звук.

— Видимо, я сильно отстал от жизни в своих странствиях. Позвольте полюбопытствовать: кто это?

— Мессир Бертран дю Геклен. Когда некий рыцарь вызвал его на поединок, мсье Бертран объявил, что встретится с ним лишь после того, как съест три миски винной похлебки во имя Пресвятой Троицы. Видите ли, он дал такой обет. И нужно сказать, что похлебка пошла ему на пользу — противник был повержен.

— Древние римляне говорили: «Истина в вине». Ваш пример наводит на мысль, что не только истину можно найти в кубке доброго вина или в миске винной похлебки, но и силу для очередного рыцарского подвига. Вчера у нас был такой момент, но мы бездарно его упустили, согласившись на мировую с англичанином и его друзьями.

— Не мы, а вы, мсье Франсуа.

— И знаете, сегодня я об этом почему-то совсем не жалею, — ухмыльнулся Франсуа. — Тот англичанин здоров, как боевой жеребец. Убить его мне не позволяли принципы, а быть побитым мешали ребра, которые до сих пор болят после одной пирушки полугодичной давности, — Рейнмар коротко хохотнул.

Франсуа его поддержал. Они хотели продолжить познавательный во всех отношениях разговор, но тут на ристалище случилось нечто невероятное: какой-то совсем молодой рыцарь поверг на землю мессира Гильома де Кримель, одного из лучших рыцарей Бретани. Народ сначала загудел, а затем раздались бешеные рукоплескания.

— Однако… — Франсуа, который и впрямь происходил из древней дворянской фамилии и хорошо разбирался в рыцарских поединках, сильно удивился. — Молодцу здорово повезло. Де Кримель в легком боевом облачении перепрыгивает лошадь, а однажды он полдня без устали махал мечом, защищая свой замок, и уложил, если мне не изменяет память, человек двадцать. Правда, среди них было всего три рыцаря, тем не менее боец он знатный.

— Удача — капризная госпожа. А кто этот молодой рыцарь?

— Сейчас узнаем… Эй, малый, поди сюда! — подозвал Франсуа юного лоточника, продававшего соленые сухарики, медовые коврижки и еще какую-то выпечку. — Кто сейчас победил?

— Ах, пресветлый господин, вы такой добрый, купите сладкую коврижку! — Хитрая мордаха мальчика подсказывала, что, несмотря на молодость, он уже прожженный плут, то есть чистокровный бретонец. — Таких вкусных коврижек нет ни у кого.

— Ты вопрос слышал?

— А то как же, я неглухой. Может, хотите соленый сухарик? Мадам Бувье — лучшая булочница во всей округе!

— Понял, — с печальным вздохом сказал Франсуа и достал из кармана медную монетку. — Держи, вымогатель. Надеюсь, денье прочистит тебе уши и освежит память. Вопрос нужно повторять?

— Ваша щедрость, мсье, выше всяких ожиданий, — ответил мальчишка, обрадованный неожиданной прибылью. — Нижайше благодарю. Да будет милостива к вам Святая Мадонна. А вы, наверное, приезжие?

— Да отвечай же, дьявол тебя дери, по существу! Иначе уши оборву.

— А если я не знаю?

— Тогда верни денье, плут.

По лицу мальчика было видно, что в нем происходит борьба между желанием выпросить у господина еще одну монетку и опасениями, что тот отберет ту, которую дал. Наконец он решил, что лучше синица в руке, нежели журавль в небе, и ответил: