Мои волки. Любовь истинная и нет (СИ) - Жнец Анна

Его руки сжимают мои плечи. Взгляд умоляет сдаться. Я смотрю в оранжевые глаза и понимаю, отчетливо, болезненно: наши с Гором мысли и желания схожи. Я тоже очень хочу перевернуть страницу и начать новую жизнь. Всем сердцем, всей душой жажду это сделать — начать все с нуля, с чистого листа. Поэтому я скидываю с себя ладони Гора, освобождаюсь из его объятий и заявляю тихо, но твердо:

— Извини, я с тобой не поеду. — Впервые в жизни говорю этому мужчине нет. — Я тебя больше не люблю.

Глава 27

Гор уходит, и я испытываю облегчение. Хлопок парадной двери — жирная точка, поставленная в нашей пятилетней любовной истории.

Из окна кухни я наблюдаю за бывшим женихом — вот он спускается по ступенькам крыльца, вот понуро бредет по гравийной дорожке в сторону машины. Когда знакомый черный седан трогается с места, я чувствую, как рвутся последние нити, связывающие меня с прошлым, как умирает во мне прежняя, неуверенная в себе Элен. И за спиной распускаются крылья. Могла ли я подумать, что расставание принесет не боль, а освобождение, подарит надежду?

Машина исчезает за поворотом, но в ночной тишине еще долго раздается гул работающего двигателя. Автомобиль Гора отъезжает все дальше, а за ним тянется звуковой шлейф. В какой-то момент мне кажется, что он, этот шлейф, материален — не звук, а призрачная лента, привязанная к заднему бамперу седана, и что ничего не стоит схватить ее конец и намотать на кулак. Заставить Гора вернуться.

Если подумать, так оно и есть. Все еще можно отыграть назад. Мобильный телефон лежит на прикроватной тумбочке в спальне. Подняться по лестнице и набрать знакомый номер — дело пяти минут. Пара нажатий на сенсорные клавиши, секунда ожидания — и машина развернется, снова направившись к моему дому. Только мне этого не надо.

Я не хочу быть уютной гаванью, боевой подругой, пусть даже никто не требует от меня идеальности и сексуальных красных нарядов. Перегорела. Моя любовь перегорела. А может, и не было ее никогда. Что, если я придумала себе волшебную сказку, нарисовала в мыслях образ прекрасного принца и надела его на Гора, такого ослепительно красивого, богатого мужчину, одобренного моими родителями? Допускаю, что с Гором случилась та же история. Только он не принцессу себе нашел в моем лице — уютную гавань.

А я сама нуждаюсь в тихой надежной пристани. Мой корабль, измученный долгим штормом, необходимо подлатать.

Расслабленная и спокойная, я поднимаюсь по лестнице в свою комнату, открываю настежь окна и жадно дышу свежим осенним воздухом. Впервые — полной грудью. Мерцают звезды. Над крышами соседних домов плывет круглая голубоватая луна. Внутри, за моими ребрами, плещется приятное тепло. Я чувствую себя обновленной, сбросившей с плеч непомерный груз. Готовой идти дальше, не оглядываясь.

И я иду.

* * *

С Эштером мы видимся каждый день. Он заходит в лавку около двенадцати — приносит горячий обед и чай в картонном стаканчике, всякий раз — новый. Больше всего мне пока нравится клубничный.

Эштер верит, что я вернусь к нему, как только попробую все вкусы, которые способен предложить ближайший ресторан. Когда он говорит это впервые, я смеюсь — в последнее время я вообще часто смеюсь, — а потом с улыбкой соглашаюсь: «Да, надежда умирает последней». В своих намерениях Эштер убийственно серьезен.

По вечерам, точный, как часы, он снова открывает дверь лавки, забирает у меня швабру и, засучив рукава, принимается за работу. Пока Эштер моет в магазине полы — фактически выполняет мои обязанности, я сижу на стуле рядом с кассой и рассказываю, как прошел мой день. Мы болтаем до тех пор, пока плитка под ногами не начинает сиять, словно отполированный медный щит. Эштер как может тянет время: видимся мы только здесь, на свидания я не соглашаюсь и после работы неизменно прошу отвезти меня домой.

— Хватит натирать пол, — говорю я в последнюю нашу встречу. — Завтра посетители ослепнут от его блеска.

— Там еще пятнышко, — настаивает Эштер, только бы побыть со мной лишнюю минуту, и кидает тряпку в ведро.

Это так забавно — наблюдать, как будущий альфа одного из самых влиятельных волчьих кланов вдохновленно орудует шваброй.

Эштер горяч. Высокий, поджарый, с идеальным рельефом мускулов. Сидя за прилавком, я откровенно им любуюсь. Ловя мой оценивающий взгляд, волк хитро улыбается и начинает демонстративно разминать мышцы, мол, работал — устал. Красуется.

А потом говорит:

— Как-то тут жарко, — и снимает майку, обнажая совершенный торс с кубиками на прессе, после чего жарко становится уже мне.

Тем вечером я понимаю, что мои бастионы готовы рухнуть, но держусь изо всех сил, отчаянно цепляясь за свою, не особо нужную мне свободу. Мне страшно. Я боюсь, что стоит сдаться — и сказка закончится, карета превратится в тыкву, а прекрасный принц — в очередного Гора, мечтающего о боевой подруге. Внезапно выясняется, что я перестала доверять мужчинам.

Но Эштер терпелив.

В отличие от кое-кого...

Глава 28

Гор

В дверь стучат в тот момент, когда я пытаюсь уместить свои нехитрые вещи в одну большую спортивную сумку. Оказывается, у меня не так много одежды, которую хочется взять с собой. Шкаф забит строгими белыми рубашками и деловыми костюмами дорогих брендов, но я с облегчением оставлю их в этом доме болтаться на вешалках. Хватит с меня дресс-кода! Хватит чертовых правил!

Книги, фотоальбомы, мелкая техника рассованы по коробкам, которые уже громоздятся в багажнике. Дорогой отец великодушно позволил мне забрать машину, но отнял дом и нашел способ заморозить счета.

«Все, чем ты пользуешься, принадлежит мне, — сказал этот подонок. — Уйдешь из стаи — останешься с голой жопой».

Так что теперь я нищий. Вся моя собственность — пара сумок и трехлетний автомобиль, который мне больше не по карману. Кажется, я хотел начать жизнь с нуля — и вот мои мечты исполнились. Ни денег, ни работы, ни крыши над головой. Чистый ноль.

Я на дне. Теперь надо как-то постараться выплыть.

Молния на сумке расходится, когда я пытаюсь ее застегнуть. В дверь уже не стучат — барабанят. Проклиная все на свете, я иду открывать незваному гостю, черт бы его побрал. По дороге спотыкаюсь о забытую в коридоре коробку и едва не падаю, что не добавляет позитива.

У самой двери я ловлю себя на глупой надежде. Отчаянно хочется увидеть на крыльце Элен. С ней грядущие перемены, вся эта гребаная неопределенность будут восприниматься проще. Мне нужна опора. Волчица, которая поддержит в трудную минуту.

Как там говорят? Пройти вместе огонь, воду и медные трубы.

Но за дверью, скорее всего, мама. Опять будет плакать и умолять меня остаться. Как она прожила с моим папашей столько лет и не рехнулась? Святая женщина. К тридцати годам я готов бежать из стаи с пустыми карманами, с одной лишь сумкой в руке, даже голым и босым, только бы ни дня больше не видеть властную рожу этого мерзавца.

«Я найду самку. Сделаю ей ребенка, и мы выдадим его за твоего наследника».

Вот же ублюдок! Урод!

Ничего, скоро я буду далеко отсюда.

На пороге Хлоя. Волосы толстыми косами лежат на плечах. Ветер треплет подол пышной цветастой юбки, звенит колокольчиками на браслетах.

И этот звук, этот звон напоминает о нашей последней встрече. О том, как Хлоя, голая, одетая лишь в свои дурацкие украшения, скакала на моем члене и ее груди тряслись от толчков, а золотые побрякушки неприятно бренчали.

Встречаться взглядом с шаманкой на удивление неловко. И дело не в том, что мы трахались. А в том, что я до сих пор не понимаю, как это случилось, какое затмение на меня нашло. Хлоя не то чтобы не в моем вкусе. Она совсем не в моем вкусе. Совсем. Низкая, невзрачная, с мелкими, лисьими чертами лица. Слишком яркая в этих своих пестрых платьях. Похожая на цыганку.

И как только у меня на нее встало?

— Ходят слухи, что ты уезжаешь. Правда?

В ожидании ответа Хлоя кусает губы. Смущенной она не выглядит — скорее, нервной, и я вдруг чувствую себя дураком из-за того, что мне, в отличие от нее, жуть как неловко. Чего это я, в самом деле? Подумаешь, переспали. Было бы из-за чего переживать.