Дорога шамана - Робин Хобб

— Будет так, как ты просишь. Я поднимаю тебя. Иди к нам.

Я думал, что она схватит меня за запястья и поднимет наверх, но она потянулась вниз, и я почувствовал, как она прикоснулась пальцами к моей макушке. Мой отец всегда требовал, чтобы меня стригли коротко, как полагается сыну-солдату, но за время, проведенное с Девара, волосы у меня отросли. Женщина пошевелила пальцами, будто пыталась понадежнее ухватиться за них.

Из какой-то запредельной дали я услышал, как она, словно забыв о моем существовании, обратилась к Девара:

— Так вот каково твое орудие, кидона? Мальчик с Запада? Ха. Магия выбрала его и преподнесла мне. Я использую его, правильно использую. Спасибо за такой замечательный подарок, кидона!

Затем ее голос стал настолько тихим, что мне даже показалось, будто он звучит только у меня в голове. Ее слова проникали в мой мозг, в то время как я из последних сил пытался удержать саблю в скользких от крови руках. Женщина с силой потянула меня за волосы, но я не сдвинулся с места.

— Возьмите меня за запястья! — простонал я, но она не обратила на мою мольбу ни малейшего внимания.

Она продолжала спокойно говорить, как если бы я слушал ее наставления, стоя рядом с ней на твердой земле.

— Магия преподнесет тебе дар. Береги и храни его. А от тебя я получу дар для себя. Он соединит нас, солдатский сынок. Я буду слышать все, что ты скажешь. Я буду есть пищу, которую ты ешь. И тогда я смогу тебе помогать. Я узнаю все твои тревоги и радости и разделю их с тобой.

Я поставлю перед тобой великую цель — ты остановишь захватчиков. Ты повернешь вспять поток врагов, покушающихся на наши земли и несущих с собой разрушение. Я сделаю из тебя орудие, которое победит тех, кто хочет нас уничтожить. — В голове у меня все путалось от страшной боли, но я все равно пытался понять странные слова древесного стража, а она вдруг заговорила громче: — Теперь он служит мне и моей магии, кидона. И дал мне его ты! Возвращайся к своим соплеменникам, и пусть они узнают об этом. Ты вложил оружие в мои руки! И я его взяла!

Ее речь казалась мне совершенно бессмысленной, но раздумывать над тем, что она хотела сказать, я был не в состоянии. Женщина еще крепче схватила меня за волосы, и на меня накатила новая волна ужаса. Затем она дернула изо всех сил, и я почувствовал, что она вырвала клок волос. Внутри у меня все сжалось от дикой боли. А в следующее мгновение показалось, что она, словно тонкую нить, вытянула из глубины моего существа нечто очень важное.

Неожиданно ее лицо оказалось совсем рядом с моим, и я ощутил ее дыхание на своих губах. Я видел только серо-зеленые глаза древесного стража, а затем она произнесла:

— Теперь ты мой. Можешь отпустить руки.

Я повиновался. И провалился в темноту.

ГЛАВА 5

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Где-то совсем рядом спорили мои родители. Голос матери звучал напряженно, но негромко, а это означало, что она очень сердита. Каждое слово, сорвавшееся с ее губ, казалось осколком льда с бритвенно-острыми кромками.

— Он еще и мой сын, Кефт. Ты поступил… нехорошо, скрыв от меня свои намерения.

Я понял, что она в последний момент заменила более резкое слово на «нехорошо».

— Селета, некоторые вещи не касаются женщин.

По тому, как отец это произнес, я понял, что он наклонился вперед в своем кресле. Я представил себе, как он уперся руками в бедра, выставив вперед локти и опустив плечи, нахохлившись под сердитым взглядом жены.

— Когда речь идет о Неваре, я не просто женщина. Я его мать. — Я знал, что она скрестила на груди руки. Мне казалось, я вижу ее — прямая, точно натянутая струна, прическа безупречна, волосок к волоску, на щеках красные пятна. — Все, что касается моего сына, касается и меня тоже.

— Да, когда затронуты дела семейные, — не стал спорить отец и тут же добавил суровым тоном: — Но Невар еще и сын-солдат, а это значит, что только я решаю, каким испытаниям его подвергать.

Я чувствовал, что мне пришлось совершить путешествие по множеству снов, чтобы попасть в это место ивремя, но был твердо уверен, что голоса родителей звучат наяву. Я вернулся в свою прежнюю жизнь. И как только я понял, что нашел дорогу домой, все остальные видения рассеялись, точно туман в лучах солнца. Я так спешил, что забыл обо всем. Я попытался открыть глаза, но тяжелые веки не желали слушаться. Тогда я попробовал улыбнуться, но в ответ на это, по сути, еще не начатое движение в мышцы лица словно воткнули тысячи раскаленных иголок. Это было похоже на тот случай много лет назад, когда я обгорел на солнце и мать обмазала меня с ног до головы мазью из агу. И в самом деле, сделав глубокий вдох, я почувствовал знакомый запах мази. Да…

— Он очнулся! — В голосе матери слышались облегчение и надежда.

— Селета, это всего лишь рефлекс. Нервы. Перестань терзать себя. Тебе нужно отдохнуть. Он либо очнется, либо нет. Ты понапрасну себя изводишь, просиживая у его постели круглые сутки. Твоя самоотверженность не принесет пользы ни ему, ни тебе. Ты забыла о других детях. Иди займись домашними делами. Если будут какие-нибудь изменения, я тебя позову.

В голосе отца не было надежды, более того, в нем звучало горькое смирение. Я чувствовал, что он ругает себя за случившееся не меньше, чем пытается упрекать за беспокойство мать. Я услышал, как скрипнуло кресло для чтения в моей комнате, и понял, что он откинулся на спинку. Значит, вот я где. Дома. Однако раньше мне казалось, что не здесь. А где? Я напряг память, но тщетно. Все воспоминания исчезли точно сон, который вспугнуло слишком резкое пробуждение.

Зашуршали юбки, и до моего слуха донеслись легкие шаги матери. Прежде чем выйти из комнаты, она задержалась на пороге.

— Неужели ты хотя бы не скажешь мне почему? — едва слышным, чуть севшим голосом спросила она. — Почему ты доверил нашего сына дикарю, человеку, у которого имеется множество причин ненавидеть лично тебя со всей яростью, присущей его ужасному народу? Почему ты намеренно подверг риску жизнь Невара?

Отец шумно вздохнул. Я, как и он, ждал, когда мать уйдет, потому что не сомневался — он не станет ей отвечать. Как ни странно, в ту минуту меня гораздо больше занимало, почему она не ушла, а не то, что он мог бы ей сказать. Я был уверен, что он промолчит, и даже не пытался представить, каким мог бы быть его ответ.

И тут отец заговорил. Очень тихо. Я уже слышал это объяснение, но каким-то непостижимым образом здесь, в доме моей матери, оно приобрело больший вес.

— Есть вещи, которым Невар не может научиться у друзей. Эти уроки ему должен был преподать враг.

— Какие уроки? Что такого ценного он мог почерпнуть из общения с язычником, если, конечно, не считать бессмысленную смерть? — В голосе матери звенели слезы. Я не хуже ее знал, что, если она расплачется, отец велит ей отправиться в свою комнату и сидеть там, пока не успокоится. Он не переносил женских слез. — Он хороший сын, послушный, честный, старательный, — превозмогая душевную боль, проговорила она. — Чему он мог научиться у дикаря вроде этого кидона?