Вот в чем фокус - Герман Дробиз

—   Кончай волынку! — зашумела очередь.— Третий день на узлах сидим, а они, видите ли, где-то там летают.

—   Граждане! — сказал я.— Этот рейс для нас полная неожиданность. Еще час назад мы летели на высоте десяти километров и ни о чем таком не думали.

—   А могли и подумать,— сказал старичок, стоявший первым.— В дороге надо быть готовым ко всему. Возьмите меня. Недавно ездил в Тулу — со своим самоваром. Сейчас плыву в Астрахань — со своим арбузом. Оттуда собираюсь в Одессу — со своими шутками.

—   Товарищи речники, прекращайте саботаж! — крикнул человек в кителе.— Кстати, что это за петлички, нашивки, кокарды?! Немедленно все спороть. Извольте переодеться согласно уставу. И на судне тоже наведите порядок. Продрайте медяшку, окатите палубу. И вырвите вот эти, которые торчат.— Он показал на крылья,— Вы нам ими все берега исцарапаете.

...Из Астрахани мы вернулись бывалыми речниками. Пока грузились новые пассажиры, я поднялся в ресторан.

Там ко мне подсел человек в кителе. Мы пили пиво. Под нами плескалась волна, над нами орали чайки.

—   Охота в небушко-то? — приветливо спросил он.

—   Охота,— сознался я.— Черт меня дернул на вашу речку садиться. Знал бы, не вынырнул.

—   Ну и что? Ну, не вынырнул бы? — Он дружески обнял меня за плечи.— Что бы изменилось? Мы бы тебя зачислили подводной лодкой. Эх, капитан,— задумчиво сказал он, сдувая пену с моей кружки,— никто не знает своей судьбы. В прошлом году один из ваших на пшенич­ное поле сел. Что ты думаешь? Пятьсот гектаров убрал к осени. Теперь лучший комбайнер района, на груди — орден, на фюзеляже — звездочки. Да что говорить. Ты меня спроси: как я в речники попал? В семидесятом году пошел в магазин «Одежда» костюм покупать. Примерил один, другой, третий. Смотрю — китель висит. Вот этот. Только я его на плечи — тут меня и зачислили. С тех пор и трублю... А до этого я в горсправке служил. Как сейчас помню, иду из школы домой, а навстречу — старушка. Мальчик, спрашивает, как мне на Васильев­скую улицу пройти? Объясняю: квартал прямо и два направо. Только сказал — раз! Обнесли меня киоском, телефон поставили, окошечко открыли: горсправка. Вот такие дела. Ухо надо востро держать, капитан!

—   Нет,— твердо сказал я.— Мне ваше смирение перед судьбой непонятно. Я буду драться до конца. Я, пока шел в Астрахань, с каждой стоянки телегра­фировал. И в Аэрофлот, и в пароходство.

—   Ну и какой результат?

—   Пока никакого.

—   Не до тебя им теперь,— усмехнулся человек в кителе.

—   Почему?

—   А ты что, не слыхал? Тут у нас катерок на воздуш­ной подушке развил недозволенную скорость и оторвался от поверхности.

—   И что?

—   Как что? Твой Аэрофлот его вмиг зацапал и поставил на линию. Кажется, «Свердловск — Воронеж».

—   Послушай,— обрадовался я.— Это как раз моя бывшая линия. Теперь самое простое — обменяться.

—   И не мечтай, капитан,— сказал человек в ките­ле.— Этому не бывать. Суди сам: сегодня тебя отпустят, завтра буксир попросится, послезавтра — баржа. Нет, капитан, ты теперь до гробовой доски речник.

Я уткнулся в кружку и заплакал.

—   Ну, брось, брось,— ласково сказал он и подлил мне свежего пива.— Давай-ка споем лучше, что л^. Нашу, речную.

—   Давай споем,— сказал я сквозь слезы.— Речную так речную.

Мы обнялись и затянули: «Из-за острова на стрежень...»

После второго куплета нам дали категорию, после третьего — поставили в график филармонии, а четвертый мы пели уже на гастролях, в Кисловодске: три концерта в день, из них один шефский.

—   А ты говоришь, не вынырнул бы,— сказал мой партнер.— Идем, вызывают на бис.

НОВЫЙ ДИКТОР

На студии телевидения появился новый диктор.

Это был обаятельный молодой человек с пытливым взором. Он обладал завидным умением смотреть собе­седнику прямо в глаза. И голос у него был прекрасный — ровный, густой, с мужественным рокотанием, теплый и торжественный одновременно. Словом, этот юноша родился телевизионным диктором.

Единственный, заданный ему для проверки вопрос был:

—   В чем, по-вашему, заключается принцип диктор­ской профессии?

—   Главное в работе диктора — ничего не выдумывать и говорить то, что есть.

—   Неплохо сказано,— заметил главный режиссер.

Вскоре молодой человек появился на телевизионных экранах. Первое время ему поручали зачитывать програм­му передач. Затем ему доверили объявления самих пере­дач перед их началом. И тут произошел маленький казус. Объявляя передачу «В мире поэзии», диктор, в полном соответствии с лежавшим перед ним текстом, сказал, что перед зрителями выступят молодые поэты города.

Помолчав, он добавил:

—   Впрочем, не такие уж молодые.

Главный режиссер был очень сердит.

—   Что это вы там сболтнули в эфир насчет «не таких уж молодых»? — раздраженно спросил он.

—   Но ведь они действительно не молоды,— ответил диктор.— Каждому из них далеко за тридцать.

—   Они не молоды как люди, но не как поэты,— строго вразумил режиссер.— Это во-первых. Во-вторых, вы же сами сформулировали принцип: говорить только то, что есть. А перед вами есть точный текст, не допу­скающий никаких толкований.

—   Говорить то, что есть, в моем понимании означает говорить правду,— с достоинством ответил диктор.

—   И что, вы всегда говорите правду?

—   Да,— безмятежно ответил диктор.

—   Кто этому вас научил? — нахмурился режиссер.

—  Мама.

На первый раз ограничимся выговором,— сказал режиссер.

—   Уважаемые товарищи! — объявил диктор на дру­гой день.— Сейчас вы увидите премьеру телевизионного спектакля «Найти себя». Спектакль посвящен научной проблеме, которая давно решена жизнью. К сожалению, репетиций было недостаточно и актеры плохо знают текст. Просим не обращать внимания на режиссуру: режиссер — случайный человек на студии. Итак, если хотите, смотрите премьеру телевизионного спектакля. А если не хотите, то переключитесь на вторую программу: там идет хороший фильм, гораздо лучше этого спектакля.

Главный режиссер был взбешен, но ему не хотелось расставаться с обаятельным молодым человеком, рожден­ным, чтобы быть телевизионным диктором. Он обдумал по­ложение и не нашел ничего другого, как позвонить его маме.

—   Это вы научили сынка везде и всюду говорить так называемую «правду»? — гневно спросил он.

—   Поверьте, я глубоко раскаиваюсь,— вздохнула мама.— Я сказала ему об этом всего один раз, когда ему не было и трех лет. С тех пор он никогда ничего не скрывает. Например, однажды он сообщил мне, что видел отца с другой женщиной. В результате он выну­дил нас с мужем разойтись. Кто мог знать, что ребенок окажется таким впечатлительным?

Режиссер положил трубку, вызвал к себе диктора и в кратких выражениях известил, что увольняет его.

Через некоторое время в центральном универмаге города появился новый диктор. Его баритон привел директора универмага в восхищение.

—  Пожалуйста, пройдите по нашим, отделам, позна­комьтесь с их деятельностью — и к микрофону, за работу.

Вскоре в гулких торговых залах разнесся бархат­ный голос нового диктора:

—   Уважаемые покупатели! В отдел кожаной галантерии нашего универмага поступило пятьсот дамских сумочек импортного производства. Четыреста пятьдесят из них раскуплены работниками универмага. Сорок девять лежат под прилавком и предназначены для знакомых. Одна сумочка выставлена в витрине. Приглашаем вас посетить отдел кожаной галантереи и приобрести эту сумочку.

Через некоторое время в городском Дворце спорта появился новый диктор. Он дебютировал на встрече двух популярных клубов.

—   Уважаемые зрители,— сказал диктор.— Сегодня в нашем дворце состоится матч двух ведущих команд, результат которого не изменит их положения в таб­лице первенства. Поэтому вряд ли они будут стараться...

Недавно я встретил его на привокзальной площади. Он стоял у распахнутой дверцы экскурсионного авто­буса и вещал в мегафон:

—   Экскурсионное бюро приглашает вас совершить малоинтересную поездку по нашему городу. Маршрут проложен так, что вы увидите в основном ничем не при­мечательные здания и улицы. В заключение поездки вас угостят обедом в ресторане «Кристалл», который местные жители обходят за пять кварталов.

В автобус, посмеиваясь и подмигивая экскурсоводу, дружно перла жизнерадостная приезжая публика. Она была уверена, что экскурсовод шутит.

НА МАЧТЕ

Около одиннадцати вечера появляется юноша на велосипеде. Он в кожаной куртке, воротник поднят. Осень. Велосипед дорожный, с широко раскинутым рулем. Велосипедист едет по тротуару. Останавливается, при­слоняет машину к стене. Достает короткую металли­ческую трубку с поперечной рукояткой — торцевой ключ — и отмыкает незаметную прохожим, выкрашен­ную под цвет стены коробочку. В ней упрятан рубильник. Юноша опускает ножи, в них проскакивает искра, и малиновая надпись «ГАСТРОНОМ» гаснет. Он запи­рает коробку и едет к следующему магазину. Гаснет «РЫБА», гаснут «ФРУКТЫ», гаснет «КНИЖНЫЙ МИР». Заодно он отключает рекламу джемов и про­тивопожарный призыв. Такая у него работа.