Порча на смерть - Михаил Зайцев

Вера закрывает двери на лестничную площадку. Пищит прижатый Игнатом к полу козлобородый гражданин:

— Отпусти-и-ите ме-е-е-ня!..

— Заткни его, — командует Вера скороговоркой. — Сможешь?

— Легко. — Сергач бьет интеллигентного гражданина локтем под дых. — Будешь знать, образованный, каково это — шляться на поклон к сатанистам.

Игнат соскочил с затихшего вследствие кислородного голодания подопечного.

— Ты куда, Сергач?

— Я, Вера Михайловна, желаю полюбоваться картиной пленения старинного дружка Велиара.

— Ты будешь мешать, стой!

— Я тихонечко, я только одним глазком посмотрю. — Сергач примерился, как бы половчее преодолеть полуживое препятствие на пороге кабинета. — Самое смешное, милая Вера, дундук охранник ни капельки не удивился, когда я вас представил в качестве адвокатессы. На мой взгляд, вы даже сейчас, при оружии, выглядите типичной домохозяйкой.

Сергач перепрыгнул бугор камуфляжного пуза, очутился в просторном, печально памятном помещении и увидел приблизительно то, что и ожидал увидеть.

Ковровая дорожка, что вела к столу начальника над заблудшими душами, сбилась, сморщилась, превратилась в небрежный зигзаг. Остальные декорации прежние — тяжелые, мрачные шторы закрывают окна, под потолком лампы стерильного, будто в хирургическом кабинете, дневного света, в «красном углу» иконописный лик висельника Иуды.

Двое спортивных пацанов надевают наручники смуглому бойцу-обезьяне. Чернявый парень сгорбился на коленях, уткнулся лбом в паркет, руки вывернуты за спину, высоко подняты. Он не сопротивляется.

Еще один особенно дюжий пацан уложил грудью на столешницу Велиара. И у Велиара руки за спиной, браслеты наручников защелкиваются на запястьях.

— Она всем запр-р-равляла... — хрипит, рычит Велиар, в горле у него клокочет, он сплевывает на стол красный сгусток с осколком переднего зуба. — Она из КГБ, они меня заставляли...

Велиар получает затрещину, клюет носом в столешницу, замолкает. Рачьи глаза Черного Мага дико вращаются, в глазах слезы.

Последняя пара пацанов присела на корточки возле девушки. Каблучки ее сапожек касаются тумбы стола, пальцы вытянутой руки накрыты бархатом шторы. Как будто девушка отступила к столу, повернулась к окну и вдруг упала ничком, лишившись сознания. Игнату видна ее прямая рука, волосы чернее ночи, рассыпавшиеся веером по полу, дальше спины присевших пацанов, дальше стройные девичьи ноги.

— Не довезем... — произнес рыжий пацан на корточках, оглянулся через плечо, заметил Игната. — Эй! Поди сюда.

— Я?.. — не понял Сергач.

— Ты, Сергач, ты! Иди сюда, она заговорила. — Рыжий пацан поднялся, шагнул навстречу Игнату. Сергач разглядел на шее у рыжего переговорное, как он понял, устройство для передачи колебаний гортани — этакую монетку-копеечку, зафиксированную прозрачным пластырем. Такой же пластырь фиксировал проводок, заползавший рыжему в ухо.

Рыжий больше не заслонял мускулистой спиной девушку на полу, и Сергач увидел, как топорщится искусственный мех ее полушубка вокруг фигурной рукоятки стилета.

Узкое лезвие вонзилось глубоко под левую лопатку. Медная рукоятка, выполненная в виде фигурки ангела, торчит над увлажненными кровью синтетическими ворсинками. Распростертые ангельские крылья — гарда стилета, из нимба, колечка, приплюснутого к ангельской головке, вырастает стальное лезвие.

Подойдя ближе, Сергач видит выдвинутый до упора ящик стола, вспоминает только что слетевшее с разбитых губ Велиара хриплое «Она...», и в мозгу рождается серия картинок-кадров, раскадровка к эпизоду «Падший ангел». К эпизоду, который завершился несколько минут назад ее смертельным ранением...

...Девушка беседует с сидящим за столом Велиаром. Здесь же, возле стола, чернявый боец, личный телохранитель Черного Мага...

...Шум в приемной. Чернявый идет выяснять, по какому поводу галдеж, кто там устраивает базары...

...Врывается группа захвата, чуть задерживается в дверях, преодолевая пузатое камуфляжное препятствие...

...Первая пара пацанов занимается задетым резиновой пулей чернявым подранком. Велиар резко выдвигает ящик стола, хватается за стилет. После недавнего визита Сергача, наученный горьким опытом, он держит холодное оружие под рукой...

...Девушка уверена — Велиар в меру своих скромных сил готов дать отпор захватчикам. Она тоже готова биться. Противников немного, они не похожи на группу «Альфа». Она сжимается тугой пружиной и не ожидает предательского удара в спину...

...Велиара не обманула униформа пацанов-рэкетиров. Вторжение не случайно! Девушку, владеющую техникой Дим Мак, выследили! Убрать ее и свалить на покойницу всю вину! Чернявый телохранитель и пузатый охранник — пешки! И он, Велиар, пешка! И те, которые следили за жертвами, — шестерки! Девушка — организатор и исполнитель! Приступ безумия, сумасшедшая надежда, что ему поверят, что он выкрутится, и стилет, направляемый неумелой рукой, вонзается под девичью лопатку...

Шагнув навстречу Игнату, рыжий отдал короткое распоряжение остальным:

— Тридцать секунд. Все покидают точку, кроме меня, Сергача и раненой. Время пошло.

Рыжий более не вызывал у Игната ассоциаций с перестроечным антигероем. Да и староват он для «пацана». Добавь к волевой, умной физиономии ровный пробор иного цвета волос, мундир, галифе, портупею, и получится образцово-показательный, прошедший огонь, воду и сточные трубы красный командир с агитационного советского плаката.

Подчиненные рыжего командира потащили Велиара, поволокли чернявого. Пацан, что оставался на корточках около девушки со стилетом в спине, вскочил и побежал убирать с прохода тяжеловеса охранника. Игнат расслышал писклявое хныканье в прихожей, строгий окрик Веры. Но прошло ровно полминуты, и в обоих смежных помещениях воцарилась абсолютная тишина. Правда, если чутко прислушаться, навострить уши, так сказать, то еще доносятся с лестницы звуки отдельных шагов, однако прислушиваться, вострить уши некогда — рыжий понукает Игната, словно управляет безмозглым механизмом. Гнутся шарниры ног Сергача, фиксируются опоры его рук, корректируется угол наклона позвоночника. Бред какой-то! Анатомический театр абсурда, честное слово!

— Голову поверни, Сергач. Подбородок к груди. Ниже. Нечего на меня смотреть, глаза закрой, отвлекаешь.

Любые попытки спросить: «На фига?» — командир пресекал на корню, заставлял подчиняться одним взглядом, и Сергач подчинялся, не понимая, чего добивается рыжий. Почему насильно усаживает на пол у изголовья смертельно раненной девушки? Зачем заставляет гнуться в поясе, нависать над ней?

Понял свою функцию, весьма и весьма вторичную, Сергач только тогда, когда рыжий наклонился к его затылку и произнес в микрофон за шиворотом:

— Уровень записи выводи на максимальный. Повторяю: чувствительность микрофона увеличить до предела. Она уходит, нет времени канителиться с проводами, пишем с живого штатива.

Рыжий наклонился еще ниже, заговорил вкрадчиво, доверительно:

— Девочка, слышишь меня?

— ...шу...

— Девочка, я задаю вопросы, ты отвечаешь: «да» — «нет». Экономь силы, их у тебя мало осталось.

— ...Я... не...юсь...мертй...

— Ты еще успеешь отомстить предателю за удар в спину, храбрая девочка. Хочешь?

— Да... хо... хочу...

— Кто заказывал «порчу на смерть»? Один заказчик?

— Да...

— Постарайся его назвать.

— ...авченко... Крав...ко...

— Кравченко? Анатолий Ильич Кравченко? Президент компании «Данко И НС»?

— Он...

— Ты ничего не путаешь, дочка?

— Не...т... — Она кашлянула, жадно втянула воздух носом и неожиданно заговорила быстро-быстро, стараясь произнести на выдохе как можно больше. — Он снимал порчу, Кравченко суеверен, приходил тайком, заговоры на удачу, гороскопы, спрашивал черное, другие просили черное... спрос... он... он стал Велиаром...

Она задышала часто-часто, со стоном, с натугой...

Игнат жалел ее. Игнат вспоминал жгучую боль в почках, девушке сейчас во сто раз больнее. Жертва сочувствовала мукам палача.

А рыжий ее успокаивал. Ласково, с подлинно отеческой искренностью в интонациях:

— Потерпи, дочка, скоро все пройдет, наступит покой, и ты отдохнешь, маленькая храбрая девочка. Я тебя понимаю, дочка, не волнуйся. Велиар до того, как стал называться «Велиаром», снимал сглаз и составлял гороскопы. К нему тайно приходил суеверный Кравченко. Анатолий Ильич стыдился веры в эзотерическое, при этом верил фанатично. Как-то Кравченко спросил про черную магию. Другие приходящие снимать сглаз также интересовались обратной услугой. Спрос рождает предложение, астролог и целитель переквалифицировался в черного мага и стал...

— Пропал, — перебила умирающая, — два года, вернулся черным...

Она захлебнулась сухим трескучим кашлем.