И смех, и слезы, и любовь… Евреи и Петербург: триста лет общей истории - Наум Синдаловский

В советском Ленинграде широкой известностью пользовался актер театра и кино Ефим Захарович Копелян. Ефим Копелян родился в 1912 году в местечке Речице /ныне – Гомельская область, Белоруссия/. Он был одним из шестерых сыновей в еврейской семье лесозаготовителя и специалиста по сортировке пород деревьев Залмана Давидовича Копеляна и Маши Мордуховны Копелян, урожденной Френкель.

Вся творческая жизнь Ефима Копеляна связана с Большом драматическом театром, где он работал с 1935 года, после окончания театральной студии. «Наш русский Жан Габен» – так, согласно одной из театральных легенд, назвал Копеляна главный режиссер театра Георгий Александрович Товстоногов.

Ефим Захарович Копелян

Пьесы, в которых особенно ярко проявился незаурядный талант актера, давно уже стали театральной классикой. А такие роли, как Илларион в спектакле «Я, бабушка, Илико и Илларион» или Свидригайлов в кинофильме «Преступление и наказание», блестяще сыгранные Копеляном, навсегда останутся в памяти ленинградцев.

Копелян покорял редким обаянием и завораживающим тембром голоса. Всем памятен голос актера за кадром в телесериале «Семнадцать мгновений весны». На всем протяжении телефильма он ни разу не появился в кадре, но каждый раз его виртуальное «появление» за экраном с замиранием сердца ожидали миллионы телезрителей. Именно тогда у Копеляна появилось новое, народное имя, которое, надо полагать, навсегда сохранится в арсенале петербургского городского фольклора: «Ефим Закадрович».

Памятная доска на доме 47 по Бассейной улице

Похоронен Копелян на Актерской дорожке Литераторских мостков Волкова кладбища. На памятнике в виде надмогильного пилона изображена театральная маска. На фасаде дома № 47 по Бассейной улице, где в 1962–1975 годах жил Ефим Захарович Копелян, установлена мемориальная доска.

Известный актер театра и кино Сергей Юрский родился в Ленинграде в артистической семье. Его отец Юрий Сергеевич работал художественным руководителем цирка. О своем происхождении Юрский сказал сам: «Во мне есть еврейская кровь. Но я человек русский и всегда себя считал русским. Будучи и наследственно православным, и постепенно сам придя к православию как религии родителей. Еврейские корни есть и со стороны матери, но и там это были крещеные евреи». В театральных кругах живет легенда, что Юрский – это псевдоним Сергея Юрьевича. На самом деле это псевдоним его отца – Юрия Сергеевича Жихарева, взятый им еще в ранней юности во время выступлений в гимназических спектаклях и являющийся простым производным от его имени – Юрий.

Сергей Юрьевич Юрский

Если верить семейным легендам, маленький Сережа все свое свободное время проводил в цирке и во время репетиций бегал по манежу. Артисты любили пророчить ему цирковое будущее, на что мальчик отвечал одним и тем же категорическим «нет!» и каждый раз будто бы добавлял: «Буду театральным артистом».

Творческую карьеру Юрский начинал в Большом драматическом театре имени А. М. Горького. Сыграл много замечательных ролей, в том числе две, ставшие знаменитыми не только в Ленинграде: Эзопа в пьесе «Лиса и виноград» и Чацкого в спектакле Товстоногова «Горе от ума». В то время ленинградцы любили говорить: «В Ленинграде есть три достопримечательности: белые ночи, Медный всадник и Сергей Юрский».

Однако отношения Юрского с власть предержащими не сложились. В Ленинграде он был неугоден. Со сцены он позволял себе читать рассказы Зощенко и стихи Бродского, вел себя вызывающе, отпускал шутки, граничащие с политическим хулиганством.

Достаточно напомнить о его выступлении на одном из открытых капустников: «Вчера состоялось открытие дермопровода Москва – Ленинград, – торжественно объявил Юрский. – Первый секретарь Обкома КПСС Толстиков перерезал красную ленточку, и первые тонны московского дерьма хлынули в Ленинград». Такое не прощают. Начались интриги. Его будущей жене, актрисе Наталье Теняковой, не раз откровенно намекали, зачем она связалась «с этим диссидентом». Посыпались «письма возмущенных школьных учителей». Они с ужасом писали, что Чацкий в исполнении Юрского борется не с царским режимом, а «с нашей советской властью».

Да и отношения с Товстоноговым оставляли желать лучшего. Юрский был чересчур независимым. После 26 лет работы в БДТ, он покинул Ленинград и уехал в Москву.

В Санкт-Петербурге есть своеобразный памятник Сергею Юрскому. Бронзовая скульптура Остапа Бендера, что установлена у фасада одного из домов на Итальянской улице, как две капли воды похожа на великого комбинатора, каким изобразил его Юрский в кинофильме «Двенадцать стульев».

Алла Яковлевна Шелест. Портрет работы В. М. Орешникова

В это же время на сцене Театра оперы и балета имени С. М. Кирова блистала одна из выдающихся балерин XX века, талантливая ученица А. Я. Вагановой, еврейка по происхождению, легендарная Алла Яковлевна Шелест. В театре она служила с 1937 года, после окончания хореографического училища. Исполнила запоминающиеся партии Параши и Царицы Бала в балете Р. М. Глиера «Медный всадник». До сих пор восхищают ее партии в балетах «Спартак», «Пламя Парижа», «Маскарад». Она вполне заслужила подлинную любовь ленинградцев. В народе ее нежно называли одним воздушным именем: «ШелестАлла». Ей посвящали столь же прекрасные каламбуры:

Оттепель настала,Ало тало стало.

Ее называли «самой романтической фигурой в русском балете середины XX века».

Особенно ярко проявился талант Аллы Шелест в постановках выдающегося советского балетмейстера Леонида Якобсона. В его хореографических миниатюрах она представала то сдержанно-страстной в «Вечном идоле», то поэтичной в «Поцелуе», то щемяще-трогательной в «Слепой». Все эти миниатюры поставлены по мотивам скульптур Огюста Родена.

Такой же ожившей скульптурой великого французского скульптора предстает и памятник прима-балерине Алле Яковлевне Шелест, установленный в 2001 году над ее могилой на Волковом кладбище. Памятник выполнен из каррарского мрамора на пьедестале из красного гранита. Автор памятника – А. Г. Дёма.

Оставила свой след в ленинградском городском фольклоре и московская актриса Фаина Георгиевна Раневская, урожденная Фанни Гиршевна Фельдман.

О происхождении своего знаменитого псевдонима рассказывает сама Раневская. Однажды, гуляя со своим другом, она зашла в банк, чтобы получить деньги, присланные матерью. «Когда мы вышли из массивных банковских дверей, рассказывает актриса, – то порыв ветра вырвал у меня из рук купюры – всю сумму. Я остановилась и, следя за улетающими банкнотами, сказала: „Как грустно, когда они улетают!“ – „Да ведь вы Раневская! – воскликнул спутник. – Только она могла так сказать!“ Когда мне позже пришлось выбирать псевдоним, я решила взять фамилию чеховской героини».

Фаина Георгиевна Раневская

В фольклор Фаина Раневская попала благодаря своему неиссякаемому искрящемуся остроумию. Многие ее высказывания, едва сорвавшись с ее уст, мгновенно превращались в крылатые выражения, попадали в анекдоты, становились достоянием фольклора. Некоторые из них отмечены узнаваемой петербургской метой. Так, например, однажды Фаина Георгиевна провела свой отпуск в одном из санаториев под Ленинградом, в пригородном дачном поселке Репино. На следующее утро после приезда, вспоминает актриса, ее подруга, разбуженная шумом проходившей электрички, постучалась к ней в номер: «Как отдыхали, Фаина Георгиевна?» – «Танечка, как называется этот дом отдыха?» – «Имени Яблочкиной». – «Почему не имени Анны Карениной? Я всю ночь спала под поездом».

В другой раз она резко высказалась в адрес художественного руководителя Драматического театра имени Пушкина – Игоря Горбачева. Горбачев был одним из любимейших актеров советских партийных бонз. Награды сыпались на него как золотой дождь. Остроумнейшей Фаине Георгиевне Раневской петербургская молва приписывает слова, оброненные ею по случаю очередного награждения Игоря Олеговича: «За создание в искусстве образа довольного человека».

По воспоминаниям Раневской, «у них с Анной Андреевной Ахматовой была общая страсть – Пушкин». Она любила его читать со сцены. Впрочем, не обошлось без анекдотов. В одном из них, который не то пересказала, не то придумала неистощимая Фаина Раневская, мальчик сказал: «Я сержусь на Пушкина, няня ему рассказала сказки, а он их записал и выдал за свои».

Театральная жизнь Раневской складывалась странно. Несмотря на безусловный талант актрисы, и в театре, и в кино ей доставались исключительно маленькие роли второго плана. Однажды обида выплеснулась наружу. «Да что же это такое?! Почему вы не видите меня в главных ролях?» – воскликнула она в лицо главному режиссеру Театра имени Моссовета, где она служила, Завадскому. «Фаина Георгиевна, да что вы можете сыграть из главных ролей?» – вопросом на вопрос ответил Юрий Александрович. «Я все могу, – отпарировала Раневская, – кроме Ленина. Боюсь упасть с броневика».