Сборник "Русские идут!" - Юрий Никитин

Ковалеф ответил решительно:

– Уверен! Правительство рассчитывает, чтобы мы были лично заинтересованы в расширении сферы своего влияния… и своих шахт. Ибо за Дальним Востоком придет очередь Сибири, Урала… Даже те страны, что мечтают отсидеться в наших приятелях, попадут под наш каток… К примеру, я слышал о планах превратить Украину в свалку наших радиоактивных отходов, так как больше ни на что она не годится: там все недра истощены… Но это дальние перспективы, ребята. Хотя вы еще успеете – я вам обещаю! – успеете прошагать победно и по Сибири, и по Украине!.. Но сейчас перед вами стоит первостепенная задача завоевать доверие туземцев! Понимаете?.. Любой ценой. Не спорьте с ними, поддакивайте. Объясняйте снова и снова, что мы пришли помочь. Что правительство Кречета не в состоянии сейчас перебросить массу войск на охрану китайско-русской границы.

Зибельман развел руками:

– Сэр, но они же знают, что мы Кречета почти что не признаем как законного президента!..

– Неважно! Кстати, это используйте тоже. Мол, мы не любим Кречета, но не можем позволить, чтобы Китай поглотил Россию. Считаете, это чересчур? Тогда говорите, что не можем позволить Китаю оторвать от России такой жирный кусок. Русские, мол, сами должны распоряжаться своими ресурсами. И не смейтесь при этом!

– Постараюсь, – пробормотал Зибельман. – Но что-то у меня плохое предчувствие…

– Что не так?

Голос его посуровел, Зибельман тут же вытянулся, щелкнул каблуками:

– Все так, господин генерал! Я верю, что все проверено и перепроверено. И что наши аналитики просчитали эти сценарии сотни раз. А то, что сейчас мы не на Гаити, а в непонятной и непредсказуемой России… Мы ее поставим в нужную нам позу, она станет понятной и предсказуемой!

Коммандос захохотали, голоса грубые, полные силы и мужской звериной мощи. Улыбался отечески и Ковалеф. Он любил этих солдат, простых и даже очень простых, с хорошими реакциями, доведенными до автоматизма. Во всем – как в рукопашном бою, так и в житейских ситуациях, где все упрощено, чтобы легче программировать, предсказывать, управлять, создавая идеально слаженную государственную машину под звездно-полосатым флагом.

Солдаты хохотали, генерал хохотал, довольный и краснорожий… Затем его лицо смялось в один кратчайший миг. Переносица исчезла, словно ее вбил в череп невидимый кулак. Из затылка выплеснулись красные струи вперемешку с кусками кости, прилипшими волосами.

Мгновение он стоял на ногах, уже мертвый, с такой дырой в голове, что пролез бы танковый ствол. Смех застыл на губах десантников, они еще смотрели на генерала, не веря глазам, и эта крохотная заминка стоила жизни еще одному: пуля ударила в стриженый затылок.

Остальные рухнули, кто где сидел, расползлись за укрытия, спешно начали отстреливаться, держа на прицеле стену темного недоброго леса. Зибельман нашелся первым, в кувырке ушел далеко в сторону, прыгнул в бронетранспортер, тот взревел и через две секунды пронесся по месту трапезы. Полевая кухня отлетела в сторону, наваристый суп потек через края широкой жирной струей.

Бронетранспортер оказался между залегшими коммандос и лесом, лейтенант Браузерс выкрикнул команду, солдаты под защитой брони перебегали, подхватывали оружие, защитные костюмы.

– Выкурим этого ублюдка! – прокричал Ляхич люто. – Даже если захватим живым… живым не довезем!

Едва все сиденья оказались заняты, Зибельман развернул боевую машину, из-под колес полетела грязь. Темная стена распалась на толстые деревья, темно-зеленая хвоя опускается почти до земли, граница между лесом и нелесом проведена четко, словно это два разных мира разных планет.

Ляхич первым прыгнул через борт, чутье подсказало, что стрелять в них не будут, упал, перекатился под защиту толстого упавшего дерева. Рядом плюхались тяжелые тела, кусты трещали, слышалось хриплое дыхание.

– Вперед! – прикрикивал вполголоса Браузерс. – Не дайте ублюдку уйти!

Прикрывая друг друга, вламывались в чащу, залегали, продвигались перебежками. Ляхич первым обнаружил место, откуда стреляли. Террорист вовсе не пытался скрыть следы: в сырой земле отпечатались ямки от локтей и колен, даже видно, где ерзал пузом. Ни одной стреляной гильзы, из чего Ляхич с суеверным ужасом понял, что здесь все еще тот древний век, когда охотники сами набивают гильзы, сами отмеряют порох, сами готовят пули, отливая их из свинца в пластмассовых крышечках из-под духов или микстур… если тут знают, что такое духи или микстуры.

– Догнать, – велел он хриплым от бешенства голосом. – Никаких арестов! Уничтожить на месте!

Ляхич и Джозеф, стоя плечом к плечу, следили, как бронетранспортер на полном ходу остановился у кромки леса. Коммандос красиво ушли за деревья, Ляхич тут же перевел взгляд на экран телелокатора.

Пять крохотных светящихся точек двигались слаженно. Изредка замирая, как в танце, одновременно начинали движение другие, затем замирали они, а ранее неподвижные так же разом стремительно продвигались дальше. Ляхич надел шлем, в крохотных вмонтированных наушниках перекличка десантников звучала четко, словно они залегли рядом.

– Они его отыщут, – проронил Джозеф. – Камикадзе чертов…

– Не камикадзе, – огрызнулся Ляхич. – С тех пор как мы пришли в Японию, мы вытравили эту дурь с самопожертвованием, патриотизмом, честью, преданностью и верностью слову… Не осталось в Японии людей, которые теперь дрались бы за свою Японию. Ни самураев, ни камикадзей… За свой огород разве что? Нет, даже за огород не будут драться, здоровье дороже. Япошки свое здоровье теперь берегут. А здесь, в России, положение хуже.

– Исламистские мюриды?

Ляхич поморщился:

– И это тоже. Но и старое уходит с трудом. Нам надо успеть вклиниться в эту щель! Когда старые понятия чести и жертвенности за Отечество почти ушли… вместе со стариками, а новые идеи русского ислама еще не охватили молодежь всерьез.

– Но я слышал, что русские принимают ислам чуть ли не массово…

Ляхич отмахнулся:

– Цирк. У русских это реакция на застой в православии, на дурость власти… вообще в этом выборе больше хулиганства, чем осознанного выбора. Да-да, многие выбрали ислам сознательно, но Россия в целом… ох, не верьте тем сведениям!

Джозеф охнул, глаза его не отрывались от экрана. Ляхич выругался. В наушниках донесся вскрик, слабый треск. Еще треск, в котором не сразу различил выстрел, настолько это было не похоже на привычную скороговорку десантных автоматов. На экране три точки замерли, а остальные двигались в хаотичном беспорядке.

– Огневую бы поддержку с воздуха! – закричал Джозеф. – Эх, не по правилам…

– Какая поддержка, – процедил Ляхич. – Там нет русских войск!

Треск в наушниках становился громче. Ляхич ругался все яростнее, а голоса в наушниках звучали отчаяннее, растеряннее, обрывались на вскрике. Последняя точка отчаянно двигалась по направлению из леса. Джозеф поднял еще группу, но Ляхич крикнул с горечью:

– Отставить!.. Не успели.

Точка застыла, в наушниках после криков о помощи воцарилась мертвая тишина. Джозеф спросил растерянно:

– И что теперь?

Ляхич вздохнул:

– Теперь… возьми грузовик. Они сейчас отступают, павших и раненых можно подобрать без помех. Я не думаю, что там был одиночка. Похоже, что одиночный снайпер был просто провокатором. А когда погнались за ним, напоролись на засаду…

Джозеф, ругаясь совсем не как профессорский сын, погнал четверых коммандос и медика на грузовик. Ляхич тускло смотрел вслед, в груди шевелилось недоброе чувство. По слухам, в Пентагоне каждый сценарий развития событий прогнали по сто раз. Но, наверное, для России его надо было прогнать и в сто первый.

Или же специально для России нужно было писать совершенно другой сценарий.

ГЛАВА 47

Грузовик вернулся, весь облепленный грязью. Коричневые подтеки достали даже до крыши, а сами коммандос выглядели как толстые болотные жабы. Один из первого отряда, лейтенант Браузерс, был жив, стонал в забытьи, хотя ему вкололи обезболивающее вместе с противошоковыми сыворотками. Остальные уже остыли: метко пущенные пули охотников нашли уязвимые места…

Джозеф торопливо объяснил, что, по словам Браузерса, они в самом деле напоролись на засаду. По меньшей мере семь человек затаились за пнями, поваленными деревьями. Когда десантники, уверенные, что надо догнать и схватить одного-единственного человека, вломились в лес, как стадо свиней, то с двух сторон начался кинжальный огонь. Конечно, одиночные выстрелы из охотничьих ружей не назовешь кинжальным, но охотники били настолько точно и безжалостно, что огонь был равен кинжальному. Каждого поразили с одного выстрела, только в лейтенанта Браузерса попало больше двух пуль: он успел отпрыгнуть за огромный толстый пень. Его расстреливали наугад, сквозь трухлявое дерево.