Сын Архидемона. (Тетралогия) - Александр Рудазов

Кажется, падре вконец во мне разочаровался. Хотя старался я именно для него.

Если задуматься, мне еще очень повезло, что я вообще удостоился судебного процесса. Запросто могли бы ограничиться формальным вынесением приговора – и тут же на костер. С подобными мне инквизиция обычно не церемонится. Это того же Джордано Бруно семь лет держали за решеткой, убеждая прекратить дурковать и признать, что был неправ. Сожгли только когда он вконец всех задолбал.

– Ваше Святейшество, я полагаю, что вина этого причудливого творения природы вполне доказана, – надтреснутым голоском заговорил старичок–юрист. – Предлагаю наказать насколько возможно милосердно, без пролития крови…

– То есть сжечь! – выпалил едва сдерживающийся Торквемада. – Сжечь без всякого снисхождения! И немедленно! Принесите дров!..

– Зря стараетесь, сжечь меня не получится, – грустно сказал я.

– Не открывай пасть, тварь! Почему это не получится?!

– Потому что я на семьдесят процентов состою из воды. Вода – она не горит.

Торквемада озадаченно замолчал. Кажется, такие аргументы ему еще не предлагали. А у меня чуточку повысилось настроение.

Шутки шутками, но я ведь и в самом деле несгораемый. Меня не смог спалить даже Рроулин Огненный – хотя старался изо всех сил. Конечно, было страшно жарко, но все же не настолько, чтобы отбросить коньки. А инквизиторский костер с драконьим пламенем даже сравнивать смешно. Как зажигалка против огнемета.

С другой стороны у Торквемады есть и несколько иные способы… поджаривать. Видели уже, на что этот обугленный дед способен. Не знаю, хватит ли его на яцхена, но проверять как–то не тянет.

Можно попробовать сбежать в другой мир. Если, конечно, с Рабаном все в порядке – что–то он до сих пор помалкивает. Но… но черт меня подери, если я сбегу! Нет уж, я обязательно разузнаю, что за чертовщина тут творится.

Кто тот гад, что меня подставил? Может быть, Лалассу? Лалассу – практически моя копия. Единственное отличие – гребень на башке. Неспециалист запросто перепутает – а пан Зовесима совершенно точно не специалист.

Кстати, а почему пан Зовесима вообще остался жив? Всех убили, а его только изранили. Создается устойчивое впечатление, что его отпустили специально – рассказать о том, кто это сделал. Грамотная такая подстава, целенаправленная…

Пока что буду вести себя тихо и не рыпаться. Посмотрю, как дело пойдет. Папа Римский все еще не до конца уверен в моей виновности, но и оправдание мне в ближайшее время не светит. А если надумаю сопротивляться или драпать – только больше себе наврежу.

На обозрение почтенного суда представили два тела с места происшествия. Самые… сохранившиеся. Если верить следователям инквизиции, большинство трупов представляют собой нечто вроде мясной нарезки.

Однако и этих двух вполне достаточно, чтобы понять – да, тут поработал яцхен. Или кто–то с очень похожим почерком. Хотя я не представляю никого с таким же почерком. Когда я шинкую противника, то работаю руками с бешеной скоростью, а их у меня целых шесть. Когтей в общей сложности сорок два, поэтому ран остается огромное количество. Разрезы всегда очень чистые и аккуратные – режущая кромка моих царапалок представляет собой почти абсолютный мономолекуляр.

Подделать такую картину преступления непросто. Я сам стопроцентно отличу собственную работу от подделки. Но увы – в данном случае почерк действительно идентичен. Не мой, безусловно, картина чуть–чуть отличается… но именно, что совсем чуть–чуть. Буквально на волосок. Такая картина могла бы остаться после Лалассу. Или еще какого–нибудь яцхена.

Я очень надеялся, что мне поможет Направление. Но оно не помогло. Я гляжу на мертвые тела… и ничего. Совершенно ничего не чувствую. В мозгу не появляется никакой новой информации.

Я не могу сказать, кто это сделал. А жаль.

– Ваше Святейшество! – прошипел Торквемада, нетерпеливо поглядывая на папу. – Приговор! Мы выслушали все, касающееся этого дела! Каков же будет приговор?

Папа опустил глаза, потирая указательными пальцами скулы. Тяжело вздохнул. И наконец медленно произнес:

– Я считаю, что в деле все еще присутствует некоторая неясность. Предлагаю отложить его рассмотрение до полного выяснения всех обстоятельств.

– Но обстоятельства кристально ясны!

– Возможно. Но мы хотя бы должны дождаться прихода в сознание дотембрийского посла. Возможно, он сможет добавить еще что–нибудь к уже данным показаниям. Он все–таки единственный свидетель, брат Фома. Мы обязаны допросить его со всем возможным пристрастием. Ты согласен?

Торквемада крайне неохотно кивнул.

– Скажи, Олег, согласишься ли ты быть взятым под стражу и закованным в кандалы до тех пор, пока не завершится следствие? – обратился ко мне папа.

– Куда ж я денусь…

– На том и порешим. Позаботься обо всем необходимом, брат Фома.

Глава 32

Дыба. Вот уже целый час я вишу на дыбе, скучающе рассматривая закоптелые стены и потолок. Чувствую себя довольно неудобно. Но боли нет и в помине.

Полагаю, всем известно, что такое дыба. Это средневековое орудие пыток. Однако чего я раньше знать не знал – как же собственно оная дыба устроена. По каким принципам работает. Как–то не приходило в голову поинтересоваться. В моих представлениях дыба выглядела зловещим и неимоверно сложным агрегатом с кучей колес, цепей и веревок.

Оказалось – ничего подобного. Как выяснилось, дыба – это попросту деревянный столб. Пытаемому связывают руки за спиной, поднимают на вершину, там привязывают… и отпускают. Несчастный повисает в крайне неестественной позе, в результате чего части тела вывихиваются из суставов.

Очень мучительно, но при этом не наносит непоправимого телесного ущерба – умелый костоправ легко все починит.

Хорошо, что инквизиторы не знакомы с анатомическими особенностями яцхена. Иначе ни за что бы не выбрали дыбу. У меня ведь нет суставов. И вообще костей нет. Руки и ноги – словно на шарнирах, с легкостью изгибаются в любую сторону. Причем «локтей» аж целых два.

Так что этой пыткой меня не взять. В подобной позе я могу находиться сколько угодно, испытывая всего лишь легкое неудобство. Ну примерно как европеец, сидящий по–турецки.

– Пока что у меня нет дозволения заняться тобой в полной мере, – с нескрываемым сожалением произнес Торквемада, окидывая меня изучающим взглядом. – Поэтому я вынужден ограничиться малыми испытаниями. Отвечай мне, тварь, для чего ты убил тех невинных христиан?

– Да в сотый раз говорю – не убивал я никого… – устало произнес я.