Сын Архидемона. (Тетралогия) - Александр Рудазов

Не о чем беспокоиться.

– …колдовские уловки демонов, разумеется. Не секрет, что демоны способны на многое такое, на что не способны люди. Например, находиться в двух местах одновременно. Или подсунуть на глаза свидетелям морок, своего призрачного двойника, самому в то же время пребывая в ином месте, обделывая некие мерзости. Что несомненно и произошло в данном случае. Я закончил.

Я мрачно уставился на свидетеля – остроносого старичка в дурацкой широкополой шляпе. Хотя вернее будет называть его не свидетелем, а научным консультантом. Это некий синьор Фудзильон, ныне возглавляющий ромецианскую школу магов. Как он сам утверждает – большой специалист по демонам. Его пригласили именно для того, чтобы обеспечить беспристрастность – мол, незаинтересованное лицо, не имеющее отношения к святой инквизиции и вообще к духовенству.

А в результате плакало мое алиби. Рассыпалось в прах под остроносой туфлей старого пердуна, называющего себя волшебником.

Впрочем, если верить слухам, волшебник из него как раз так себе. В здешней школе должность верховного мага – больше почетная. На нее выбирают не за высокие способности или острый ум. Обычно верховный маг Ромеции – это тот, кто более или менее устраивает каждую из многочисленных группировок. Самый… неконфликтный. Чаще всего – какой–нибудь старпер, давно впавший в маразм, но все еще сохранивший важный вид. Несколько реже – хваткий человечек без особых талантов, но с хорошими связями в нужных кругах.

А группировок, так или иначе влияющих на выборы верховного мага, в Ромеции очень немало. Прежде всего – сами волшебники, разделенные на добрый десяток мелких сообществ. Между собой они уживаются плохо, постоянно ведут подковерную грызню. Дальше – купеческие гильдии и богатые банковские дома. Крупные аристократы. Видовые меньшинства – в основном эльфы и гоблины – также блюдущие свои интересы. И, конечно, всемогущее духовенство во главе с Папой Римским.

Верховный маг постоянно чувствует на шее невидимую руку святой инквизиции – только попробуй забыть свое место…

Надо ли говорить, что волшебники не особо рвутся занять этот марионеточный пост? Достаточно сообразительный маг предпочтет заполучить хлебную должность при дворе какого–нибудь короля. Или вовсе удалиться подальше от людей, выстроить хрустальную башню и жить припеваючи.

Те же чародеи, что толкутся в Ромеции, четко делятся на три вида. Первый – теоретики–интеллектуалы вроде сэра Исаака Ньютона или вот этого синьора Фудзильона. Преподают в своем университете, ведут безобидные исследования и никого не беспокоят. Второй – занюханные знахари–ворожеи, делающие свой маленький гешефт. Торгуют всякими зельями, снимают порчу и сглаз… в общем, занимаются тем же самым, что и в нашем мире. Эти по большей части просто шарлатаны.

Ну а третий вид – это ребята наподобие недавно скончавшегося Червеца или все еще живого эль Кориано. Настоящие клиенты инквизиции, не надуманные.

– Что подсудимый может сказать в свое оправдание? – раздалось у меня над ухом, нарушив мысли.

– Невиновен, – автоматически ответил я.

– Неубедительно, – ответил мне Торквемада. Прозвучало это так, словно опустили крышку гроба.

Я тоскливо осмотрелся. Ничего не изменилось, конечно. Все тот же трибунал святой инквизиции. Председатель – сам Папа Римский. Ему помогают два юриста–асессора и три советника.

Никакого жюри присяжных, разумеется, нет и в помине. Адвоката тоже не предусмотрено – правда, эту роль взял на себя кардинал дю Шевуа. Кажется, он единственный немножко сомневается в моей виновности.

Ну а главным обвинителем выступает наш добрый дедушка Торквемада. Этот кого угодно засудит, дай только волю.

Вот свидетелями процесс не особенно богат. Самый главный свидетель – единственный выживший после бойни, пан Зовесима. Но он сейчас буквально дышит на ладан, в сознание приходить и не думает, так что допросить его не представляется возможным.

Я, конечно же, предложил излечить его раны своей тканевой жидкостью, но мне этого не позволили. И их можно понять – довольно трудно поверить, что кровь безобразного чудовища способна заменить целебный бальзам. Гораздо легче поверить в то, что я таким образом хочу добить единственного уцелевшего. Избавиться от неудобного свидетеля.

Но кое–каких свидетелей все же вызвали. Тех, кто знал меня еще в Дотембрии, и тех, с кем мы познакомились уже в Ватикане. Все они сказали примерно одно и то же – для демона я удивительно учтив и добропорядочен, и они не видели, чтобы я кому–либо причинял вред. Но я все–таки демон, поэтому их нисколько не удивляет, если я совершил зверское убийство ни в чем не повинных людей.

Кардинал дю Шевуа подробно рассказал обо всем, что я говорил и делал в Дотембрии, а также во время путешествия. Особенно остановился на случае в Хаароге, когда я прикончил пробудившегося шатира.

– Увидев бездыханные тела и демона с окровавленными когтями, я поневоле совершил ошибку, превратно истолковав происходящее, – признался кардинал. – Однако выяснилось, что демон не только не совершал злодеяния, но напротив – совершил благодеяние. Мне кажется, не следует спешить с выводами и в этот раз – возможно, все вновь обстоит не так, как кажется на первый взгляд.

– Мы и не спешим с выводами, – кивнул папа, обдумывая услышанное. – Однако в тот раз все было кристально ясно, и многие сотни глаз видели все произошедшее. В этот раз все несколько сложнее.

Свидетельские показания дала и Аурэлиэль. В целом она повторила рассказ кардинала о путешествии в Ватикан, но добавила несколько новых подробностей. В частности, зачем–то вспомнила о случае с отравленными ягодами и о моей охоте на покойного Цеймурда.

– Тогда он уже попытался убить несчастного гоблина, – безжизненным голосом произнесла эльфийка. – Возможно, в этот раз ему захотелось завершить начатое.

– Не убить, а отрезать яйца! – возмутился я. – И ты сама сказала, что это древний эльфийский рецепт!

– Тихо! – прошипел Торквемада. – Молчать, тварь! Тебе уже давали слово – дадут и еще раз, в конце заседания!

В итоге показания Аурэлиэль только больше мне навредили. Даже кардинал дю Шевуа помрачнел, глядя на меня с новым сомнением. Будучи отравленным, он не запомнил того случая в деталях, поэтому сейчас не обмолвился о нем и словечком. Но услышав, что я, оказывается, тогда имел намерение подвергнуть Цеймурда ампутации важного органа…

Кажется, падре вконец во мне разочаровался. Хотя старался я именно для него.

Если задуматься, мне еще очень повезло, что я вообще удостоился судебного процесса. Запросто могли бы ограничиться формальным вынесением приговора – и тут же на костер. С подобными мне инквизиция обычно не церемонится. Это того же Джордано Бруно семь лет держали за решеткой, убеждая прекратить дурковать и признать, что был неправ. Сожгли только когда он вконец всех задолбал.