Синдзи-кун. Тетралогия (СИ) - Хонихоев Виталий

– Там точка «джи» расположена! – восторженно выдыхает Джин, заставляя меня взяться за переносицу жестом Акиры. Краем глаза вижу, что жест «меня окружают идиоты» – повторяют Акира, Майко и Читосе. Линда улыбается, ей хорошо, что все это не в ее команде происходит, она‑то дистанционироватся может.

– Кстати. – говорит Линда, поднимая руку: – это может объяснить все эти ваши импринтинги. То есть я имею в виду, что Син может свои проколы везде по телу делать, а точка дань‑тянь и его тело, часть его тела – наиболее близки в моменты, когда …

– Все, хватит пошлостей! – выпрямляется Акира: – тут дети есть!

– Это сугубо научная дискуссия. – возражает Линда, но замолкает, видимо думая над своей следующей теорией. Любознательная личность с крайне креативным умом, что тут скажешь.

– Кстати, точка «джи» расположена чуть ниже. – задумчиво говорит Читосе, все оглядываются на нее.

– Что? – говорит она: – я думала надо разъяснить! Чтобы не было путаницы.

– Когда вы прекратите о сексе говорить – я хотела бы о серьезных вещах. – говорит Линда: – я так понимаю, все в курсе, что Юки у нас – императорской крови и что отсюда следует.

– Так я все‑таки принцесса?!

Глава 27

Глава 27

POV Джин, девушка, которая еще даже не начинала

Они шли по полутемному коридору, едва освещенному редкими лампами, где‑то вдалеке играло пианино и резкий голос считал «и раз, два, три! и раз, два, три! Лиза! Ногу выше! И раз, два, три!», в коридоре пахло супом, который варился на кухне. В приют их привезла Читосе‑нээсан, которая сказала, что у нее есть ответственность перед миром и обществом и что она за Джин присмотрит, чтобы та Вереск и Шику ничего плохому не научила. На взгляд Джин, Читосе‑нээсан только зря беспокоилась, потому что в приюте дети все знают раньше и еще вас научить смогут, но она промолчала. Как говорит Сумераги‑тайчо – промолчи, Джин, сойдешь за умную. Это тоже неправда, когда она молчали, то про нее забывали, а Джин хотела бы чтобы про нее помнили. Хотя ей было страшно привлекать на себя всеобщее внимание, но еще страшнее – быть всеми забытой.

– Раньше у них денег не было. – говорит Иошико, шагая впереди и Джин смотрит на мелькающие впереди стройный и белые ноги, боевые искусства, думает она, вот он ключ к тому, чтобы иметь такие вот ноги – сильные и красивые. Интересно, а каковы эти ноги наощупь? Должны быть упругими, плотными и с хорошей кожей, такой гладкой. Если взять, например лосьон для загара и предложить Иошико нанести его на ее коленки, бедра и …

– А теперь мы пианино купили и зал для танцев оборудовали. И спортзал. Я лично в магазин за грушами и перчатками ездила. По‑моему у Шики – талант. – продолжает Иошико: – вот сейчас заберем Чепу и в Лагерь поедем. Он здесь с Вереском работает…

– А почему его зовут так странно? – спрашивает Джин, отвлекаясь от своих мыслей о нанесении лосьона на ноги Иошико.

– Чепу? Кто его знает? Его настоящее имя – то ли Дзинтаро, то ли Дзинто… но все зовут его Чепу. Сама спросишь почему. Так‑то он нормальный парень, но озабоченный слишком. Ты с ним аккуратнее, а то мало ли. Осторожно! – она перешагивает лежащий на полу тяжелый молот: – под ноги смотри.

– А… спасибо. – Джин перешагивает молот и вслед за Иошико входит в светлую комнату, где сидят несколько детей и высокий, нескладный подросток с длинными волосами.

– Привет труженикам косплея! – весело кричит Иошико и машет рукой.

– Йо вернулась! – кричит девочка с двумя длинными хвостиками по бокам и вскакивает из‑за стола: – Йо! – девочка несется к ним навстречу, спотыкается и едва не падает, но Иошико ловко подхватывает ее на полпути к полу.

– И я тоже рада тебя видеть. – говорит Иошико, придерживая девочку: – но мы с тобой об этом уже говорили. Смотри. – и она указывает вниз. Джин следит за пальцем и видит, что нога девочки провалилась в пол, едва‑едва, но ушла вниз, словно бы девочка бежала к ним не по твердому покрытию, а по мягкой глине.

– Да, я помню. – вздыхает девочка и осторожно понимает ногу. Ставит ее обратно и теперь пол под ее ногой ведет себя, как и положено твердому бетонному полу с линолеумным покрытием, не проваливается и не разбрызгивается в стороны.

– Держи себя в руках. – говорит Иошико: – ключ к контролю у тебя в голове. Не будь…

– Да, я знаю. – девочка закатывает глаза: – не будь слишком эмоциональной, не радуйся слишком сильно, не переживай слишком сильно и не сердись. Но я так рада тебя видеть! И вообще, контроль это скучно! Вот Чепу можно себя не контролировать, а мне нет!

– Уж кому‑кому, а Чепу‑то в первую очередь нужно себя контролировать – говорит Иошико, понижая голос и сузив глаза на нескладного подростка с длинными волосами и в черной толстовке с какой‑то надписью. Подросток втягивает голову в плечи.

– Было‑то один раз. – говорит он: – и это все Шлендра подговорила. Придумала про родинку, а я виноват.

– Смотри у меня. – неопределенно сказала Иошико и погрозила ему кулаком: – мало в тот раз выхватил, вуайерист поганый! Это еще хорошо, что наши сенпаи к этому легко относятся, а я б тебя убила и закопала. Прямо на месте.

– Это твои жабки в душевых за голой Акиро‑сан подглядывали? Есть у нее там родинка? – спросила Джин, видя, как пауза становится неловкой и даже угрожающей, как Иошико начинаем мрачнеть и наливаться злобой. Она знала такие вот моменты – у ее отца часто так же расширялись глаза и начинали ходить желваки на скулах. И чтобы потом не утешать маму, сидя на кровати и вытирая салфетками слезы – надо было встрять и сказать что‑то. Желательно что‑нибудь нелепое. Смешное. Глупое. Неловкое. Тогда атмосфера вечера могла разрядится, и отец начинал смеяться и даже мог дать ей немного денег – «на шоколадку». Джин никогда не покупала себе шоколадку, она терпеть не могла сладости. Она откладывала деньги, чтобы однажды жить самой по себе и не слышать глухие всхлипывания мамы за перегородкой из тонкой рисовой бумаги. Сперва она хотела перевезти с собой и маму, но после того, как мама застала ее и отца за игрой в доктора и жутко избила ее кожаным ремнем – она решила, что будет жить одна. Но одной жить оказалось совсем не весело, хотя она могла есть что хотела (от чипсов портиться кожа!), пить что заблагорассудится (газировка вредная!) и смотреть любые фильмы (нельзя это смотреть, ты еще маленькая!). После того, как мама избила ее – она потащила ее к психологу, и психолог сказал, что этим нельзя заниматься просто так, что это – только взрослым и только после свадьбы и только с одним человеком. И что у нее моральная травма, но «пенетрации не было», поэтому мама не сможет заявить в полицию. На взгляд Джин никакой моральной травмы у нее не было, но слова о свадьбе она запомнила. Все остальное, поняла она – можно. А это – только после свадьбы. Почему психолог не сказал маме что нельзя бить Джин кожаным ремнем – осталось за пределами ее понимания, но вскоре мама и папа помирились и все стало как прежде. У них. А вот Джин мама проходу не давала, постоянно придиралась и норовила то пнуть потихоньку, то за волосы оттаскать. Тогда‑то Джин и решила начать жить самостоятельно, благо у нее способность открылась. Решила – сделала. Но привычка, видя что разговор принимает неловкий или угрожающий оборот – встрять, отвлекая на себя внимание – осталась.

– Что? – хмурится Иошико, а Чепу сияет улыбкой от ушей до ушей и Джин вдруг понимает, что этот нескладный юноша может быть красивым… ну или хотя бы симпатичным.

– Классно я придумал, да? – говорит он: – я же ее из вощеной бумаги сложил, а чтобы лапки и суставы в подвижности не потеряли – места сгибов обработал гелем.

– Гелем?

– Смазкой. А саму жабку в убежище письмом прислал от муниципалитета – как счет за воду. Никто и никогда не читает счета за воду. Ну разве что старички и бабки какие‑нибудь. А у Сумераги в команде дедушек и бабушек нет – они все там красотки с такими вот… – Чепу показывает руками с «какими именно» формами все девушки в команде Сумераги: – ну кроме самой Сумераги. Говорят она потому и злющая, потому всех убивает ходит, потому что плоская как доска! Ай!