Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

Кажется, он высказал свою мысль вслух?..

— К…кто…

— Что он сказал?..

— Что он говорит?..

— Ему плохо?..

— Н-нет… м…м…не… н-не… п-пло…хо… — выдавил сипло Агафон. — М…мне… х-х… х-х… х-х-х…

— Хорошо?! — радостно воскликнул женский голосок.

Его премудрие прикусил язык вместе с нарождающимся словом и, не открывая слипшихся, казалось, навеки, глаз, сделал попытку утвердительно моргнуть.

— Врет, — убежденно заявила другая женщина. — Человеку с таким количеством бинтов на голове хорошо не может быть по определению.

Обветренные губы чародея дрогнули и поползли в невольной ухмылке.

— Си…ма…

— Во, оживает! — обрадовался тоже до боли знакомый бас. — Я же говорю вам, он — настоящий воин!

— О…лаф…

— А попить, Агафон-ага? Хотите пить? Вот, пожалуйста…

И потрескавшихся губ его коснулся гладкий край чего-то, содержащего божественно-прохладную жидкость.

Агафон рвано вздохнул, потянулся губами, и вода — или что там было в тонкой, как лист бумаги, фарфоровой пиале — медленно, щедро и блаженно полилась ему в рот, по подбородку, щекам, шее…

Мягкая влажная ткань нежно коснулась его лба и век, стирая остатки недавних мучений, боли и слез, и он вдруг почувствовал, что сможет приоткрыть глаза.

Как он и ожидал, сам, впрочем, нисколько не понимая причины своих нелепых надежд, его окружал круг расплывчатых пятен, постепенно трансформирующийся в череду знакомых родных лиц на приветливом фоне веселой светлой комнаты.

— Эссель…те… Сима… Ваня… Олаф…

И, с каждым новым проявившимся, физиономия волшебника озарялась все более и более широкой улыбкой.

— Яфа… Абу… Кири…ан… Селим…

Когда же в руках самого мощного и самого рыжего из окружавших его людей он увидел абсолютно ровный, яркий и чистый ковер, тепло помахавший ему кистями, все лимиты, отпущенные матушкой-природой на эту функцию, были моментально исчерпаны, и уголки губ, едва не упершихся в уши, безнадежно заклинило.

— Масдай! Масдай… Масдай… Масдай… Но как?.. Ты же… ты ведь… Или я всё-таки?..

— Да жив ты, жив! — нежно потрепал его по плечу Иван. — А как всё это случилось…

— Рассказать — ты всё равно не поверишь… — задумчиво прошелестел Масдай.

— А ты… попытайся…

— Обязательно! — ласково поправила подушки под его головой принцесса. — Только тебе сейчас вредно волноваться.

Агафон непроизвольно гыгыкнул, и тут же пожалел об этом: голова незамедлительно отозвалась колокольным звоном гулкой боли.

— Ох…

— Я же говорю! — поучительно произнесла гвентянка.

— А, по-моему, ему надо все рассказать сейчас, — покачал головой Иван.

— Если мы не хотим, чтобы он умер… — загробным голосом поддержала его Серафима.

— Ой… — прижала к щекам руки Эссельте.

— …От любопытства, — так же серьезно договорила царевна.

Друзья его переглянулись, пожали плечами, и согласно кивнули.

— Кто будет рассказывать?

— Наверное, я… — снова прозвучал откуда-то из-за его головы уже знакомый незнакомый голос, послышались шаги обходящего его кругом человека, и в поле зрения его премудрия появился старик-сулейманин.

Удивление, отразившееся на бледной физиономии мага, наверное, было таким выразительным, что в озвучивании не нуждалось, и поэтому дед, опустив глаза и пригладив ладонями бороду, заговорил первым.

— Моё имя, о самый доблестный из наидоблестнейших чародеев Белого Света — Маариф ибн Садык…

Очи Агафона изумленно расширились.

— Тот самый?! Который…

Но договорить ему старик не дал, и настойчиво, но спокойно продолжил:

— …Хотя до некоторых пор я был более известен у себя на родине под юношеским прозвищем. Масдай.

— Ч-что?.. Но ведь Масдай — это… это… это…

— Да, о отважный юноша, — с величавым достоинством, хоть и не без некоторого смущения, склонил увенчанную простым тюрбаном голову сулейманин. — Я — последний из Десяти Великих. Хотя, иногда мне кажется, что Проклятые — и впрямь более подходящее для нас название. Для меня, по крайней мере…

История Маарифа ибн Садыка начиналась там, где заканчивалась история Масдая — самого юного из Проклятых.

Когда Блуждающий город был создан и наполнен самыми ужасными и немыслимыми сокровищами магии, начался штурм последней твердыни десяти королей.

Нападение повстанцев было настолько внезапным, мощным и хорошо подготовленным, что половина величайших чародеев современности пало, даже не успев оказать хотя бы мало-мальского сопротивления или скрыться в ожидающем их прибежище. А дальше тверди небесные и земные разверзлись, и на цитадель Великих обрушился ад.

Сколько погибло при финальной атаке простых воинов и чародеев Коалиции — история Сулеймании оказывается бессильной подсчитать даже сегодня.

Великие же остались на поле битвы все до одного.

По крайней мере, так считалось всеми.

Всеми, кроме того самого одного.

Тяжело раненный, в гуще врагов, молодой волшебник был сбит с ног ударом огненной палицы и брошен, посчитанный тем, кто его поразил, за мертвого.

После его обидчик погиб в схватке с другими, еще живыми Великими, сложили свои головы или пропали без вести в пекле взбесившейся магии другие свидетели его победы над Масдаем…

И поэтому после сражения, когда милосердные сестры ордена целителей и помогающие им горожане, феллахи и бедуины пошли собирать раненых, бедный парень лет двадцати с виду, одетый в окровавленные, обожженные лохмотья, не вызвал ничьего подозрения, и был унесен с поля сражения вместе с немногими другими выжившими — борцами с Проклятыми.

Процесс выздоровления был долгим и мучительным, и потерявший в один миг всё — включая волю и желание жить дальше — Маариф мог пополнить многочисленные списки тех, кто ненамного пережил своих погибших в бою товарищей, если бы не одно «но».

Которое звали Амина.

В черном отчаянии, в горячечном бреду, в давящей слабости и рвущей боли она всегда была рядом с пиалой воды, чашкой снадобья, прохладной мазью, целительным зельем, но, самое главное, с ласковым словом, заботливым прикосновением и теплым, вселяющим силы и надежду взглядом.

Взглядом, предназначенным только для него.

Для Маарифа ибн Садыка.

Для героя битвы с Проклятыми.

Для ее победителя.

Конечно, он мог сказать правду, признаться, бросить последний вызов, хлопнуть на прощанье дверью, заставляя всех содрогнуться, оставив мрачную память о последнем побежденном Короле…

Но не сделал этого.

Может, он был слишком слаб.