Прозрение. Том 2 - Кристиан Бэд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Наследством, — повторил Лес с улыбкой.
— Ну, на! — Я взвесил в руках книгу и кинул ему.
Лес поймал.
— А что это? — его любопытная физиономия тут же расцвела улыбкой. Он ни на миг не поверил, что в руках у него просто книга.
— Это гачжи, — пояснил Локьё. — Видишь эти иероглифы на обложке? Когда-то гачжи дарили наследникам Великих Домов. Особенно, если парня сначала утвердили на эту роль, а потом он чем-то себя запятнал. В книгу вкладывался кристалл яда. Когда её открывали, яд испарялся, и наследник отдавал концы.
— О! — обрадовался Лес. — А тут осталось хотя бы немножечко яда? Хоть посмотреть? — Он видел, что книга ветхая.
— Ну, разве что — пожевать страницы, — рассмеялся Локьё.
Лес открыл книгу.
— А кристалл-то тут есть! — оповестил он присутствующих.
Лиддон бросился к пацану, решив, что тот имеет в виду яд. Но Локьё опередил ординарца и выхватил книгу вместе со спрятанным там камнем.
И выругался. Сапфир он узнал сразу.
Достал. Поднёс к глазам, словно не веря себе.
Посмотрел на меня:
— Что это за бред, хаго? Гачжи? Сапфир?
— Ты не поверишь, — развёл я руками. — Хотел подарить что-то Лесу, ходим-то все по краешку. Но у меня почти нет ничего своего. Никаких личных вещей. Грантский нож да сапфир, подаренный Абио. Я подумал, что сапфир Лесу может и пригодиться, раз ты приписал его к своему дому? Я ведь правильно понял, что малой у тебя вроде воспитанника?
Локьё посмотрел на меня, потом на Симелина, и тот молча развёл руками.
— А книга откуда? — спросил Лес.
— Книгу вообще-то Дерен в капитанской забыл. — Я вспомнил совет Эберхарда: если надо соврать, можно отвечать правдиво, но коротко. — Я открыл её и увидел дырку. Как раз под сапфир. Мне показалось, что это будет забавно.
Эрцог Локьё тяжело вздохнул и закрыл глаза:
— Ну, если бы твой Дерен положил в гачжи вместо яда сапфир, я бы ещё понял. Но ты?
— Но он же не ядовитый? — спросил Лес и протянул руку.
— Ты — свидетель, не я это придумал! — пробормотал Локьё, глядя на Симелина, но сапфир мальчишке отдал.
Лес положил камень на ладонь, поднял к лицу и вертел ею, разглядывая его.
— А он точно не ядовитый? Уж больно синий какой-то? — В благородных камнях Лес не разбирался.
— Ещё какой ядовитый, — отозвался Локьё. — В нём тонны яда политики и интриг прошлых времён. Наш Дом потерял этот камень, мальчик. Узнав, где он, отнять я его не решился. А теперь он вернулся сам.
— Давайте-ка и мы вернёмся в каюту и сядем, — пробормотал Симелин и потащился в капитанскую.
Он ступал так тяжело, словно это не мне, а ему врезали по сердцу и по мозгам.
Устал, жаба зелёная? Ожидал ответного удара?
Всё это время эрцог Симелин очень напряжённо следил за мной.
Я не собирался объяснять ему, что такому виду ментального оружия мне просто нечего противопоставить. Только шутки с сапфирами.
Путь думает что угодно и ждёт мести. И пусть боится!
История двадцать девятая. Кома (окончание)
Открытый космос. «Леденящий»
Лес спрятал сапфир в нагрудный карман, а заодно приватизировал книгу. Я решил, что потом отберу. Пусть играет. Мальчишка…
Вот у кого от моих фокусов настроение поднялось.
Лес с готовностью ввёл Домато в овальную капитанскую «Леденящего», усадил в кресло по левую руку от главы Дома, стал хлопотать вокруг доктора, как маленькая птичка вокруг коровы.
Домато был весь какой-то полусонный, деревянный. Я почти не ощущал его, как живого.
Симелин не стал садиться справа от Локьё, а рухнул в первое попавшееся кресло.
Неужели попытка убийства меня любимого так вымотала беднягу? Или история с сапфиром так расстроила? И почему мне его не жалко?
Я сел и выдохнул. Сидя уже не качало. Что же это было-то? То самое, мистическое, что рассказывают про эрцогов в депах — «убил парой фраз»?
Хэд…
— Лиддон, принеси напитки! — приказал Локьё.
Столик остался в предбаннике, куда его выманил Симелин.
Лиддона, похоже, сменили. Слишком тяжёлое дежурство у него выдалось.
Появился другой ординарец, но с тем же снулым выражением длинного лица. Он предложил мне с десяток неизвестных напитков, рассчитанных, наверное, на самый изысканный вкус. Я попросил воды.
— А что у тебя был за приступ, Аний? — спросил любопытный Лес, сортируя конфеты в прозрачной вазочке.
Вазочка была немаленькая, пришлось заниматься селекцией. Конфеты пацан ценил гораздо больше камней и тщательно изучал их, выбирая самые перспективные.
Надо будет привезти ему конфет. Молодёжь в Домах Камня сладостями не балуют, считается, что они не полезны для нервов.
Локьё тяжело вздохнул, повертел в пальцах бокал с зеленоватым напитком. Скорее всего, тонизирующим. Он был бледен, и лысина всё ещё обильно потела.
Ординарец косился на некуртуазно выглядящего хозяина, но салфетку предложить опасался.
Все мы в капитанской были сейчас какие-то фальшивые — зашоренные, зажатые протоколами общения. Только Лес — живой и настоящий. Он радовался подарку, конфетам…
— Мой сын… — Эрцог Дома Сиби встретился глазами с Симелином, но на его молчаливое возмущение не отреагировал. — Это не тайна, Бакки. Всё это есть в архиве «Леденящего», мальчик может сам это прочитать.
— Ты… — начал Симелин, но Локьё легко его перебил. Видимо, сначала ментально, а уже потом сделав рукой запретительный жест.
— Не спорь со мной. Я знаю, что это должно быть сказано. Прислушайся? Пульс событий между нами сейчас чёток, словно рисунок тушью. Эти иероглифы… — Он отпил из бокала и поморщился. Видимо, я ошибся, и пил он не тоник, а лекарство. — Когда-то они обозначали не смерть, а её противоположность — рождение.
Лес сделал большие глаза. Хорошо хоть пальцем не покрутил у виска — воспитали немного.
— Так часто бывает в истории. Страшное со временем может стать смешным, а смешное — страшным, похвала — превратиться в ругательство. — Локьё пристально посмотрел на Леса: — Тебе говорили, что у меня нет детей?
Тот кивнул и исподтишка сунул в рот конфету.
— Это ложь. Сын у меня был.
Лес перестал жевать. Симелин поморщился и отвернулся. Видимо, вопрос был некуртуазным, и говорить про исчезнувшего сына Локьё приличия почему-то не позволяли.
— Мой единственный кровный сын, Эвгерет, силу ощутил поздно, — продолжал Локьё. — Я уже устал надеяться, когда он вдруг догнал и обогнал сверстников. — Он посмотрел на меня, на недоумевающего Леса. Вздохнул. — Когда были основаны Великие Дома, эрцоги не могли передавать власть законным детям. Таково было правило: не узурпировать власть в рамках одного рода, но и не выпускать из Дома. Власть передавалась племяннику или признанному сыну, мальчику, в жилах которого была кровь нужного Дома. Время шло, традиции рушились, и я мечтал плюнуть на весь этот бред. Передать власть сыну, просто сыну. Сейчас это уже не считается