Комкор - Олег Кожевников

Мы поздоровались. Затем генерал-майор стал извиняться за то, что так задержался. На что я ответил:

– Полно, Михаил Петрович, я знаю, что по дорогам сейчас без сопровождения тяжелого танка проехать невозможно. Ты лучше мне доложи, хотя бы схематично, какое в настоящий момент положение в корпусе? Какие, по твоему мнению, у него сейчас трудности, и где узкие места?

Петров мгновенно перестроился на деловой лад и начал излагать наболевшие проблемы. Он ничего не скрывал и резал правду-матку в глаза. Я был свой, и нельзя было перед командиром корпуса приукрашивать положение дел. Однако все было гораздо хуже, чем я предполагал, намного хуже, чем описывал Болдин. Мехкорпус практически полностью потерял боеспособность, а руководство – оставшиеся рычаги управления. Именно это я вынес из слов Петрова, выслушивать дальше такую горькую правду не имело смысла – словами делу не поможешь. Сейчас требовались срочные действия, и я прервал монолог своего заместителя:

– Ладно, Михаил Петрович, все понятно! Положение хреновое и, что самое неприятное, без всяких просветов. В такой ситуации полезно вспомнить историю – когда-то нашим предкам было еще хуже, однако все преодолели и отстояли Родину. Так что, товарищ генерал-майор, – двум смертям не бывать, а одной не миновать! А теперь надо ехать, поспешим, может, удастся спасти то, что еще подлежит реанимации.

Петров стоял с вытянувшимся лицом и глядел на меня круглыми от удивления глазами – не привык он слышать подобные слова в генеральской среде, а тут будто не генерал говорит, командир мехкорпуса, а простой сержант, хорошо обстрелянный в окопах на передовой. Так я и чувствовал себя, как боец в окопе под огнем противника. Считал, что сейчас не время для интеллигентских замашек с привычкой затуманивать простые вещи вуалью высокоумных слов. От этого положение не улучшится. И в конечном итоге этих закончивших академии, где их учили воевать по правилам и по науке, высокообразованных военных людей поставят к стенке простые мюнхенские ребята, которые умеют только хорошо нажимать на курки. Сейчас только один принцип должен работать на нас – обмани врага и убей его. Сейчас с людьми лучше разговаривать лозунгами – быстрее поймут. Даже в мирное время уж чего-чего, а лозунгов понабивали в головы красноармейцев и командиров предостаточное количество. Нет, чтобы боевые навыки тренировать, как немцы делали, так нет, у нас все по-особенному… А сейчас эту историческую и идеологическую наивность не знаем, как расхлебать.

Все эти мысли возникали в голове даже во время разговора с Петровым. Голова очистилась от посторонних мыслей, только когда я достал из планшетки трофейную карту и, помахивая ею, заявил:

– Не стоит бить тревогу, есть у нас еще порох в пороховницах! Немцы в ближайшее время не смогут уничтожить наши танки, стоящие без топлива. У них нет на том направлении танковых частей. Наступление мехкорпуса остановила грамотно организованная противотанковая оборона всего лишь одной пехотной дивизии вермахта. Вот, посмотрите на трофейную немецкую карту – данные на ней свежие, им можно доверять.

Я протянул Петрову карту и, пока он ее рассматривал, продолжил:

– Вот, видите, на том направлении находится только 256-я пехотная дивизия. Правда, сегодня на помощь ей немцы могут подтянуть части 162-й и 87-й пехотных дивизий. Но это все, на что они способны, так что никакого давления превосходящих сил противника там быть не может. Это управлению корпуса вешают лапшу некомпетентные командиры. Их поганой метлой нужно гнать с занимаемых должностей. Полное бессилие в командовании своими подразделениями они списывают на превосходящие силы противника. Единственное, в чем нас там немцы превосходят, так это самолеты. На земле наша группировка гораздо мощней, чем все три немецкие пехотные дивизии, вместе взятые. Конечно, это только на земле – факта господства их самолетов в воздухе никто не отрицает. Значит, получается, что нашим дивизиям ни в коем случае нельзя сейчас дергаться. Нужно замаскировать танки, чтобы не были заметны с воздуха, и ждать, когда мы их сможем обеспечить топливом и боеприпасами. Боезапаса у них вполне хватит, чтобы слегка попугивать пехотные части гитлеровцев, а как только дивизии получат топливо, им следует отступить в район Сокулок. Там привести себя в порядок и только после этого можно будет начинать наступление, но уже в другом направлении. Предыдущий приказ о наступлении на Липск-Гродно я отменяю.

Петров как-то горестно вздохнул и воскликнул:

– В штаб корпуса, уже после гибели Хацкилевича, по аппарату Бодо пришел приказ командующего фронтом Павлова: отступать за Свислочь с целью сосредоточить дивизии в районе Слонима и не дать немцам его захватить.

Генерал-майор передал карту обратно, а сам начал копаться в своей полевой сумке, что-то там отыскивая. Я уже успел положить карту к другим важным бумагам в планшетку, когда Петров нашел искомое и протянул мне свернутый кусок телетайпной ленты. Я ее развернул и прочитал следующее: «Командиру 6-го механизированного корпуса. Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточьтесь Слоним. Свяжитесь радио Голубевым и непосредственно мною, о начале движения, утром двадцать шестого, и об окончании марша донесите. Радируйте состоянии горючего и боеприпасов».

Текст этого распоряжения Павлова резанул меня прямо по сердцу. Опять нелепые, непоследовательные приказы штаба фронта, руководство которого абсолютно не знает обстановку на местах и состояние соединений, которым рассылались эти филькины грамоты. Неужели штаб корпуса уже довел этот приказ до своих соединений? Вот же черт, только они дернутся в светлое время суток, немецкая авиация их с говном смешает. Абсолютно ничем не выдавая своего волнения, я спросил у генерал-майора:

– Штаб корпуса уже разослал приказ об отступлении к Слониму?

– Никак нет, но он подготовлен, и в штабе ждут только моей радиограммы. Я ее должен отправить из авиадивизии, как только переговорю с Болдиным, ну и с вами, естественно.

– Слава богу! Этот приказ я отменяю. Приказом, подписанным лично Сталиным, я назначен командиром не только 6-го мехкорпуса, но и всех соединений, входящих в конно-механизированную группу. А это значит – Москва считает, что мне, на месте, виднее, как поступать, чем из штаба фронта. Павлов уже и так намудрил со своими приказами: сначала наступление в юго-западном направлении на Браньск, а на следующий день – на север к Гродно, и с задачей не просто сдержать наступающих немцев, а разгромить их и выйти к Меркине. А на Гродно, между прочим, наступает 3-я танковая группа вермахта, и это вам не хухры-мухры, ее шапками не закидаешь. Теперь новая задача – марш на восток к Слониму. В штабе фронта даже не знают, что передовые соединения 2-й танковой группы немцев разгромлены, а под Слоним уже выдвигаются 7-я ПТАБР и десять артполков РГК. Так что забудем об этом нелепом приказе, тем более он невыполним, и вы об этом прекрасно знаете. Наверное, поэтому и тянули с его доведением до подразделений, за что хвалю все управление корпуса.

Петров оживился. Похоже, то обстоятельство, что ему пришлось самостоятельно принять решение задержать выполнение приказа командующего фронтом, очень на него давило. Повеселевшим голосом он произнес:

– Да, выполнение этого приказа поставило бы крест на существовании мехкорпуса. Для такого марша топлива хватило бы только на несколько танков – остальные пришлось бы сжечь. Красноармейцы и сейчас нервничают, а если бы были поставлены перед вопросом об уничтожении собственных танков и орудий, наверняка разбежались бы во время марша при первом же налете немецкой авиации. Так что вы правы, сейчас делать резких движений нельзя – можем и вовсе лишиться армии.

– Вот и ладно, Михаил Петрович, значит, мы поняли друг друга. Впредь управление корпуса выполняет только мои приказы. И вот первый: сегодня ночью поменять дислокацию всех служб управления корпуса. Второе: как вы видели по трофейной карте, основная опасность, грозящая дивизиям корпуса, сейчас может исходить со стороны стыка 10-й и 3-й армий с правого фланга. Там, где, судя по нашим картам, должна наступать 36-я кавдивизия. Так вот, по моим данным, дивизия разбита, а в той полосе, где она была дислоцирована, вполне вероятно наступление немецких танковых частей во фланг мехкорпуса. В отличие от 256-й пехотной дивизии немцев, в оборонительные узлы которой уперся наш корпус, с правого фланга ему может грозить реальная опасность. В связи с этим приказываю прекратить наступательные операции, оттянуть все дивизии в район Сокулок, а на шоссе Белосток-Гродно, перед пересечением с дорогой на Августин, организовать оборонительный узел. Думаю, на то, чтобы совершить этот марш, топлива в дивизиях еще хватит. Да и авиация противника в этом нам не сможет помешать, сама природа будет в помощь – деревья Супрасельской пущи в тех местах стоят вплотную к шоссе, сквозь их листву немцы с воздуха хрен что увидят. Для насыщения этого узла обороны противотанковыми средствами и для борьбы с авиацией противника я направляю туда зенитную батарею 37-миллиметровых автоматических пушек.