Мальчишник. Райское наслаждение - Рощина Наталия

— Перестань дрожать, — приказала Лада. — Ничего такого я не сделала. Это мне нужно просить у тебя прощения.

— Тебе? — Я уставилась на нее.

— Да, ты ведь не хотела идти в «Алису». Ты словно чувствовала, что не выдержишь этого ритма.

— Громкая музыка, — потирая лоб, сказала я.

Теперь я вспомнила, что захотела напиться только для того, чтобы не видеть, как Лада отчаянно кокетничает со всеми представителями мужского пола, легко попадающими на крючок ее обаяния. Я припомнила, что посчитала ее поведение местью за Тараса и его интерес ко мне. Да, это я должна ее прощать, а не стыдиться собственной слабости. Я была загнана в угол и, признаюсь, нашла из него не самый лучший выход.

— Музыка? Что музыка! Мы уже выпали из этой обоймы, подруга, — трагическим тоном объявила Лада. Она налила в чашки чай. — Возрастная подгруппа до двадцати оказалась для нас тяжким испытанием.

— Почему?

— Присаживайся, — не отвечая на мой вопрос, Лада грела ладони о горячую чашку.

— Спасибо, — я была сама вежливость. Взяла хрустящий тост и с наслаждением откусила.

Мне казалось чудом, что после тяжелого пробуждения прошло совсем немного времени, а я уже могу с аппетитом хрустеть гренком. Я уже хотела пропеть славу умению Лады ставить меня на ноги, но остановилась. Поймав на себе осуждающий взгляд Лады, я поспешно глотнула чай. Дожевав, я спросила: — Что ты так смотришь?

— Вчера я задавала тебе этот вопрос много раз, — задумчиво произнесла Лада. — Но сегодня это не имеет значения. Все нужно делать вовремя, это раз, в нужном месте — это два. И вообще важно одно — мы стали старше и не заметили этого…

Я смотрела на подругу, удивляясь ее способности смотреть на мир и видеть его только под ей понятным углом зрения. Странным образом она умела менять акценты, переводить разговор в совершенно иное русло, и все казалось логичным, важным. Что мое похмелье, что мои сексуальные проблемы в сравнении с тем, что нам скоро тридцать, и молодежь скоро станет воспринимать нас, как старшее поколение.

— Ладно, не будем о грустном, — Лада встряхнула головой, энергично откусила тост. Она так громко хрустела, что я не могла есть, а лишь наблюдала, как это делает она.

Удивительно! Мгновение назад глаза ее были полны предчувствием трагедии, неотвратимо надвигающаяся старость отбивала аппетит, делала ее лицо ликом скорбящим, встревоженным. Но вот она уже во всю хрустит поджаристым гренком, а у меня комок в горле застрял от сознания собственной неполноценности. Рядом с таким взрывным темпераментом я кажусь себе одноклеточным, созданием примитивным.

— Чему быть, того не миновать, Васенька, — с улыбкой делилась со мной Лада прописной истиной. — Ешь. Что, не вкусно? Я достала мед, решив, что нам с тобой мед полезен. Чай с медом. Звучит красивше, чем с сахаром, правда?

— Ты правильно решила, — я отхлебнула чай, который совсем остыл. Ложечкой я зачерпнула немного меда, наблюдая, как тянется вязкая янтарная сладость.

— Что за мед? — спросила я, хотя я мало что в нем понимала. Просто мне не хотелось пить чай в молчании, а в голову не пришло ничего лучше.

— Говорят, майский. Мама покупает у какой-то женщины уже много лет. Нравится?

— Да, — я ощутила во рту обволакивающую сладость с привкусом горчинки. Парадоксальный вкус. Природа творит чудеса.

— Так что у нас случилось? — неожиданно меняя тему, Лада налила себе еще чаю.

— Ты о чем? — Я не понимала, что именно хочет услышать подруга. Мою реакцию на старение? Мой рассказ о том, что я больше не пью «Shake»? Или признание в том, что я не помню деталей вчерашнего вечера в «Алисе»?

— Я о том, что послужило поводом так напиться. Стоило мне на пять минут выйти с Костей покурить, как я возвращаюсь и вижу тебя невменяемой. Ты хоть помнишь, что вытворяла?

— Конечно, помню, — неуверенно произнесла я, боясь, что Лада потребует доказательств.

— Тем более странно, дорогая! Что ты нашла в этом пацане в яркой бандане?

— А что я нашла? Что такого я натворила? — Я почувствовала, что мой подбородок задрожал. Мгновение, и я залилась слезами.

— Стоп, стоп! Мы так не договаривались, — Лада протянула мне салфетку. Я шумно высморкалась, но успокоиться не получалось. Слишком велико было напряжение, раскаяние, страх, переходящий в панику. Меня обуревали чувства, сердце разрывалось на кусочки. Я уже жалела, что не рассказала Ладе странную историю с вторжением Платона в мой дом, с булавкой для галстука, которую я спрятала в ящик комода. Хотела выбросить, а потом рука сама открыла ящик. Я должна была об этом рассказать раньше. Тогда мое поведение с этим в бандане выглядело бы иначе, более логичным, что ли? Теперь же это похоже на параною. Цепь странных ситуаций, в которые я попадаю, как муха в мед. Пришедшая в голову ассоциация напрочь отбила желание есть янтарную жидкость, которая еще мгновение назад вызывала такой восторг.

— Ладуся, милая, пожалуйста, расскажи, что там было? — Я умоляюще сложила ладони. — Не отказывай, потому что иначе я сойду с ума.

— Так серьезно?

— Очень, Ладуся, очень…

И тогда я узнала, что произошло на самом деле. Увидев меня в зажигательном танце с юнцом в хипповом прикиде, Лада решила пококетничать с Котиком и покурить не в душном баре, а на крылечке. Кстати, там собралась добрая половина представителей мужского пола, оставившая своих прекрасных спутниц дожидаться их возвращения. Лада призналась, что она, как Скарлетт О’Хара, вдруг захотела, чтобы все эти юноши сегодня принадлежали ей, только ей. Она ринулась незамедлительно воплощать это в жизнь. Видя, как занервничал Котик, как кривится от волнения его голливудская улыбка, она расширила зону захвата, включая в нее все новые жертвы. От души позабавившись, набравшись положительных эмоций от сознания собственного совершенства, Лада спустилась в бар. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что я стала центром внимания завсегдатаев и случайных посетителей «Алисы». Лада сразу поняла, что эта нездоровая суета связана именно со мной. Не увидев меня за стойкой бара, выделив из толпы побледневшее лицо обладателя вылинявшей банданы, она подскочила к нему и схватила за распахнутый ворот рубашки.

— Что с ней? — Она не называла имени, потому что по его глазам видела: он понимает, о ком речь.

— Она танцевала, а потом… У нее глюки! Она сорвала бандану, — начал юноша, заикаясь от волнения. Лада действительно увидела, что его длинные волосы растрепаны, он то и дело заправляет непослушные пряди за уши. — Она пьяна. Ей показалось, что я хочу ее изнасиловать. Она потеряла сознание и упала…

— Ты пожалеешь, что появился на свет, если ты хоть чем-то обидел ее, — угрожающе прорычала Лада.

Вокруг все так же громко играла музыка, но танцевальный пятачок был пуст. Лада пробралась ко мне, увидела, что я лежу на сдвинутых стульях. Кто-то пытался напоить меня водой, но я истерически кричала «нет»…

— Тогда я присела рядом с тобой, взяла за руку и попыталась успокоить, — продолжала Лада. Я заметила, как дрожали ее пальцы. Она быстро поставила чашку на стол, чтобы волнение не было столь очевидным. — Я не могла представить, что ты можешь быть такой…

— Невменяемой, — подсказала я, понимающе кивая головой. То, как я легко сказала это о себе, придало подруге смелости продолжать. Я увидела, что она глубоко вздохнула, словно перед прыжком в воду.

— Вася, получилось так, что вместо терапии нас огрели по голове, — допивая чай, изрекла Лада. — Теперь остается выяснить, тяжела ли полученная травма.

— У меня все в порядке, — заверила я подругу.

— Нет, у нас обеих дела чертовски плохи!

То, что Лада связала нас вместе, говоря о неприятностях, польстило моему уязвленному вчерашними выходками самолюбию. Иногда эгоизм позволяет нам черпать уверенность в неудачах других. Нечто подобное происходило со мной. Внутренний голос подсказывал, что это нехорошо. Гостеприимный дом и радушная хозяйка не могли получить в ответ мое удовольствие от того, что теперь я знаю: здесь лишь внешне все в полном порядке.