Свадебный переполох - Лора Гурк

— Эта свадьба — фарс, — продолжал герцог, отчетливо произнося каждое слово, — фарс и ложь.

Эти его слова мгновенно вывели Аннабел из ступора. Она резко развернулась и, отбросив вуаль, скрывавшую ее лицо, взглянула на человека, прислонившегося к одной из колонн у самой лестницы. На нем была все та же одежда, что и накануне ночью, но хотя он и выглядел грубым и отталкивающим, все же ему удавалось оставаться дьявольски привлекательным. И являться все таким же источником неприятностей.

Помимо своей воли Аннабел взглянула на его губы, вспомнив, как они прижимались к ее губам. И тотчас же по ее телу — под целомудренным белым платьем — разлился нестерпимый жар. Такая реакция вызвала у нее слезы обиды и ярости. Ведь предполагалось, что это будет самый прекрасный и памятный момент ее жизни, — а герцог все испортил. Почему?

Как будто услышав ее мысленный вопрос, он посмотрел прямо ей в глаза, но если Аннабел надеялась увидеть ответ на свой вопрос, то ее ожидало разочарование. Выражения его лица она не могла разгадать.

— То, что вы сказали, сэр, может считаться лишь вашим субъективным мнением, — ответил преподобный, обращаясь к Скарборо. — У вас есть серьезная причина, чтобы протестовать против этого брака?

Герцог снова взглянул на невесту.

— Да, есть.

«О Боже, он собирается рассказать всем о прошедшей ночи!» — промелькнуло у Аннабел, и ее пронзил безумный страх. Но неужели он действительно… Нет, он не посмеет!

Кристиан сделал шаг вперед, но тут Же покачнулся, неуверенно стоя на ногах. Нахмурившись, он несколько раз моргнул и снова прислонился к колонне. Потом опять заговорил:

— Эти двое собираются поклясться перед лицом Бога любить, чтить и уважать друг друга. Любовь? Уважение? — Он презрительно фыркнул. — Все это — лицемерие. По крайней мере — в данном случае.

— Но почему вы… — Аннабел задыхалась от ярости. — Вы низкий, вы презренный, вы…

Она умолкла; ее душила ярость, и ей не удалось больше вымолвить ни слова. Казалось, ярость заменила все ее прочие чувства и заполнила каждую частичку тела — от кончиков шелковых туфелек до увенчанной тюлем головы, от белоснежных перчаток до тщательно уложенных волос. Ярость ее была подобна лаве и жгла так, что казалось, она вот-вот вспыхнет и сгорит дотла.

— Но это лишь ваше мнение, — повторил преподобный Браунли. — Какова же причина, по которой вы высказываете ваш протест, сэр? Вы должны выразиться яснее.

Все еще глядя на девушку, Скарборо скрестил руки на широкой груди, и его губы искривились в усмешке.

— Мне рассказать, Аннабел? — спросил он. — Или вы сами предпочтете сделать это?

Именно эта его усмешка побудила ее к действию. Подхватив подол длинного платья обеими руками, девушка пошла прямо к герцогу, не обращая внимания на предостерегающие взгляды гостей.

— Рассказать о чем?! — крикнул Бернард вслед невесте. — Аннабел, о чем он говорит?!

Она не ответила. В это мгновение все ее внимание было приковано к мужчине у колонны, к мужчине с насмешливыми голубыми глазами и душой змеи. Именно он был виновен в том, что у нее родились сомнения относительно собственной свадьбы. А теперь унизил и опозорил ее перед всеми этими людьми. Она должна как-то остановить его.

Оказавшись прямо перед герцогом, Аннабел постаралась сдержать свою ярость и вести себя достойно. Пусть она и родилась под жестяной крышей лачуги в Миссисипи, но она вот-вот станет графиней, а графини всегда соблюдают приличия.

Она горделиво вскинула подбородок, как ей диктовало ее будущее положение, и уже открыла рот, чтобы с холодной вежливостью приказать Кристиану немедленно выйти, — но тут он проговорил:

— Разве вам не понравилась та турецкая баня?

И в тот же миг Аннабел забыла о своем намерении вести себя как подобает графине. Она в ярости прошипела:

— Ублюдок!..

А затем, не раздумывая ни секунды, на глазах у сотни гостей из нью-йоркского и английского высшего общества, ударила герцога Скарборо кулаком в челюсть.

Глава 9

— Это был самый унизительный спектакль, который я только видела в своей жизни.

Сильвия перестала мерить шагами гостиную своего номера, но только для того, чтобы одарить брата гневным взглядом.

— Я знаю, ты всегда пренебрежительно относился к правилам этикета, но эта твоя выходка… Она настолько за гранью приличий, что я просто не нахожу слов.

Сильвия, очевидно, солгала, поскольку тут же разразилась гневной тирадой:

— Да, за гранью приличий. Совершенно непростительный и глупый поступок! О чем только ты думал?!

Кристиан оторвал платок со льдом от заплывшей челюсти и уже открыл было рот, чтобы сказать, что не очень-то думал в тот момент, но он не успел произнести ни слова, потому что Сильвия продолжила свою речь:

— Я знаю, что ты не слишком любишь Рамсфорда. Но возражать против свадьбы этого человека… Ведь слова о возможных причинах для возражения не должны восприниматься буквально! Боже правый, да и какая у тебя может быть причина?! А эта бедная девушка… Могу только представить, что она сейчас чувствует.

Тут Сильвия наконец умолкла, позволив брату заговорить.

— Бедная девушка? — переспросил он. — Она едва не вышла за Рамсфорда. И поверь мне, я оказал ей услугу. — Он дотронулся пальцами до синяка на челюсти и поморщился. — Думаю, что оказал услугу заодно и ему.

— Услугу? — Сильвия недоверчиво покачала головой и рассмеялась. — Каким образом унижение невесты, жениха и всех гостей может считаться услугой? Как можно считать услугой то, что ты опозорил себя и меня и сделал эту девушку объектом отвратительных сплетен, вызванных твоими намеками?

Кристиан нахмурился. Какими намеками? Он старался вспомнить, но весь этот эпизод уже почти стерся из его памяти. Герцог помнил только одно: он стоял у колонны, думая о том, что эта церемония — гнусный фарс и что кто-то должен остановить ее. И еще он помнил кулак Аннабел, врезающийся в его челюсть, — это отложилось у него в памяти лучше всего. Кристиан подвигал челюстью, и тотчас же все лицо пронзила боль.

Приходилось признать, что у Аннабел отличный хук справа. Поскольку же он, Кристиан, в тот момент не слишком хорошо держался на ногах, то этот удар отправил его на пол. Ему еще повезло, что обошлось без перелома.

Она переступила через его распростертое на полу тело и вышла из зала. Ее семья тут же последовала за ней. Бернард же с сестрами и свидетель графа исчезли в боковой двери. А Сильвия с помощью корабельной команды увела его, Кристиана, в каюту.

— Как ты мог?! — продолжала сестра, все еще расхаживая туда и обратно и пылая праведным гневом. — Как ты мог сделать такое с невинной девушкой и одним из пэров?