Квартира в Париже - Люси Фоли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он наклонился вперед.
– Ты в порядке, дружище?
– Да… хорошо. – Я затянулся косяком, наслаждаясь покоем.
– Что тебя так напугало, – спросил он чуть позже, – в том месте?
– Не знаю, – сказал я. – Сейчас я не хочу об этом говорить. Если можно.
Мы начали курить вещи позабористее. Сперва казалось, что их не так уж и много. Но когда меня вставило, я ощутил изменения. На самом деле, теперь, вспоминая это, я думаю, что дело не столько в траве. А в Бене.
– Слушай, – сказал он. – Я понимаю. Ты не хочешь говорить. Но если тебе нужно признаться в чем-то, ну, понимаешь? – Он поднял руки. – Никто тебя не осудит.
Я подумал об этом месте, о девочках. Я так долго хранил это в себе, мой маленький мрачный секрет. Может быть, это своего рода катарсис. А потом я заговорил. Начал – и не хотел останавливаться.
Я рассказал ему о своем подарке на шестнадцатилетие. Как мой отец сказал мне, что пора стать мужчиной. Его подарок мне. Лучший из лучших, для его сына. Он хотел подарить мне незабываемый опыт.
Я помню лестницу там, внизу. Открываю эту дверь. Говорю ему, что не хочу.
– Что? – Мой отец посмотрел на меня. – Ты думаешь, что ты слишком хорош для этого? Ты собираешься сказать мне это в лицо? Что с тобой не так, мальчик?
Я рассказал Бену, как я остался. Потому что я должен был. И как я вышел из этого места изменившимся человеком – едва ли мужчиной. И это оставило на мне отпечаток.
Все внезапно выплеснулось из меня, все мои секреты, эта грязь, которую я никогда никому не рассказывал. А Бен просто сидел и слушал в темноте кафе.
– Черт возьми, – проговорил он с широкими зрачками. – Это реально хреново. – Я это отчетливо помню.
– И никому больше об этом не рассказывал, – попросил я. – Не говори остальным, ладно?
– Конечно, приятель, – заверил Бен.
А потом нас вставило. Подначивали друг друга. Вот тогда-то все и произошло по-настоящему. Мы смотрели друг на друга и просто хихикали, хотя и не знали почему.
– Мы не так уж много видели в городе, – сообщаю я Джесс теперь. – Так что вряд ли я тяну на эксперта. Если тебе нужно хорошее кафе с травкой, то я могу тебе подсказать.
Если бы только та ночь на этом закончилась. Без того, что было дальше. Без темноты. Черная вода канала.
ДЖЕСС
– Подожди, – говорю я, – ты сказал, что вы с Беном не виделись больше десяти лет, так когда же вы вновь встретились?
– Недавно.
– И это же было после той поездки, правильно?
– Да. С тех пор я его не видел.
Я немного подождала, пока он продолжит свой рассказ. Тишина.
– Я должна спросить, – говорю я, – что, черт возьми, произошло в Амстердаме? – Я пытаюсь свести все к шуткам. Но кажется, там случилось нечто важное. То, как изменился его голос, когда он заговорил об этом.
На секунду лицо Ника превращается в маску. Тогда он будто вспоминает, что нужно улыбаться.
– Ха. Да ничего, мальчики – это мальчики. Сама знаешь.
Внезапно на нас обрушивается порыв ледяного ветра, срывая листья с деревьев и подбрасывая их в воздух.
– Боже! – говорю я, обхватывая себя руками.
– Ты дрожишь, – замечает Ник. – Наверное, продрогла.
– Ну да – на самом деле, эта куртка не предназначена для холода.
Но это лучшее, что можно было откопать в «Примарке». Хотя я сильно сомневаюсь, что Ник знает о «Примарке»[52].
Он тянется к моим волосам.
– Извини! – говорит он. – Я не хотел тебя напугать. У тебя в волосах застрял лист. Сейчас я его достану.
– Там, наверное, чего только нет, – отвечаю я, пытаясь обратить все в шутку. – Еда, окурки, все на свете. – Я ощущаю тепло его дыхания на своем лице, его пальцы в моих волосах, когда он распутывает лист.
– Вот… – Он вытаскивает и показывает его мне: это сухой коричневый лист плюща. Его лицо так близко. На секунду мне кажется, что он меня поцелует. Столько лет меня никто не целовал. Я чувствую запах его туалетной воды, а под ним – теплый аромат кожи. И ловлю себя на том, что позволяю свои губам слегка приоткрыться.
Внезапно мы снова погружаемся во тьму.
– Черт, – ругается Ник. – Это из-за сенсорных датчиков – мы стояли неподвижно. – Он машет рукой, и они снова включаются. Но то, что происходило между нами, полностью разрушилось. Я моргаю, чтобы избавиться от световых пятен в глазах. О чем, черт возьми, я думала? Я пытаюсь найти своего пропавшего брата. У меня нет времени на такое.
Он отходит от меня.
– Хорошо, – говорит он, не в силах встретиться со мной взглядом. – Может, спустимся обратно?
– Эй, – окликаю я его, когда мы идем обратно в квартиру. – Мне нужно в ванную. – Мне необходимо взять себя в руки.
– Показать тебе дорогу? – спрашивает Ник. Хоть он и отнекивается, но явно нередко бывал в этой квартире.
– Нет, сама найду, – говорю я. – Спасибо.
Он возвращается к остальным, а я бреду по тускло освещенному коридору. Под ногами толстый ковер. Стены увешаны живописью. Я иду и на ходу открываю двери: не знаю точно, что ищу, но знаю: я должна отыскать что-то, что расскажет мне об этих людях, о том, какое отношение Бен имел к каждому из них.
Я нахожу две спальни: одна очень мужская и немного безликая, как номер в шикарном бизнес-отеле, другая более женская. Похоже, что Софи и Жак Менье спят в разных комнатах. Любопытно, хотя, может, это и неудивительно. Рядом со спальней Софи находится платяной шкаф размером с комнату, с рядами туфель на высоких каблуках и сапог умеренных оттенков черного, коричневого и бежевого, вешалками с платьями и шелковыми рубашками, дорогими свитерами с тканевыми вставками. В одном углу стоит богато украшенный туалетный столик с тонким антикварным креслом и большим зеркалом. Я думала, что только у семейки Кардашьян и людей из кино есть такие изыски.
Ванная комната огромная, с большой римской ванной, отделанной мрамором, раковиной для него и для нее. Следующая дверь ведет в туалет: если вы богаты, то, на мой взгляд, вы не писаете там же, где купаетесь в ароматических маслах. Я быстро роюсь в шкафчиках, но не нахожу ничего, кроме нескольких дорогих упаковок мыла под названием «Санта-Мария-Новелла». Кладу в карман пару кусочков.
Комната напротив туалета, похоже, является чем-то вроде кабинета. В центре стоит огромный антикварный письменный стол с обитой бордовой кожей столешницей. Напротив него висит
