The Intel: как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире - Майкл Мэлоун

Выражаясь современным языком, Боб Нойс теперь стал исполнителем – и, возможно, не только профессиональным. Имитируя своего непосредственного начальника, яркого бывшего итальянского артиста, Нойс неформально одевался, когда шел на работу, – радикальное действие в то консервативное время бюрократии. Ему также нравилось внимание многочисленных симпатичных девушек, работающих в Philco. Позже он будет шутить, что ему повезло, что многих из них звали Бетти, так что ему не стоило волноваться о том, что он произнесет их имя во сне.

В конечном счете Брэдли, глава отдела, принял на себя роль, не отличающуюся от роли Гранта Гейла в Гриннелле – роль наставника в следующий период жизни Боба Нойса. От Брэдли Нойс перенял способность начальника быть заводилой. Начальник, вдохновляющий своих подчиненных присоединиться к нему в приключении. Начальник – неиссякающий фонтан новых идей (даже несмотря на то, что большинство из них не работает). Начальник, укрепляющий свой авторитет, выступая против него. Как позже скажет один из работников того времени, с Нойсом «было очень легко разговаривать, его слова всегда были полезны, а сам он очень сильно отличался от типичного менеджера». Если у него и были слабости управленца, то одна из них состояла в том, что он не страдал от общения с медлительными и ограниченными людьми, – вполне политический навык, который станет эффективнее спустя многие годы, когда ему придется иметь дело с правительственными представителями, репортерами и акционерами.

Первые полтора года Нойса в Philco были почти всем, на что он мог надеяться, причем не только в области технологий, но еще и в самом по себе бизнесе. Он появился в индустрии полупроводников как молодая восходящая звезда. Его имя было связано с одним из новых (подающих наибольшие надежды) проектов транзистора на рынке (основа первого утилитарного слухового аппарата, среди прочих устройств), и, что лучше всего, он снова обрел внимание к себе как к лидирующей фигуре в своей области.

Но все очень быстро испортилось. Philco была компанией, выполняющей военные заказы, а это значило, что нужно взаимодействовать со всеми раздражающими явлениями государственной бюрократии, участвовать в переговорах о заключении контрактов, заниматься бумажной работой. Более того, отдел транзисторов все еще был небольшой и непроверенной частью крупной шестидесятилетней компании. Так как отдел транзисторов был относительно независимым проектом, относящимся к внутреннему предпринимательству Philco, Нойс был изолирован от всех других дел компании. Но теперь, когда он стал администратором важного продукта и ему пришлось работать со старшим руководством и ключевыми заказчиками, Боб быстро обнаружил, какой опустошающей может быть корпоративная жизнь.

Как на беду, из компании утекали деньги как раз тогда, когда она прекратила все исследования. «Кажется, Philco еще не поняла, что исследования важны на длительных промежутках времени», – писал он своим родителям и братьям. Ему пришлось исполнять неквалифицированную работу, которую он называл «дерьмовой, грязной, трудной работой без какого-либо поощрения».[62] Нойс был настолько подавлен, что даже (несмотря на доказательства обратного) умудрился убедить себя, что он также паршивый босс.

В сравнении с рабочим опытом миллионов других людей, занятых жалкими делами, этот короткий промежуток жизни Боба Нойса не кажется настолько диккенсовским, чтобы возыметь такой основательный эффект на будущее рабочей культуры Кремниевой долины – и, соответственно, во всем мире высоких технологий. В конце концов, он был молод, прославлен в кругу профессионалов и уважаем своими коллегами. И нет сомнений в том, что даже в Philco у его карьеры не было пределов.

И все же Боб Нойс вскоре решил, что он никогда не станет работать в компании, которая не ставит инновации превыше всего остального. Скорее он уйдет с работы и рискнет поставить карьеру под удар, чем пойдет на такой компромисс. Между прочим, серьезные исследования показывают, что плотный контроль своего жизненного пути наиболее важен в личностях предпринимателей, даже если они терпят крах. Вся масса раннего успеха давила на него, Боб Нойс теперь чувствовал себя загнанным в угол, будто он во власти сил, не поддающихся его контролю. Это было то чувство беспомощности, которое сделает для него Philco воплощением всего, что было неправильно в традиционной корпоративной культуре, – на всю оставшуюся жизнь Нойса. Именно эхо этого чувства откликнется в его пылкой реакции на корпоративную деспотичность Fairchild 15 лет спустя.

Ситуация в Philco продолжала ухудшаться. Забастовка остановила работу двух отделений компании, и Нойс присутствовал на заседаниях, пока бастующие кричали снаружи. В то же время федеральное правительство решило подать иск на компанию за нарушение антитрестовского законодательства. Все, что предвидел Боб в неопределенном будущем, – это бесконечные урезания бюджета и временные увольнения, мало шансов на продвижение и, что было хуже всего, все меньше шансов заниматься наукой. Он мог почувствовать, как мир физики твердого тела проходит мимо него.

В своей семье Боб был не единственным несчастным. Бетти, возможно, была в еще более глубоком разочаровании. Она, будучи женой ученого солидной компании, застряла в пригороде Филадельфии, Элкинс-Парке. Новорожденный сын Билли заставлял ее сидеть дома и не давал заняться чем-нибудь интеллектуальным или присоединиться к ее любимым культурно-просветительным учреждениям. Мужа часто не было дома, а когда был, нередко проявлял рассеянность, пел в местном хоре или собирал вещицы в их двухкомнатной квартире. То, что она видела, как маленький Билли плачет всякий раз, когда отец берет портфель, делало ситуацию только еще более отчаянной.

Как раз когда дела в Philco пошли плохо, в доме Нойсов возросло количество конфликтов. Бетти и прежде активно не участвовала в социальной стороне рабочей жизни Боба – вечеринках, ужинах и других собраниях, – но теперь она стала практически невидимкой. Все вокруг Боба заметили, что он никогда не говорит о жене или о том, что они делают вместе. Один из коллег Нойса потом скажет Берлин, что единственный раз, когда он видел Бетти, был тогда, когда он зашел в дом Боба, чтобы помочь ему с кондиционером: «Боб, казалось, держал ее в тени». Сама Бетти признавалась, что ее молчаливость исходит в основном из того, что она «слишком чванливая», как молодая женщина высшего общества, застрявшая в безотрадном мещанстве.

Что не может продолжаться, тому не быть. Боб понимал, что больше всего он хочет уйти из Philco и «начать сначала где-нибудь еще».