Снова любить - Бертрис Смолл

— Ты должна обращаться к господам, которые ходят в этот дом, со словами «мой господин», так же, как к моему брату и ко мне.

— Да, мой господин, — ответила Кейлин, следуя за Иоанном через весь дом туда, где их ожидал Фока.

Когда ее раздели, старший из братьев Максима выразил удивление и одобрение. Она стояла молча, в то время как они разговаривали между собой, пока наконец ей не вернули одежду.

— Изис, — обратился ее новый хозяин к рабыне, — отведи Кейлин в комнату, которую я распорядился приготовить для нее. — Когда женщины удалились, Иоанн повернулся к брату с взволнованным выражением лица. — У меня великолепнейшие планы относительно этой девушки, — сказал он. — Она может сделать нас счастливыми. Фока, и наша старость будет обеспечена!

— Ни одна куртизанка, даже хорошо обученная, не сможет принести нам столько золота, — ответил старший.

— Эта сможет, и она не должна персонально принимать наших клиентов. По крайней мере какое-то время, дорогой братец, — закончил Иоанн. Радостно потирая руки, он сел рядом с Фокой.

Братья заметно отличались друг от друга. Они весили примерно одинаково, но Фока был немного повыше, и трудно было представить, что они родные братья. Их отец служил при дворе, а мать была его любовницей. Она жила на вилле Максима.

Фока был стройным, с удлиненным аристократическим лицом, тонким носом, узкими губами и глубоко посаженными карими глазами. У него были прямые, темные, не очень длинные волосы, зачесанные назад. Одевался он хорошо, но предпочитал строгий стиль. Фока Максима относился к тому типу мужчин, которые могли легко затеряться в толпе. Женщины, принадлежавшие ему, говорили, что он богатырского сложения, герой и может заставить даже самых закаленных куртизанок плакать от страсти. Его деловая смекалка восхищала весь город, а его благотворительность снискала доброжелательное отношение церкви.

Младший брат Иоанн был его полной противоположностью. Элегантный, классически образованный, поклонник моды, он считался одним из самых остроумных людей своего времени. Обожал красивую одежду, женщин, произведения искусства и красивых молодых людей, о которых особо заботился. На скачках, играх и в цирке его всегда можно было узнать по темным кудрям, тщательно уложенным или нарочито растрепанным. Успех виллы Максима во многом зависел от него. Хотя Фока вел счета и следил за бюджетом, только благодаря замечательной творческой фантазии Иоанна вилла Максима возвысилась над всеми остальными дорогими публичными домами города. Их покойная мать, знаменитая куртизанка, гордилась бы своими детьми.

— Что ты задумал? — поинтересовался Фока. Уж очень взволнованным выглядел брат.

— Разве мы не известны всей империи нашими представлениями? — спросил Иоанн.

— Совершенно верно! — согласился Фока.

— Нашим живым картинам нет равных. Разве я не прав?

— Ты прав, дорогой брат, — ответил Фока.

— А что, если мы сделаем в живых картинах гигантский шаг вперед? — предложил Иоанн. — Что, если вместо живых картин мы поставим небольшую пьесу, такую восхитительно порочную, что весь Константинополь захочет увидеть ее — и заплатить хорошенько за эту возможность. Сначала никто, кроме наших клиентов, не получит разрешения на просмотр этого спектакля. Они, конечно, расскажут о нем, чем заинтригуют своих друзей и друзей их друзей.

Только те, кого лично рекомендовали наши клиенты, получат разрешение посмотреть наше небольшое представление. Вскоре у нас будет столько желающих, что мы сможем назначать любую цену и таким образом обеспечим свое будущее. Никто еще не делал того, что я предлагаю. Другие, естественно, станут копировать нас, но они не смогут, как мы, поддерживать высокий уровень исполнения. Кейлин сделаем главной исполнительницей.

Фока по достоинству оценил план брата, план во всех отношениях блестящий.

— Как мы назовем спектакль, Иоанн, и как мы его поставим? — спросил он, очарованный.

— «Девственница и варвары»! Разве это не изумительно? — захихикал Иоанн, довольный собой. — Сцена открывается, и мы видим нашу маленькую Кейлин, сидящую за ткацким станком, скромную и невинную, всю в белом, ее распущенные волосы спадают на гобелен. Внезапно дверь в комнату резко распахивается. Входят три великолепных обнаженных варвара с саблями в руках, их намерения совершенно ясны. Испуганная девушка вскакивает, но — увы! Они набрасываются на нее, рвут на части ее одежду, а она пронзительно кричит, протестуя! Они насилуют ее, и занавес опускается под аплодисменты зрителей.

— Скучно, — сказал Фока сухо.

— Скучно? — Иоанн выглядел обиженным. — Не могу поверить, что ты говоришь это мне. В сцене, которую я описал, нет ничего скучного.

— Насилование девственницы — обычное дело в живых картинах, — ответил Фока разочарованно. — Если ты больше ничего не можешь придумать, то это скучно.

— О боги! — воскликнул Иоанн. — Я все так ясно вижу, что не стал объяснять тебе в деталях. Нашу девственницу насилуют три варвара, Фока. Три!

— Один или три — это все равно скучно, — повторил брат.

— А если все трое одновременно? — лукаво пояснил Иоанн. Карие глаза Фоки расширились.

— Это невозможно! — произнес он, затаив дыхание.

— Возможно, — ответил брат, — но это должно быть поставлено очень тщательно, как хореограф ставит храмовые танцы. Ничего невозможного нет, дорогой брат. Нет! Ничего подобного здесь, в Византии, еще не представляли. Разве церковь постоянно не порицает безнравственность человеческой натуры? Перед нашими воротами будут шуметь толпы желающих прорваться посмотреть это представление. Эта девушка обеспечит нам будущее. А потом уедем на тот остров в Черном море, который мы купили несколько лет назад и с тех пор не бывали там.

— Но захочет ли девушка участвовать? — спросил Фока. — Ты слишком многого ожидаешь от неискушенной маленькой провинциалки.

— Она будет участвовать, дорогой брат. Она очень умна для женщины и, будучи язычницей, лишена глупых предрассудков. Так как она не девственница, то у нее на этот счет не должно быть опасений. Ты знаешь, о чем она спросила меня? Какое будущее ожидает ее после того, как пройдет молодость и красота. Конечно, я сказал ей, что она сможет купить себе свободу, если будет умна. При соответствующем обучении Кейлин станет самой лучшей куртизанкой города.

— Ты уже решил относительно мужчин? — спросил Фока по-деловому. — И как часто мы будем показывать спектакль?

— Только два раза в неделю, — ответил брат. — Не стоит переутомлять девушку, да и уникальность представления надо учитывать. Пусть лучше наши клиенты немного попросят, чем наше маленькое представление очень скоро станет слишком ординарным. Что касается мужчин, я видел подходящих на рынке Исаака Ставраки два дня назад, — А что, если они уже проданы?

— Их не продадут, — сказал Иоанн. — Я хотел купить их, но решил подождать. Я дал Исааку пять золотых солиди, чтобы он придержал их для меня. Я должен дать ответ ему завтра, но пойду сегодня. Они великолепны. Фока. Это три брата, всеми чертами и сложением похожие друг на друга. Огромные светловолосые норманны. У них лишь один небольшой изъян. Глаз его не видит, но Исаак решил, что я должен знать. Они немые. Идиот, который взял их в плен, вырвал им языки. Жаль, конечно. Они выглядят умными и слышат прекрасно.

— Приведи их, — ответил Фока. — Не позволяй Исааку обмануть тебя, Иоанн. Прежде всего он не должен знать, как мы собираемся использовать этих мужчин. Их физический недостаток, конечно, позволит значительно снизить цену, которую он запросит. Но подожди! А какие у них мужские достоинства? Они впечатляют? Не имеет значения, красивы ли эти парни, главное, чтобы у них были большие члены. Как ты убедишься в этом, чтобы Исаак не заподозрил, для чего мы приобретаем это трио?

Иоанн насмешливо посмотрел на своего старшего брата:

— Фока, дорогой брат, ты меня глубоко обижаешь. Разве я когда-нибудь покупал рабов для нашего дома, предварительно не проверив самым тщательным образом их качества? В состоянии покоя члены всех троих выглядели весьма внушительно. Возбужденные, они станут огромными, если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я редко.

— Извини, брат, — сказал Фока с легкой улыбкой. Улыбнувшись в ответ и откланявшись, Иоанн покинул брата. Позвав своего любимого раба, телохранителя и очередного любовника, он быстро вышел через ворота виллы Максима на улицу.

Глава 8

Кейлин всегда считала, что дом, где она выросла, был роскошным, но жизнь на вилле Максима стала откровением для нее. В доме ни одно окно не выходило на улицу. Единственный вход через бронзовые ворота вел по узкому коридору в большой, просторный солнечный двор. Пол во дворе был выложен черными и белыми квадратными мраморными плитами. По периметру двора установлены огромные вазы. В них были посажены небольшие деревца и кусты роз. Во дворе всегда дежурили хорошенькие рабыни, которые встречали посетителей и направляли их вверх по широкой белой мраморной лестнице к портику с колоннами и через него в атрий виллы. Атрий был просто великолепным. Высокие сводчатые потолки, разделенные встроенными панелями, были разукрашены красным и голубым с позолотой; стены отделаны панелями из белого мрамора, а плинтусы покрыты серебром. Вход в атрий украшали две прямоугольные и четыре круглые колонны из красного и белого мрамора, заканчивающиеся наверху позолоченным карнизом. Над входом виднелись три продолговатых узких решетчатых окна.