Помощник. Якоб фон Гунтен. Миниатюры - Роберт Вальзер

— Ну вот, и еще с одной работенкой покончено, — смеясь сказал обходчик. — Да-с, молодой человек, занятия бывают разные, но во всем, что делается с искренним тщанием, заключена частица почета. Коль вы теперь дадите мне парочку сигар господина Тоблера, я буду вам премного благодарен. В этакую непогодь сигару покурить — одно удовольствие.

Г-жа Тоблер велела нацедить старику литр «шипучки».

Тоблер предложил акционерному пивоваренному заводу в Бэренсвиле воспользоваться несколькими «полями», или крыльями, часов-рекламы. Фирма ответила отказом: может быть, позже. Это была новая досадная неудача, которая заставила инженера шваркнуть об пол пресс-папье в виде льва — лев разлетелся на куски, каковые были затем подобраны помощником. Одновременно по техническому бюро ударило новое орудие — новое платежное требование. Ядро хоть и не задело никого, но вызвало раздражение, злость и увеличило беспокойство.

Канониром был не кто иной, как прежний агент и коммивояжер г-на Тоблера, некто Зуттер, который теперь заказными письмами домогался выплаты задержанного жалованья и комиссионных, связанных с продажей концессий на часы-рекламу. Тоблер с превеликим удовольствием ответил бы: «А пошел ты куда подальше со своими претензиями, болван этакий!» — но, благоразумно признав и это новое неприятное долговое требование, написал Зуттеру: «Уплатить не могу!»

Терпение! Г-н Тоблер вынужден был просить терпения от всех своих партнеров, поставщиков и ближних, примерно так: потерпите! Я, Тоблер, имею самые честные и искренние намерения. По неосторожности я вложил все наличные капиталы в свои проекты. Не доводите меня до крайности! Я все улажу, я могу еще получить наследство, у меня пока есть права на долю наследства матери. Кроме того, я поместил новое объявление в поиске капиталов, в газетах, которые пользуются в обществе весом. Голова у меня немного идет кругом, но… И так далее.

По поводу ожидаемого наследства Тоблер вел переговоры со своим адвокатом, которому каждый день отсылали письма и открытки.

Тем временем был изготовлен первый образец патронного автомата; функционировал он в самом деле блестяще и будил радостные надежды. Возможно, этому автомату назначено спасти часы-рекламу и брошенное на них состояние, полагал изобретатель. Помощник механика пригласил Йозефа посмотреть готовый аппарат; Йозеф охотно принял приглашение, тем более что осенний день выдался погожим и мягким. В путь он отправился пешком и не торопясь шагал в соседнюю деревню, до которой был добрый час ходу. Справа стеной высился лес, слева поблескивала спокойная гладь озера, и Йозефу приятно было идти «по делам» в таком окружении. Добравшись до деревни, он спросил о механической мастерской, после долгих поисков обнаружил ее в лабиринте деревенских переулков и наконец очутился перед изящно выкрашенным автоматом.

Изготовитель его, пока Йозеф проверял, как гладко и бесшумно работает машина, ворчал, что-де ждет теперь от г-на Тоблера приличествующего вознаграждения, ведь, по его мнению, он вправе рассчитывать на таковое, поскольку — что г-н Тоблер, однако, признавать не желает — главная задача выполнена. От беготни, отдачи приказов и снований с места на место дела с мертвой точки не сдвинутся. Для этого нужны руки, настоящие рабочие руки. Н-да, пусть Йозеф и сообщит своему патрону, как тут понимают ситуацию, Тоблеру не мешает знать.

В ответ на его брюзгливые рассуждения Йозеф слова не сказал и скоро отправился восвояси.

Дома ему уже издали крикнули, что внизу в конторе кто-то дожидается г-на Йозефа Марти.

Это был управляющий столичным посредническим бюро, человек, которому помощник был обязан нынешним своим местом, странно запущенный господин, в обращении, однако, по всему видно, смирный и мягкий. Они с Йозефом поздоровались дружелюбно, чуть ли не по-братски, хотя между ними была большая разница в возрасте. Лицо управляющего, словно бы небрежно составленное из кусочков, напомнило Йозефу давнопрошедшие времена. Перед его внутренним взором возникла убогая канцелярия, он увидел себя за столом, потом вошел г-н Тоблер, управляющий поднялся ему навстречу, оглядывая помещение в поисках человека, который подошел бы этому клиенту. Как давно все это было!

Что же привело г-на управляющего в Бэренсвиль?

Тот, осматриваясь в конторе, ответил, что приехал главным образом из праздного любопытства, хотелось увидеть, что это за место, где Йозефу все как будто бы по душе. У него в бюро нынче как раз выдался сонный день, заказов нет, вот он и сел на поезд и позволил себе маленькое путешествие. Ну а кроме любопытства, есть и небольшое дельце; он любит сочетать приятное с полезным и необходимым и потому хотел бы узнать, отчего ему до сих пор, несмотря на многократные письменные напоминания, не отчислили ту сумму, которая составляет обычный комиссионный сбор. Они что, не получали его писем?

— Письма-то получены, только вот денег нет, господин управляющий, — ответил Йозеф.

— Что? Даже в таком ничтожном количестве?

— Да.

В глазах управляющего появилось задумчивое выражение, и он спросил, нельзя ли ему повидать г-на Тоблера.

— Для всех, кто требует с господина Тоблера деньги, его теперь дома нет. Обращаться надлежит ко мне, его помощнику. Не присядете ли, господин управляющий? Отдохнете минуток десять и с богом в обратный путь. При всем уважении к вам, я вынужден сказать, что мы тут не в восторге от людей, которые от нас чего-то требуют. Как госпожа, так и господин Тоблер недвусмысленно приказали мне без долгих церемоний и разговоров выпроваживать посетителей такого рода. Вы сами, господин управляющий, когда я три с половиной месяца назад прощался с вами в канцелярии перед отъездом в Бэренсвиль, советовали мне быть преданным, послушным и старательным, чтобы меня сочли полезным, а не прогнали уже через полдня за плохую работу. Как видите, я и сейчас здесь; стало быть, я хорошо себя зарекомендовал. Приноровился к здешним своеобразным обстоятельствам и, полагаю, вполне тут на месте.

— А жалованье вам хотя бы платят? — спросил управляющий.

— Нет, и это, кстати, мне тоже не по вкусу. Я уже не раз хотел поговорить об этом с господином Тоблером, но стоило мне собраться открыть рот и напомнить хозяину об этом, как я догадываюсь, не очень приятном для него деле, и мужество покидало меня, и я говорил себе: отложим! Так и живу, без заработка, по сей день.

— И как же вам живется? Питание хорошее?

— Отличное.

Что ж, озабоченно вздохнул управляющий, после всего сказанного ему остается только вчинить г-ну Тоблеру судебный иск.

— Воля ваша, — сказал Йозеф.

Управляющий взял свою потертую шляпу, бросил отеческий взгляд на помощника, пожал ему руку и откланялся.

Йозеф вооружился листом бумаги и от нечего делать написал следующее.

«Дурная привычка

Дурная привычка — это потребность тотчас же задумываться обо всем, что встречается мне живого. Малейшая встреча возбуждает во мне странное желание поразмышлять. Вот только что от меня ушел человек, который мне симпатичен и важен в силу того, что с этим бедным стариком связаны определенные воспоминания. Глянув ему в лицо, я почувствовал себя так, словно забыл что-то, потерял или где-то оставил. Потеря тотчас запечатлелась в моем сердце, а давний образ — в глазах. Я человек, быть может, и несколько сумасбродный, но педантичный. Я ощущаю самые крохотные утраты; в некоторых вещах я чрезвычайно добросовестен, и лишь изредка, пожалуй, волей-неволей вынужден себе приказывать: забудь об этом! Одно-единственное слово способно повергнуть меня в невероятнейшее и тревожнейшее смущение; я тогда только и думаю об этом вроде бы мелком и ничтожном, снова и снова, а настоящее в его житье-бытье становится для меня необъяснимым. Такие моменты — дурная привычка. И то, что я сейчас записываю эти мысли, тоже дурная привычка. Пойду к г-же Тоблер. Может, найдется какая-нибудь работа по хозяйству».

Йозеф бросил исписанный листок в корзину и вышел из конторы. Его и вправду дожидалась работа по хозяйству: перенести зимние рамы с чердака в подвал, где их будут мыть и чистить. Он сразу же снял пиджак и снес рамы вниз. Г-жа Тоблер удивилась его пламенному трудовому рвению, а прачка, которая занималась мытьем, заметила, что он, видать, из тех, кто умеет все понемногу. Она не преминула соединить похвалу с назидательностью и сказала своим грубым голосом, что нынче, когда мир становится все более ненадежным и изменчивым, даже необходимо, чтобы молодые люди умели все понемногу. Молодому человеку вреда не будет, если он сможет справляться даже с презренными и мелкими делишками.

Вымытые рамы надо было отнести в комнаты и аккуратно вставить в оконные проемы. Г-жа Тоблер, призывая Йозефа к осторожности, стояла рядом и пугливо следила за его движениями, которые порой казались ей слишком порывистыми. «Как ей к лицу испуг!» — подумал помощник и преисполнился самодовольства.